Смеющийся труп - Гамильтон Лорел Кей - Страница 63

— Давай беги, — сказала я.

Дольф прибавил газу и исчез в темноте. Он даже не оглянулся. Если Дольфу сказать, что тебя не смущает остаться одной в темноте, когда где-то рядом прячется зомби-убийца, он поверит. По крайней мере, мне он поверил.

Это тоже был комплимент, но в результате я уже второй раз за ночь бегаю в темноте одна. Крики теперь доносились с двух противоположных сторон. Они его потеряли. Проклятие.

Я замедлила шаг. У меня не было никакого желания наткнуться на эту тварь. Она на меня не напала, но я всадила в нее, по крайней мере, одну пулю. Даже зомби не любит таких вещей.

Я стояла в прохладной тени дерева. Я находилась на окраине района, возле забора из колючей проволоки, который ограждал засаженное бобами поле. Зомби пришлось бы лежать плашмя, чтобы спрятаться на такой ровной местности. Я уловила отблески прожектора, свет которого обшаривал окрестности, но они были приблизительно в пятидесяти ярдах от меня.

Они искали на земле, потому что я им сказала, что зомби не любят лазить. Но это был необычный зомби. Над головой у меня зашуршали ветки. Волосы на макушке зашевелились. Я завертелась, подняв вверх пистолет и вглядываясь в листву.

Он зарычал и прыгнул.

Я успела выстрелить дважды, прежде чем он повалил меня и всем весом прижал к земле. Две пули попали ему в грудь, не причинив никакого вреда. Я выстрелила еще раз, но с тем же успехом я могла бы стрелять в стену.

Он зарычал у самого моего лица. На меня пахнуло открытой могилой. Я завизжала и снова потянула крючок. Пуля ударила его в горло. Он чуть замешкался и сделал глотательное движение. Глотает пулю?

Горящие глаза уставились мне в лицо. В этом взгляде теплился разум, в нем ощущалось что-то похожее на одушевленных зомби Доминги. Словно кто-то выглядывал оттуда. Мы застыли; это длилось мгновение, но казалось, что миновала вечность. Его руки легли на мое горло, но пальцы не сжались — пока. Ствол моего пистолета уперся ему в подбородок. Ни один из трех предыдущих выстрелов не причинил ему никакого вреда — и на этот тоже надежда слабая.

— Не хотел убивать, — тихо сказал зомби. — С-сначала не понимал. Не помнил, кем был.

Нас окружила полиция. Я слышала голос Дольфа:

— Уберите огнеметы! Уберите их, к чертовой матери!

— Мне нужно было мяс-со, чтобы вс-спомнить, кем я был. С-старалс-ся не убивать. С-старалс-ся проходить мимо домов, но не мог. С-слиш-шком много домов, — шептал зомби. Его пальцы с кривыми ногтями начали сжиматься. Я выстрелила. Его тело дернулось назад, но руки по-прежнему сжимали мне шею.

Сильнее, сильнее. Я задыхалась. В глазах у меня заплясали искры. Ночь из черной превратилась в серую. Приставив пистолет к его переносице, я снова и снова отчаянно нажимала курок.

В глазах у меня потемнело, но я еще чувствовала свои руки и палец, нажимающий на курок. Тьма затопила мои глаза и поглотила мир. Я перестала чувствовать руки.

Я очнулась от криков — ужасающих воплей. Запах горелого мяса ударил мне в нос. Задыхаясь, я хотела вдохнуть поглубже, и мне стало больно. Я закашлялась и попыталась сесть. Дольф, оказавшийся рядом, поддержал меня за плечи. В руке у него был мой пистолет. Я кашляла, и кашель рвал мне горло. А может быть, зомби мне его уже разорвал.

Что-то размером с человека каталось по иссушенной зноем траве. Оно пылало. Пылало чистым оранжевым пламенем, и отблески плясали на листьях, как солнечные пятна на воде.

Два истребителя в защитных костюмах стояли рядом, поливая тварь огнем, словно сражались с вурдалаком. Тварь издавала пронзительные крики, и от каждого крика я вздрагивала.

— Господи Иисусе, почему оно не умирает? — это спросил Зебровски. Он стоял рядом, и лицо его было оранжевым в свете огня.

Я ничего не сказала. Я не хотела говорить это вслух. Зомби не умирал, потому что при жизни был аниматором. Я знала, что таких зомби очень трудно убить. Но я не знала, что, выходя из могилы, они жаждут человеческой плоти. Что они вспоминают, кем они были, только когда едят человечину.

Этого я не знала. И не хотела знать.

В круге света возник Джон Бурк. Одну руку он прижимал к груди. На его одежде я увидела пятна крови. Интересно, зомби сказал что-нибудь Джону? Знает ли он, почему зомби не умирает?

Зомби кружился и корчился в пламени. Его тело было подобно фитилю свечи. Шатаясь, он шагнул к нам. Его пылающая рука потянулась ко мне. Ко мне.

Потом он медленно повалился в траву. Так падает срубленное дерево, еще борющееся за жизнь. Если можно так выразиться. Истребители продолжали держать наготове огнеметы, чтобы не дать твари ни малейшего шанса. Мне не в чем было их упрекнуть.

Когда-то это был некромант. Эта туша, которую медленно пожирал огонь, была при жизни тем же, что и я. Стану ли я чудовищем, если меня кто-нибудь оживит? Лучше не выяснять. В завещании я просила кремировать труп, потому что не хотела, чтобы кто-нибудь оживил меня и надавал оплеух. Теперь у меня появилась другая причина настаивать на этом в своем завещании. Проклятие. Одной было вполне достаточно.

Я смотрела, как чернеет и съеживается плоть, как трескается и начинает слезать кожа, как кости рассыпаются мириадами искр и исчезают в огне.

И, глядя, как умирает зомби, я дала себе клятву. Доминга Сальвадор должна гореть в аду за содеянное. Есть во вселенной огнь, который не угасает. И в этом пламени струя огнемета покажется ей маленьким неудобством. Она будет гореть вечно, но даже этот срок казался мне слишком коротким.

33

Я лежала на спине в комнате охраны. Белая занавеска скрывала меня от любопытных глаз. Голоса с другой стороны занавески были громкими и враждебными. Мне нравилась моя занавеска. Подушка была плоской, стол для допросов — жестким. Я чувствовала себя замечательно. Было больно глотать. Было больно сделать даже маленький вдох. Но дыхание необходимо. Я была счастлива, что способна хоть как-то дышать.

Я лежала очень спокойно. Делала то, что мне было велено. Лежала и слушала свое дыхание, биение своего сердца. После того как чудом избежишь смерти, начинаешь испытывать повышенный интерес к собственному телу. Замечаешь то, на что обычно не обращаешь внимания. Я чувствовала, как бежит кровь по венам, и могла попробовать на вкус свой размеренный, четкий пульс. Он перекатывался у меня во рту, как леденец.

Я была жива. Зомби был мертв. Доминга Сальвадор — в тюрьме. Жизнь была прекрасна.

Дольф откинул занавеску и вновь задернул ее за собой, как закрывают за собой дверь, входя в комнату. Мы притворялись, что нам доступно уединение, даже при том, что могли видеть ноги тех, кто проходил мимо занавески.

Я улыбнулась Дольфу. Он улыбнулся в ответ:

— Рад видеть тебя в добром здравии.

— Не знаю насчет «доброго», — сказала я. Мой голос был хриплым. Я откашлялась, чтобы придать ему мелодичности, но это не помогло.

— Что говорят врачи насчет твоего голоса? — спросил Дольф.

— Я временно стала тенором. — Я взглянула на него и добавила: — Но это пройдет.

— Хорошо.

— Как Бурк? — спросила я.

— Царапины, ничего серьезного.

Я так и подумала, увидев его вчера ночью, но всегда неплохо удостовериться.

— А Робертс?

— Она будет жить.

— Но она не останется инвалидом? — Говорить было больно.

— Не останется. Ки тоже был ранен в руку. Ты не знала?

Я хотела покачать головой, но сразу же передумала. Это тоже было больно.

— Я не заметила.

— Просто пара царапин. Он быстро поправится. — Дольф погрузил руки в карманы штанов. — Мы потеряли трех офицеров. Еще один ранен тяжелее, чем Робертс, но выкарабкается.

Я посмотрела на него.

— Это моя вина.

Дольф нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Я должна была догадаться. — Я снова закашлялась. — Это был не обычный зомби.

— Это был зомби, Анита. Ты оказалась права. И именно ты сообразила, что он прячется в одном из этих чертовых мусорных баков. — Он усмехнулся. — И ты едва не погибла, пока не убила его. Я думаю, ты сделала свою часть работы.