Джэксон остается в России - Свиридов Георгий Иванович - Страница 56

Из той части, где стояла интеллигенция, раздался выкрик:

– Большевик!

Но тонкий голос потонул в громе аплодисментов. Заводских было больше. Свобода!

По настоянию рабочих комитетов были арестованы генерал-губернатор Туркестанского края и его ближайший помощник. Власть перешла в руки временного комитета, который возглавил Щепкин. По улицам зачастили казачьи патрули. Гофман снял со стены в примерочной портрет царя и требовал, чтобы свободные граждане трудились не покладая рук, ибо лодырей он держать не намерен.

– Политика политикой, а без штанов никто ходить не будет!

Джэксон часами бродил по шумным улицам Ташкента, пытливо всматривался в возбужденные лица рабочих, слушал страстные речи ораторов. Повсюду проходили митинги, собрания, демонстрации.

В России, отсталой России появилось что-то новое, грандиозное. Оно неудержимо влекло к себе. Джэксон плохо понимал русский язык, но были слова, которые не требовали перевода.

В середине октября неожиданно возвратился Карим Юлдашев. Похудевший, в старом потертом обмундировании, которое так шло к его смуглому лицу. Карим принес с собой отголоски больших событий.

В тот же вечер в доме Юлдашевых состоялся праздник. Его устроили в складчину. Соседи принесли счастливой Зайнаб-апа мяса, риса, овощей, фруктов, лепешек. Каждый давал, что мог. Сидней вручил Юлдаш-бобо свой недельный заработок:

– Купите, что нужно.

В небольшой комнате на старых войлочных подстилках усаживались гости. Пришли соседи узбеки, друзья по работе, грузчики, среди которых были и двое русских, а также родственники тех, кто еще не вернулся с тыловых работ.

Гости пили чай и слушали. Карим рассказывал о фронте, о том, как русские и немецкие солдаты втыкали в землю винтовки и шли друг к другу с песнями, как они братались и клялись не убивать друг друга. Старики поглаживали бороды и одобрительно кивали головами:

– Магомет завещал нам любить ближних своих. Зачем человеку убивать человека?

Беседа затянулась за полночь. Всех интересовали события в России. Карим рассказывал о большевиках:

– Я слышал, что они хотят передать землю бедным дехканам, заводы – рабочим, чтобы каждый народ жил так, как он пожелает, по своей совести, по правде. Большевики – против богатых, против баев и ханов, они за народную власть, которую называют Советы.

Сидней слушал Карима и думал: когда и где он уже слышал подобные речи? Не о большевиках, о них он узнал здесь, в России, а о том, чтобы отобрать землю и раздать ее фермерам, а заводы – рабочим. Конечно, так говорил Иллай! Неужели то, о чем страстно мечтали американские рабочие, претворяется в жизнь здесь, в далекой России?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

– Сидней-ака! Сидней-ака, к вам идут гости!

Айгюль вбежала во двор. Следом за ней вошли двое. Один в черной черкеске и огромной белоснежной папахе, второй, пониже ростом, в элегантном штатском костюме. За воротами фыркали лошади.

Джэксон вышел из своей комнаты. Никаких гостей, разумеется, он не ждал.

– Вы будете мистер Сидней Луи Джэксон? – спросил человек в штатском.

Джэксон утвердительно кивнул.

– Имею честь представиться, секретарь по иностранным делам Туркестанского комитета Временного правительства России дворянин Лаушкин Анатолий Данилович. – Лаушкин, сделав легкий наклон головы, протянул руку в сторону военного. – Личный адъютант генерала Коровиченко есаул Трибин.

Джэксон пригласил гостей пройти к себе.

– У меня по-спартански. Прошу извинить, без комфорта.

Айгюль было очень интересно узнать: зачем пожаловали столь важные люди к Сиднею-ака? Но офицер, заметив ее, взмахнул плеткой:

– Куда лезешь, чумазая?

Айгюль, сжавшись в комок, юркнула на свою половину.

Лаушкин, окинув взглядом холостяцкую комнату Сиднея, положил свою папку на стол и сказал:

– Вы извините, но мы будем говорить весьма откровенно. Нам печально видеть представителя такого могущественного государства, как Америка, в такой жалкой азиатской конуре.

Джэксон пожал плечами.

– Мы знаем, мы все знаем, мастер Джэксон! – Лаушкин улыбнулся, обнажая редкие зубы. – Мы пришли помочь вам!

– Спасти вас! – добавил казачий офицер.

Подцепив ногой табурет, он подтянул его к себе и бесцеремонно уселся.

– Мы приглашаем вас сотрудничать с Туркестанским комитетом. Вернее, служить в его вооруженных силах, разумеется, при штабе. Подробности вот в этом пакете.

Чиновник вынул запечатанный конверт и вручил его Джэксону.

– Мы завтра ждем вас, – Лаушкин протянул руку. – В этом хаосе революции нам с вами следует держаться вместе. Для вас это единственная возможность возвратиться в Америку.

Когда они уехали, Сидней распечатал пакет. Текст был написан по-английски. От имени генерального комиссара Временного правительства по Туркестанскому краю Сиднея Луи Джэксона, гражданина США, приглашали на службу в экспедиционный полк. Ему обещали офицерское звание, награды и достойное вознаграждение за верную службу, а также «по восстановлении в России твердого порядка» возвращение на родину. Джэксон дважды прочел послание. Пакет снова и снова притягивал к себе. Черт возьми, это первое деловое предложение!.. Единственное деловое предложение за три года. Единственная возможность выбраться из России. Но какой ценой!!! Ему предлагают участвовать в восстановлении твердого порядка, то есть в подавлении революции!

– Как же быть? Как поступить?

Глубокой ночью Сиднея разбудили гудки. Густой басистый гудок главных железнодорожных мастерских разноголосо поддерживали несколько других. Так гудят, когда случается пожар или какое-нибудь стихийное бедствие. Сидней быстро оделся и, выбежав во двор, столкнулся с Каримом.

– Тревога! Боевая тревога! – Юлдашев с винтовкой устремился на улицу. – Скорее в мастерские!

Раздумывать было некогда. Надо выбирать: или вместе с Каримом, или принимать предложение Туркестанского комитета. Но Сидней хорошо помнил, как туркестанские аристократы безжалостно выбросили его на улицу. А Юлдашев и его товарищи делили с Джэксоном последнюю лепешку. Неужели он будет стрелять в них?

Решение пришло само собой. Джэксон вместе с Каримом побежал по темным улицам встревоженного города к железнодорожным мастерским. Где-то в центре гремели выстрелы. Бухнула пушка.

На привокзальных улицах было людно. Народ все прибывал. Шли с оружием и без оружия. Рабочие, ремесленники, солдаты… Все были встревожены. Революция в опасности!

Возле депо Карим расстался с Джэксоном. Он показал Сиднею на здание, где выдавали оружие, и побежал разыскивать свою дружину. Сидней видел, что те, у кого есть оружие, строились в отряды и поспешно уходили в центр города. Там шел бой.

Джэксон попытался было протолкаться к дверям дома, где выдавали винтовки, но на него зашикали:

– Куда без очереди лезешь?

Джэксон вынужден был встать в хвост длинной цепочки людей. Когда он, наконец, подошел к дверям, у него потребовали документы. Солдат с красной повязкой на рукаве был неумолим. Сидней показал заграничный паспорт.

– Заходи.

В комнате пожилой рабочий надел очки и, перелистав страницы паспорта, посмотрел на Джэксона.

– Так, значит, американец?

– Да.

– Революцию поддерживаешь?

– Поддерживаю.

– А кто ты будешь? Из пролетариев?

– Мой отец был рабочим и умер на химическом заводе, – ответил Сидней на ломаном русском языке.

– Свой, выходит.

Американец Сидней Джэксон был зачислен рядовым в интернациональную роту, которой командовал Хаби-буллин.

Джэксону вручили винтовку, сотню патронов.

Хабибуллин, низкорослый и большеголовый татарин, тут же отправил Джэксона на боевой пост – ему, а также старому солдату, георгиевскому кавалеру турецкой войны, Семенову и молодому китайцу Сянь Фу поручили нести охрану водокачки.