Запретный плод - Гамильтон Лорел Кей - Страница 22

– Извини, я это от усталости.

– Иди, полечись, а потом расскажешь, О'кей?

– Ага.

От отмачивания рукам лучше не стало. Как будто я кожу сдирала с пальцев. Я промокнула их полотенцем и намазала ссадины неоспорином. “Местный антисептик”, гласила этикетка. Когда я еще наложила пластыри, это было похоже на розовато-загорелые руки мумии.

Спина была один сплошной синяк. Ребра обозначились гнилостным пурпуром. Тут я мало, что могла делать, кроме как надеяться, что аспирин снимет боль. Ну, одно я еще могла сделать – подвигаться. Упражнения на растяжку вернут подвижность и дадут возможность ходить без боли – в какой-то мере. Но сама растяжка – это будет род пытки. Ладно, это можно сделать потом. Сейчас надо поесть.

Мне чертовски хотелось жрать. Обычно мысль о еде до десяти утра вызывает у меня тошноту. Сейчас меня тянуло к еде, тянуло неудержимо. Странно. Может быть, от стресса.

От запаха бубликов и плавящегося сыра потекли слюнки. А от запаха свежего кофе я была готова сжевать диван.

Я заглотала два бублика и три чашки кофе, пока Ронни сидела, потягивая только первую чашку. Подняв глаза, я увидела, что она на меня смотрит. Серые глаза изучали меня. Я видала, как она так смотрела на подозреваемых.

– Чего? – спросила я.

– Ничего. Ты уже можешь перевести дыхание и рассказать, что случилось?

Я кивнула, и на этот раз это уже не было так больно. Аспирин – дар природы современному человеку. Я рассказала ей все с момента звонка Моники и до встречи с Валентином. Я не рассказала ей, что все это происходило в “Цирке Проклятых”. И опустила историю с голубыми огнями на лестнице и голосом Жан-Клода у меня в голове. Что-то мне подсказывало, что это тоже опасная информация. Своим инстинктам я научилась доверять, и потому все это оставила при себе.

Ронни свое дело знает. Она поглядела на меня и спросила:

– Это все?

– Да.

Легкая ложь, простая, всего из одного слова. Вряд ли Ронни купилась.

– О'кей, – сказала она, прихлебывая кофе. – Что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Поспрашивай. У тебя есть контакты в группах ненавистников. Вроде “Люди против вампиров”. Ну, там еще “Лига человеческих избирателей” – обычный набор. Погляди, не может ли кто-нибудь из них быть замешан в убийствах. Мне к ним близко не подойти. – Я улыбнулась: – Ведь аниматоры – тоже предмет их ненависти.

– Но ты убиваешь вампиров.

– И поднимаю зомби. Для твердокаменного расиста это главное.

– Ладно. Проверю ЛПВ и остальных. Еще что-нибудь?

Я подумала и покачала головой – на этот раз почти без боли.

– Ничего не могу придумать. Только будь очень осторожна. Не хочу подставить тебя, как подставила Кэтрин.

– Ты была не виновата.

– Верно.

– Это все не твоя вина.

– Ты это скажи Кэтрин и ее жениху, если дело повернется плохо.

– Анита, эти проклятые твари тебя используют. Они хотят, чтобы ты сомневалась и боялась, тогда ты будешь в их власти. Если ты дашь чувству вины овладеть тобой, ты погибнешь.

– Ну, ты даешь, Ронни! Как раз то, что мне надо сейчас услышать. Если это твоя манера вдохновительной речи, тогда я пас.

– Тебя не нужно ободрять. Тебя нужно только встряхнуть.

– Спасибо, меня уже этой ночью встряхивали.

– Анита, послушай! – Она вглядывалась в меня пристально, изучая мое лицо, стараясь понять, действительно ли я ее слышу. – Ты сделала для Кэтрин все, что могла. Теперь думай о том, как тебе выжить. У тебя сейчас врагов – по самое горло. Не отвлекайся в сторону.

Она была права. Делай, что можешь, и будь что будет. Кэтрин вне опасности – сейчас. Больше я ничего сделать не могла.

– Врагов по горло, зато и друзей по щиколотку.

Она усмехнулась:

– Может быть, это и есть поровну.

Я держала чашку забинтованными руками. От нее шло тепло.

– Я боюсь.

– Из чего следует, что ты не так глупа, как кажешься.

– Ну, спасибо.

– Всегда, пожалуйста. – Она подняла свою чашку кофе. – За Аниту Блейк, аниматора, вампироборца и хорошего друга. Поглядывай, что у тебя за спиной.

Я чокнулась с ней своей чашкой.

– И ты тоже поглядывай. Быть моим другом сейчас – это может быть не самое полезное для здоровья хобби.

– И с каких пор это новость?

К сожалению, она была права.

17

После ухода Ронни у меня было два варианта: снова пойти спать – неплохая, кстати, идея – или начать расследовать дело, которое столько народу так рвались на меня навалить. Какое-то время я могу прожить, проспав четыре часа. Если Обри перервет мне горло, я протяну гораздо меньше. Наверное, стоит взяться за работу.

Летом в Сент-Луисе носить пистолет трудно. Что с наплечной, что с набедренной кобурой будет одна и та же проблема. Если наденешь жакет, расплавишься от жары. Если держать пистолет в сумочке, тебя убьют, потому что не родилась еще женщина, которая может найти что-нибудь у себя в сумочке быстрее двенадцати минут. Это закон природы.

Пока что в меня не стреляли, и это ободряло. Зато меня похищали и чуть не убили. И в следующий раз я допускать этого без борьбы не собиралась. Я умела выжимать сотню фунтов – совсем не так плохо. Но если весишь всего сто шесть, это ставит тебя в невыгодное положение. У меня все шансы против плохого парня из людей моего размера. Проблема в том, что плохих ребят моего размера долго искать придется. А насчет вампиров – раз я не могу выжать автомобиль, то вообще в расчет не берусь. Значит, пистолет.

Наконец я оделась, приобретя совершенно не профессиональный вид. Футболка слишком на меня большая, до середины бедер. Болталась вокруг меня балахоном. Единственное, что спасало, – картинка спереди: играющие в пляжный волейбол пингвины, а на переднем плане пингвинята лепят из песка куличи. Люблю пингвинов. Футболку я купила, чтобы в ней спать, и никогда не думала вылезать в ней на люди. Ладно, если полиция моды меня не увидит, ничего не случится.

В пару черных шортов я продела ремень для внутренней кобуры типа “приятель дяди Майка”. Мне она очень нравилась, но она была не для браунинга. У меня для комфортного и скрытого ношения был еще один пистолет – “файрстар”, компактный девятимиллиметровый с обоймой на семь выстрелов.

Белые спортивные носки с изящными синими полосками под цвет синей кожаной отделки белых найковских кроссовок завершили наряд. Я в нем выглядела лет на шестнадцать – и довольно неуклюжие шестнадцать, зато, когда я повернулась к зеркалу, даже намека на пистолет не было видно. Он был хорошо скрыт подолом футболки.

Верхняя часть торса у меня худощавая – если хотите, миниатюрная, мускулистая, и не так чтобы на нее было неприятно смотреть. К сожалению, ноги у меня дюймов пять не дотягивают до лучших ног Америки. Никогда у меня не было стройных бедер, и в мускулистых икрах тоже недостатка не было. Этот наряд подчеркивал ноги и скрывал все остальное, зато со мной был пистолет и мне не грозило расплавится в жару. Компромисс – искусство несовершенства.

Распятие висело у меня под футболкой, но я на всякий случай добавила к нему освященный браслет на левой руке. Три крестика болтались на серебряной цепочке. Шрамы тоже оказались на виду, но летом я делаю вид, что их просто нет. Даже подумать не могу ходить с длинными рукавами в тридцатиградусную влажную жару. Руки отвалятся. И когда у меня руки обнажены, шрамы все одно замечают не в первую очередь. Честно.

“Аниматор инкорпорейтед” переехала в новое помещение, и мы там всего три месяца. Напротив нас теперь кабинет психолога – никак не меньше, чем сотня в час, дальше по коридору пластический хирург, два адвоката, один брачный консультант и компания по недвижимости. Четыре года назад мы работали в пустой кладовой при гараже. Бизнес шел не плохо.

И основной удачей мы были обязаны Берту Вону, нашему боссу. Он был бизнесмен, шоумен, рвач, ловчила и мошенник. Нет, ничего незаконного, но ... понимаете, люди мыслят о себе как о хороших парнях – тех, кто в белых шляпах. Некоторые носят черные шляпы и этим гордятся. А у Берта цвет серый. Иногда мне кажется, что если его порезать, потечет не кровь, а свежеотпечатанная зелень.