Прикосновение полуночи - Гамильтон Лорел Кей - Страница 47

– Это правда, – сказала Хафвин, заставляя Адайра придержать рубашку выше раны. – Я знаю, почему из всех выбрали Галена, но не знаю, почему был нужен именно зеленый человек.

– А Меланжель знает?

Хафвин кивнула.

– Она все знает о планах гвардии. О планах принца – не все, наверное, но большую часть.

Я кивнула.

– Хорошо.

Я подошла к Меланжель, только не слишком близко – я не хотела, чтобы она меня коснулась, опасалась так рисковать, хоть ее руки и были связаны. Когда-то она могла заставить человека зачахнуть от любви к себе. И ей для этого не нужен был секс, хватало прикосновения. Она утратила эту силу, или так утверждали, но лучше уж перестраховаться.

– Я даю тебе последний шанс, Меланжель. Скажи нам, почему из всех вы выбрали Галена, и не один раз, а дважды – потому что я знаю, Кел заплатил феям-крошкам за то, чтобы они его изувечили. Почему для Кела так важно, чтобы Гален не оказался в моей постели? – Я велела Готорну немного отодвинуться, чтобы она могла говорить, если пожелает.

– Я не предам своего господина, потому что я Келу присягала. Я никогда не служила твоему слабовольному отцу.

Я ей сладко улыбнулась.

– Мой отец слишком велик, чтобы его память задевали булавочные уколы. Ты не ответила на мой вопрос.

– Ни магией, ни пытками ты не заставишь меня позабыть мою верность. – Она бросила презрительный взгляд на Хафвин, склонившуюся над раной Адайра.

– Айслинг, ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы подойти к нам на минутку?

– Это только царапина.

Будь он человеком, ему наложили бы не меньше десятка швов. Я бы такую рану царапиной не назвала, но это его дело. Он подошел к нам с мечом наготове.

– Убери меч, Айслинг.

Он замешкался на миг, а потом убрал.

– Что тебе нужно от меня, принцесса, если не мой меч?

– Если ты покажешь свое лицо женщине-сидхе, она скажет тебе все, о чем ты спросишь?

– Ты хочешь, чтобы я ее околдовал и допросил?

– Да.

Глаза Меланжель слегка расширились.

– Я никогда не использовал свою власть таким образом.

– Но это получится?

Он подумал.

– Да.

– Тогда давай посмотрим, не заставит ли ее вожделение позабыть о верности.

Я жестом велела стражу, охранявшему Канну, вторую женщину из гвардии Кела, повернуть ее лицом к стене. Догмэла уже ушла в дальний конец коридора. Может, она и хранила верность господину, но не настолько, чтобы присоединиться к связанным соратницам. И не настолько, чтобы попытаться их защитить. Интересно, что Меланжель и Канна разговаривали только с Хафвин, а Догмэлу будто вовсе не видели.

Айслинг взялся руками за края вуали.

– Тебе тоже нужно отвернуться, принцесса.

Я кивнула и отошла на несколько шагов назад. Хотя, надо сознаться, желание посмотреть ему в лицо было почти невыносимым. Посмотреть на такую красоту, что в нее влюбляешься с одного взгляда. На такую красоту, что ради нее можно предать все, что тебе дорого. Да, посмотреть очень хотелось.

Холод слишком хорошо меня знал. Он взял меня за локоть и передвинул немного дальше за спину Айслинга. Глаза его смотрели на меня укоризненно, и я пожала плечами. А что тут скажешь?

Айслинг снял вуаль, но все, что я увидела, – это что волосы у него золотисто-желтые, как медовые струи, и сияют искорками, как и его кожа. Волосы были как-то хитро заплетены, так что казались много короче, чем были на самом деле. Интересно, кто заплетает ему волосы, если никто не может смотреть ему в лицо?

– Она закрыла глаза, – сообщил Айслинг.

– Готорн, срежь ей веки. Потом отрастут.

Она поступила так, как я рассчитывала: при первом прикосновении ножа открыла глаза. Она моргнула, и Готорн убрал нож. Ее взгляд двигался вверх по телу Айслинга, словно притягиваемый магнитом. Я определила по выражению глаз момент, когда она увидела его лицо. Шок преобразил ее черты. Вид у нее был испуганный, словно она смотрела не на изумительную красоту, а на жуткое уродство.

Готорн отвернулся. Лорд Киеран – тоже. Только Кристалл продолжал смотреть в лицо Айслингу, не моргнув глазом. Он улыбался, словно видел что-то чудесное. Белоснежная кожа наполнилась сиянием, один этот взгляд пробудил его магию. Только когда в его волосах радугами заиграли краски, он отвернулся, будто не в силах больше вынести такое зрелище.

Меланжель закричала, и это был вопль невозместимой утраты. Эхо крика затерялось в каменных стенах, и ее глаза наполнились… любовью. Адайр ошибался, это было не только вожделение. Ее глаза горели слепым обожанием первой подростковой любви или любви новобрачных в идеальный медовый месяц. Она смотрела на Айслинга так, словно в нем для нее заключался целый мир.

Меланжель никогда не любила Айслинга и почти с ним не общалась. Сейчас же она смотрела на него, как цветы смотрят на солнце, и меня от этого затошнило. Мне не нравилась Меланжель, но это было… неправильно. Если от этого нет лекарства, то я совершила с ней нечто гораздо худшее, чем все пытки, какие я могла изобрести. Безнадежно, всепоглощающе любить того, кто тебя ненавидит… Даже в Дантовом аду не было такого наказания для грешников.

Холод, видимо, это понимал, потому что поторопил Айслинга:

– Начни допрос.

– Почему вы напали на Галена?

– Чтобы его убить.

Может, она была не настолько околдована, как казалось.

– Почему вы хотели его убить?

– Потому что принц Кел не хочет, чтобы Мередит с ним спала.

– А почему он этого не хочет?

Меланжель с силой потрясла головой, словно надеялась прочистить мозги.

Айслинг опустился на колени, приблизив к ней лицо.

– Почему Кел хочет удалить Галена из постели Мередит?

Она зажмурилась.

– Нет, – прошептала она, – нет.

– Ты не сможешь изгнать меня из своей памяти, Меланжель. Ты меня увидела. Этого уже не изменить. – Это был всего лишь шепот, но он будто прополз по моей коже. Я задрожала – а ведь это было направлено не на меня!

Холод прошептал мне на ухо:

– Когда-то она владела сходными силами; она может быть устойчива к его чарам.

– Она могла убивать прикосновением…

– А как заставить мужчину к себе прикоснуться? Заставив себя пожелать.

Звучало логично, хотя Меланжель вообще-то хватило бы и одной красоты, без колдовских ухищрений.

Айслинг наклонился к ней, и я подумала, он ее поцелует, но она попятилась назад, пока не натолкнулась на меч Готорна.

– Не трогай меня, – прошептала она.

– Ты сказала, что моя власть ослабела, Меланжель. Отчего же бояться моего прикосновения, если я – лишь призрак того, кем был? Почему Кел хочет убрать Галена из постели Мередит? – Он взял ее лицо в ладони, и она закричала, хоть и не от боли. – Я хочу испытать, чья магия сильнее, Меланжель, моя или твоя? – Он поцеловал ее – долго и страстно.

Холод напрягся всем телом. Что означало, что когда-то поцелуй Меланжель был опасен. Этого я не знала. По-настоящему опасен.

Айслинг отстранился. Лицо Меланжель было одурманено желанием.

– Моя сладкая, скажи мне, почему Келу так не нравится присутствие Галена в постели Мередит?

Она сглотнула так громко, что я услышала через полкоридора, и ответила:

– Пророчество гласит, что зеленый человек вернет жизнь двору.

– Какое пророчество? – спросил Айслинг.

– Кел спросил у провидца, представляет ли Мередит настоящую угрозу. Ответ был, что она вернет жизнь двору с помощью зеленого человека и чаши. Гален – единственный зеленый человек, которого она взяла с собой. Когда мы увидели, как она на него смотрела на пресс-конференции, мы убедились, что он – ее зеленый рыцарь.

– Никому из вас не пришло в голову, что зелеными людьми называют божеств растительности и даже Консорта могут так назвать? – спросила я.

Меланжель пропустила мой вопрос мимо ушей, но когда его повторил Айслинг, ответила:

– Принц Кел сказал, что пророчество говорит о Галене.

– А вы верите всему, что говорит Кел? – спросила я.

Айслинг произнес те же слова, и она сказала: