Смеющийся труп - Гамильтон Лорел Кей - Страница 51

— Ты хочешь, чтобы я рассказывала о том, как я обслуживала других людей, пока ты будешь делать с ним? — Она кивнула в сторону гуляющего вампира.

Жан-Клод стоял перед единственной картиной, которая висела у меня в комнате. Она была модернистская и хорошо сочеталась с остальной обстановкой. Серый, белый, черный и бледно-бледно-розовый. Это была одна из тех композиций, на которую чем дольше смотришь, тем больше форм в ней начинаешь видеть.

— Слушай, Ванда, мы с тобой просто побеседуем. Ничего больше. Никто ни с кем ничего делать не будет. Хорошо?

Она пожала плечами.

— Твои деньги. Можем делать все, что ты захочешь.

От этой фразы мне стало не по себе. Она это говорила всерьез. Я заплатила деньги. Она сделала бы все, что я хотела. Все? Это было слишком ужасно. То, что какое-то человеческое существо всерьез говорит «все». Конечно, она исключает вампиров. Даже у шлюх есть свои нормы.

Ванда улыбнулась мне. Перемена была просто разительна. Лицо осветилось. Она в одно мгновение стала красавицей. Даже глаза засияли. Это мне напомнило лицо беззвучно смеющейся Цецилии.

Но к делу.

— Я слышала, что ты была любовницей Гарольда Гейнора. — Никакой предварительной обработки, никаких разговоров о погоде. Долой одежду.

Улыбка Ванды погасла. Блеск юмора в глазах потух, сменившись осторожностью.

— Я такого не знаю.

— Да нет же, знаешь, — сказала я. Я все еще стояла, вынуждая ее смотреть на меня снизу вверх.

Она отпила колы и покачала головой, не глядя на меня.

— Ну же, Ванда, я знаю, что ты была пассией Гейнора. Признай это, и мы поедем дальше.

Она поглядела на меня и снова опустила глаза.

— Нет. Я тебя обслужу. Я позволю вампу смотреть. Я буду говорить с вами обоими грязно. Но я не знаю никакого Гейнора.

Я наклонилась и положила руки на подлокотники ее кресла. Наши лица были очень близко.

— Я не репортер. Гейнор никогда не узнает, что ты со мной говорила, если ты ему не скажешь. Ее глаза расширились. Я проследила ее взгляд. Ветровка съехала вперед. Стал виден мой пистолет, и это, похоже, Ванде не понравилось. Хорошо.

— Поговори со мной, Ванда. — Голос мой звучал тихо. Мягко. Зачастую самым мягким тоном произносятся самые страшные угрозы.

— Кто ты, черт возьми, такая? Ты не из полиции. Ты не репортер. Работники социальной службы оружие не носят. Кто ты? — В последней фразе звучали нотки опасения.

Жан-Клод вошел в комнату. Оказывается, он уже побывал у меня в спальне. Чудесно, просто чудесно.

— Возникли сложности, ma petite?

Я не стала его одергивать. Ванда не должна знать, что в наших рядах раскол.

— Она упрямится, — сказала я и отошла от кресла.

Я сняла ветровку и бросила на стол в кухне. Ванда смотрела на пистолет. Чего я и добивалась.

Возможно, у меня не очень пугающая внешность, зато у меня есть браунинг.

Жан-Клод обошел вокруг кресла Ванды и положил руки ей на плечи. Она вздрогнула, словно он сделал ей больно. Я знала, что ничего подобного он не делал. Возможно, именно от этого она и вздрогнула.

— Он убьет меня, — сказала Ванда.

Я смотрю, многие говорят эту фразу про мистера Гейнора.

— Он никогда не узнает, — сказала я.

Жан-Клод потерся щекой о ее волосы. Его пальцы легонько поглаживали ее плечо.

— И к тому же, моя прелестница, его сегодня нет с тобой рядом. — Он говорил совсем тихо. — А мы есть. — Потом он прошептал ей что-то на ухо одними губами, так, что я не услышала.

Ванда его услышала. Глаза ее расширились, и она начала дрожать. Казалось, у нее начинается припадок. В глазах заблестели слезы.

Господи Боже.

— Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, не позволяй ему. — Голос ее стал сдавленным и тонким от страха. Слезы потекли по щекам.

Я ненавидела Жан-Клода в тот момент. И себя ненавидела. Я была одной из хороших парней. Это была одна из моих последних иллюзий. Я не желала с ней расставаться, даже если это поможет делу. Ванда станет говорить или не станет. Никаких пыток.

— Уйди, Жан-Клод, — сказала я.

Он посмотрел на меня.

— Я вкушаю ее ужас, как крепкое вино. — Глаза его стали синими-пресиними. Он казался слепым. Его лицо было все так же прекрасно, когда он широко открыл рот, блеснув клыками.

Ванда все еще плакала и смотрела на меня. Если бы она видела сейчас выражение лица Жан-Клода, она бы завизжала.

— Я думала, ты лучше собой владеешь, Жан-Клод.

— Я превосходно собой владею, но мои способности не безграничны. — Он отошел от Ванды и начал расхаживать из угла в угол в дальнем конце комнаты. Как леопард по клетке. Сдерживаемая сила, стремящаяся выйти наружу. Я не видела его лица. Эта жуть предназначалась Ванде? Или он на самом деле так проголодался?

Я покачала головой. В присутствии Ванды я не могла у него спросить. Может быть, потом. Может быть.

Я опустилась перед Вандой на колени. Она стиснула банку с газировкой так крепко, что помяла ее. Я не стала к ней прикасаться, просто опустилась рядом.

— Я не позволю ему тебя обидеть. Честно. Гарольд Гейнор мне угрожает. Вот почему мне необходима твоя помощь.

Ванда смотрела на меня, но прислушивалась к тому, что происходит у нее за спиной. Плечи ее были настороженно приподняты. Она не сможет расслабиться, пока Жан-Клод в комнате. У леди есть вкус.

— Жан-Клод, а Жан-Клод?

Когда он обернулся ко мне, лицо его было нормальным, как никогда. Улыбка играла на его полных губах. Это был спектакль. Притворство. Черт бы его побрал. Почему, становясь вампиром, человек превращается в садиста?

— Выйди на время в спальню. Нам с Вандой надо поговорить наедине.

— В твою спальню. — Улыбка его стала еще шире. — С огромным удовольствием, ma petite.

Я нахмурилась. Все ему нипочем. Как всегда. Но он вышел из комнаты, как я просила. Ванда сразу опустила плечи. Она судорожно вздохнула.

— Ты ведь правда не дашь меня ему в обиду?

— Правда, и не сомневайся.

Она снова начала тихо плакать. Я не знала, что мне делать. Я никогда не понимала, что делать, когда кто-то плачет. Обнять ее? Погладить по руке. Что?

Наконец я просто села на пол возле нее и стала ждать. Через некоторое время плач прекратился. Она моргнула. Макияж ее исчез, просто исчез. От этого она выглядела не менее красивой, но более уязвимой. У меня возникло желание взять ее на ручки и покачать. Наврать, что все будет хорошо.

Но когда она уйдет отсюда, она снова будет шлюхой. Шлюха-инвалид. Как это может быть хорошо? Я покачала головой в ответ на собственные мысли.

— Принести тебе салфетку?

Она кивнула.

Я принесла с кухни коробку. Она промокнула глаза и тихо, очень благовоспитанно высморкалась.

— Мы можем говорить теперь?

Она моргнула, потом кивнула мне и робко глотнула колы.

— Ты знаешь Гарольда Гейнора, верно?

Она тупо уставилась на меня. Неужели мы ее сломали?

— Если он узнает, он меня убьет. Если я не хочу стать кладбищенской приманкой, то уж тем более не хочу умереть.

— Никто не хочет. Поговори со мной, Ванда, пожалуйста.

Она тяжело вздохнула:

— Хорошо, я знаю Гарольда.

Гарольда?

— Расскажи мне о нем.

Ванда, прищурившись, смотрела на меня. Вокруг глаз у нее собрались еле заметные морщинки. От этого она казалась старше, чем я подумала сначала.

— Он еще не присылал к тебе Бруно или Томми?

— Томми приходил поговорить.

— И что было?

— Я показала ему пистолет.

— Вот этот? — тихо спросила она.

— Да.

— Чем ты умудрилась так разозлить Гарольда? Что ты такого сделала?

Соврать или сказать правду? Ни то, ни другое.

— Я отказалась кое-что сделать.

— Что?

Я покачала головой:

— Не имеет значения.

— Явно это не секс. Ты не калека, — сказала она с некоторым усилием. — Он не прикасается к здоровым женщинам. — Горечь в ее голосе была такой густой, что ее можно было мазать на хлеб.

— Как вы познакомились? — спросила я.