Смертельный танец - Гамильтон Лорел Кей - Страница 4

Мне еще пришлось снять серебряный крест, который я всегда ношу, и спрятать в карман, потому что передо мной стоял вампир, и когда он вошел в комнату, крест начал светиться. Знай я, что на обед приглашены вампиры, я бы надела облегающий воротник, чтобы спрятать крест. Они, вообще говоря, светятся только когда на виду.

Роберт – тот самый вампир, о котором я говорю, – был высоким, мускулистым и красивым, как фотомодель. Раньше он служил стриптизером в “Запретном плоде”, теперь он там управляющий. От рабочего до руководителя – Американская Мечта. Волосы у него были светлые, вьющиеся и коротко стриженные. Одет он был в коричневую рубашку, очень ему подходящую и полностью гармонирующую с платьем его спутницы.

У Моники Веспуччи загар из клуба здоровья уже малость полинял, но макияж был наложен великолепно, короткие волосы цвета осенних листьев уложены как надо. Она была настолько беременна, что даже я заметила, и так этим довольна, что не могла меня не раздражать.

Мне она лучезарно улыбнулась:

– Анита, сколько мы не виделись!

Ответить мне на это хотелось: “И еще бы столько же”. В последний раз, когда я ее видела, она меня подставила местному Мастеру вампиров. Но Кэтрин считала, что Моника ей подруга, и разубедить ее, не рассказывая все подробно, было бы трудно. А в подробном рассказе фигурировали несанкционированные убийства, из коих некоторые были совершены мною. Кэтрин – юрист и сторонник закона и порядка. Я не хотела, чтобы ей пришлось идти на сделку с совестью. А значит, Моника – ее подруга, то есть я была вежлива весь обед, от закуски и до самого десерта. В основном мне это удавалось потому, что она была на той стороне стола. Теперь же мы оказались вдвоем в гостиной, и от нее невозможно было отделаться.

– Кажется, не очень долго, – сказала я.

– Почти год. – Она улыбнулась Роберту. Они держались за руки. – А мы поженились. – Она коснулась бокалом живота. – И я уже с начинкой, – хихикнула она.

Я уставилась на них обоих:

– От трупа столетней давности начинки не получается. – Слишком долго я уже была вежлива.

Моника широко мне улыбнулась:

– Получается, если достаточно надолго поднять температуру тела и достаточно часто заниматься сексом. Мой акушер думает, что это все из-за горячих ванн.

Это было для меня уже лишнее знание.

– А результат амниографии вы уже получили?

Улыбка сползла с ее лица, сменившись тревогой. Я пожалела, что спросила.

– Надо подождать еще неделю.

– Моника, Роберт, я прошу прощения. Надеюсь, что все будет чисто.

Я не упомянула о синдроме Влада, но эти слова повисли в воздухе. Три года легализованного вампиризма – и синдром Влада стал самым частым врожденным дефектом в стране. Он мог привести к ужасным увечьям, не говоря уже о смерти младенца. Когда риск так велик, как-то ожидаешь от людей большей осторожности.

Роберт притянул ее к своей груди, и в ее глазах погас свет, она побледнела. Я чувствовала себя более чем паршиво.

– По последним сведениям, вампиры старше ста лет стерильны, – сказала я. – Им явно надо бы обновить информацию.

Это я сказала вроде бы в утешение, чтобы они не поняли так, что были неосторожны.

Моника посмотрела, на меня без всякой доброты в глазах.

– Тоже беспокоишься?

Она была такая беременная, какая бледная, и все равно мне хотелось дать ей по морде. Я не спала с Жан-Клодом, но не собиралась сейчас оправдываться перед Моникой Веспуччи – да и вообще перед кем бы то ни было.

В комнату вошел Ричард Caaiai. На самом деде я даже не видела, как он вошел, – я это ощутила. Обернувшись, я смотрела, как он вдет к нам. Был он ростом шесть футов один дюйм – почти на фут выше меня. Еще дюйм – и мы не могли бы целоваться без табуретки, хотя это стоило бы затраченных усилий. Он пробирался среди гостей, перебрасываясь короткими репликами. Совершенные зубы сияли в улыбке на фоне загорелой кожи. Он общался с новыми друзьями – это те, кого он успел очаровать за обедом. Прямо самый бойскаутский бойскаут в мире, близкий друг каждому, ему всюду рады. Он любил людей и отлично умел слушать – два весьма недооцениваемых качества.

Костюм у него был темно-коричневый, рубашка – темно-оранжево-золотая. Галстук – оранжевого тона чуть светлее с какими-то рисунками. Надо были встать с ним рядом, чтобы узнать героев мультиков “Уорнер бразерс”.

Волосы до плеч были убраны с лица во что-то вроде французской косы, и потому казалось, что волосы – темно-каштановые – очень коротки. И лицо его было чисто и отлично видно. Линии скул прекрасно вылепленные, изящные. Лицо мужественное, красивое, смягченное ямочкой. Такие лица вызывают сильное смущение у старшеклассниц.

Он заметил, что я на него смотрю, и улыбнулся, карие глаза сверкнули вместе с этой улыбкой, вспыхнули жаром, не имевшим ничего общего с температурой воздуха. Я смотрела, как он подходит, и тот же жар поднялся у меня по шее к лицу. Я хотела раздеть его, коснуться кожи, взглянуть, что там под костюмом. Хотела почти неудержимо. Но я этого не сделаю, потому что я с Ричардом не сплю. Я не сплю ни с вампиром, ни вервольфом. А Ричард и есть тот самый вервольф. Единственный его недостаток. Ладно, может, есть и еще один: он никогда никого не убивает. Из-за этого недостатка могут когда-нибудь убить его самого.

Я сунула руку ему за спину, под расстегнутый пиджак. Его твердая теплота забилась как пульс под моим прикосновением. Если мы в ближайшее время не займемся сексом, я просто лопну. Ничего себе цена за нравственные принципы?

Моника не отводила от меня глаз, рассматривала мое лицо.

– Какое прекрасное ожерелье. Кто тебе его подарил?

Я улыбнулась и покачала головой. У меня была на шее бархатка с камеей, украшенной по краям серебряной филигранью, – вполне под стать наряду. Моника была уверена, что Ричард мне ее не дарил, а для нее это значило, что подарил Жан-Клод. Милая добрая Моника, она не меняется.

– Я купила ее к этому костюму, – сказала я.

Она вытаращила глаза:

– Вот как? – Будто бы она мне не поверила.

– Вот так. Я не особо люблю подарки, тем более драгоценности.

Ричард обнял меня:

– И это правда. Эту женщину очень трудно избаловать.

К нам подошла Кэтрин. Медные волосы обрамляли ее лицо. Единственная из моих знакомых, у которой волосы курчавее моих, и цвет куда более зрелищный. Если спросить почти любого, он начнет описание Кэтрин с волос. Искусный макияж скрывал веснушки и выделял светлые серо-зеленые глаза. Платье было цвета молодой листвы. Она была красива, как никогда.

– Кажется, брак тебе к лицу, – улыбнулась я.

Она улыбнулась в ответ:

– Надо бы и тебе когда-нибудь попробовать.

– Нет, спасибо. – Я покачала головой.

– Я украду у вас Аниту ненадолго.

Она хотя бы не сказала, что ей нужно помочь на кухне. Ричард сразу понял бы, что это ложь. На кухню надо было бы звать его – он куда лучше меня готовит.

Кэтрин отвела меня в запасную спальню, где были в кучу свалены пальто. Сверху лежала вещь из натурального меха. Я могла держать пари, чья она: любит Моника все мертвое.

Как только за нами закрылась дверь, Кэтрин схватила меня за руки и захихикала – честное слово!

– Ричард потрясающий мальчик. У меня в школе не было ни одного учителя, хоть чуть похожего.

Я улыбнулась – широкой дурацкой улыбкой, такой, которая выдает, что ты по уши в любви или хотя бы в вожделении и настолько тебе хорошо, что ты просто глупеешь.

Мы сели на кровать, отодвинув кучу пальто.

– Он красив, – сказала я самым безразличным голосом, который только могла обрести.

– Анита, не морочь мне голову. Я никогда еще не видела, чтобы ты так сияла.

– Я не сияла.

Она усмехнулась и мотнула головой:

– Сияла, и еще как.

– А вот и нет... – начала я, но трудно хмуриться, когда морда расплывается в улыбке. – Ладно, он мне нравится, и сильно. Ты довольна?

– Ты с ним уже встречаешься почти семь месяцев. И где же обручальное кольцо?