Джэксон остается в России - Свиридов Георгий Иванович - Страница 62

Местные жители – туркмены – встретили отряд сначала настороженно. Но когда Джангильдин, хорошо зная местные обычаи, почтительно принял стариков и рассказал им о том, с какой целью прибыл отряд, туркмены охотно согласились помочь. Они привели Джангильдину шестьсот верблюдов и лошадей и выделили проводников, чтобы провести отряд по безводной пустыне.

Мятежники праздновали легкую победу. Генерал-майор сэр Вильхорид Маллесон перенес свою резиденцию из иранского города Мешхед в Ашхабад. От имени английского правительства он поспешно заключил с Закаспийским правительством договор, согласно которому «ввиду общей опасности большевизма» Англия обязалась обеспечивать контрреволюционную армию достаточным количеством оружия, боеприпасов, снаряжения, ввести дополнительные полки великобританских войск для «сохранения порядка». Взамен этого Закаспийское правительство безвозмездно уступало англичанам Среднеазиатскую железную дорогу, Красноводский порт, Кушкинскую крепость, весь запас туркестанского хлопка и признавало английский контроль над финансами.

Окрыленный первыми успехами, генерал разрабатывал план захвата всей Туркестанской республики. Мятежные войска, ломая сопротивления красноармейских частей, стремительной лавиной двигались к Ташкенту.

В эти напряженные дни героический подвиг совершили рабочие города Чарджоу. Большевики провели митинг, на которохм приняли решение: оборонять город до прибытия частей Красной Армии.

Вооружались кто чем мог. В складах военного городка нашли три пулемета, одну пушку и достаточное количество боеприпасов. Командиром добровольного отряда избрали коммуниста Николая Шайдакова, плотника Амударьинской флотилии.

В течение трех дней сто двадцать восемь рабочих героически держали оборону. Около двух тысяч белогвардейцев и басмачей много раз бросались в атаки в конном и пешем строю, но так и не прошли рубеж обороны. Рабочий отряд продержался до тех пор, пока из Ташкента не подошли красноармейские части. Наступление мятежников было остановлено.

В Ташкенте из рабочих были срочно сформированы два ударных батальона и вместе с полками регулярной армии направлены на Закаспийский фронт. Правительство Туркестанской республики обратилось с воззванием ко всем Советам солдатских, рабочих и крестьянских депутатов, в котором разъясняло создавшееся положение и призывало всех коммунистов с оружием в руках защищать социалистическую революцию.

8

Два с половиной месяца отряд Джангильдина пробирался по черным пескам Кара-Кумов и безводным солончаковым степям. Много трудностей и лишений пришлось пережить.

Джэксон и Мурат за это время окрепли и стали бойцами отряда. Их мужественный поход по Кара-Кумам завоевал им всеобщее уважение.

К осени отряд вышел к станции Челкар, где находился штаб Актюбинского фронта. Транспорт оружия, направленный по указанию Ленина, был доставлен своевременно. Полки туркестанцев получили двадцать тысяч винтовок, два миллиона патронов, десять тысяч гранат и семь пулеметов.

Красноармейские части, которые сидели на голодном патронном пайке, воспрянули духом и пошли на прорыв блокады.

На Закаспийском фронте также наступил перелом. Красная Армия перешла в решительное наступление.

В то время, когда в песках под Красноводском англичане расстреляли 26 бакинских комиссаров, а в Ашхабаде английские и американские офицеры чинили расправу над коммунистами, простой американец Сидней Джэксон пролил свою кровь за утверждение свободной республики рабочих и крестьян. В боях под городом Байрам-Али он был ранен. Месяц пролежал в госпитале. Поправился и – снова на фронт. В первых рядах своего полка Джэксон прошел с боями тысячи километров, освобождая города Хиву, Мары, Тахта-Базар, Ашхабад, Красноводск. В боях под Казанджнком он получил второе ранение.

Четыре года не снимал Джэксон солдатской формы, четыре года не выпускал из рук винтовки.

Закончилась гражданская война, изгнаны интервенты, разгромлены белогвардейские армии. Летом 1922 года Сидней Джэксон возвратился в Ташкент.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Эшелон, сбавляя скорость, подкатил к вокзалу. Из дверей товарных вагонов выскакивали солдаты. Одни бежали за кипятком, другие осаждали буфет, третьи устремлялись к небольшому базару. На перроне – шум, гам.

Из третьего вагона выходили с вещами и без оружия. Демобилизованные воины возвращались домой.

Джэксона никто не ждал, никто не встречал. Однако это ничуть не омрачало его радости. После знойных Кара-Кумов столица Туркменской, республики показалась ему сплошным цветущим садом. Улицы утопали в зелени. Шумно звенели трамваи, торопливо шли пешеходы. Жизнь била ключом.

Сидней вышел на привокзальную площадь. Осмотрелся. Все так, как и семь лет назад, когда он впервые ступил на эту солнечную землю. Те же дома, деревья, трамваи. И в то же время все не то. И он не тот. Совсем не тот!

Джэксон улыбался. Улыбался домам, деревьям, людям.

– Здравствуй, Ташкент!

Пожилой узбек в ферганской тюбетейке остановился, видимо приняв приветствие в свой адрес, приложил руку к сердцу:

– Салям алейкум, уртак! Здравствуй, товарищ!

От теплого приветствия незнакомого человека на душе стало еще радостнее, солнечнее. К Джэксону подкатил фаэтон.

– Товарищ красноармеец, живо довезу! – Кучер лихо соскочил с передка. – Да вы не беспокойтесь, бесплатно! Так постановил наш профсоюз. Всех демобилизованных развозим задарма.

Но Сидней отказался:

– Спасибо, друг. Мне недалеко, совсем рядом. Я и так доберусь.

Джэксону хотелось пройти по улицам пешком, посмотреть на город.

Закинув за спину походную сумку, наполненную нехитрым солдатским скарбом и сухим пайком, взяв на руку шинель, Джэксон, не спеша, пошел в город.

– Здравствуй, Ташкент!

Шагая по затененному тротуару, он полной грудью вдыхал воздух и почему-то вспоминал о своем деде, которого никогда не видал. Видимо, тот Джэксон так же радостно шагал по американской земле, возвращаясь домой после победного окончания войны за независимость, и думал о том, что теперь своими руками построит настоящее счастье. «Что ж, если деду не удалось это сделать тогда в Америке, – думал Сидней, – то теперь я это сделаю здесь!»

На груди его пропыленной гимнастерки алел бант, слегка выгоревший на солнце, но еще яркий, красный, как знамя, под которым он сражался, которое гордо реяло под крышей бывшего дворца царского наместника, а ныне здания правительства Туркестанской советской республики.

Джэксон шел не спеша. Вот и переулок, узкий и косой, глиняный дувал, облупленный и до щербатинки знакомый, калитка.

Сидней задумчиво взялся за потемневшее медное кольцо. Дверь оказалась открытой. Можно было войти. Но он постучал. Послышались легкие шаги. «Интересно, узнают меня или нет?» – подумал Джэксон. Калитка раскрылась, и Сидней увидел невысокую молодую узбечку. У нее было круглое лицо, круглые смешливые глаза и множество тоненьких косичек, которые струйками сбегали из-под яркой тюбетейки.

«Неужели это Айгюль? – пронеслось в голове Джэксона. – Выросла, изменилась. Совсем не похожа на ту маленькую стройную девочку».

– Здравствуй! – сказал он громко.

– Ие?! – У девушки удивленно поднялись брови. – Ким керак? Кого надо?

Она говорила мягким гортанным голосом. Сидней неуверенно произнес:

– Айгюль…

– Айгюль? – переспросила узбечка и замотала головой. – Йок, йок, Нет, нет! – потом протянула руку к дому. – Айгюль там.

– Айгюль! О, Айгюль! – негромко крикнула узбечка и, улыбаясь Джэксону, сказала: – Проходите. Будьте гостем.

Джэксон шел по кирпичной дорожке, с интересом осматриваясь вокруг. Все по-старому, все, как было. Старый глинобитный дом и чуть прогнутая крыша небольшой террасы, выбитое окно в чулане. И, как всегда, чистота.