Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы - Гаврилов Дмитрий Анатольевич "Иггельд" - Страница 29

29

Словен в молодости интересовался человеческой природой, и потому со временем предпочел иметь дело с чем-то более простым, что в случае ошибки не кричало от боли. Будь он белым волхвом, то почуял бы, как от боли кричит все живое и как оно поет от рабости. Черным волхвам дана защита от первой, но не ощутить им и второй за то.

И вот он, Ругивлад, как неловкий зверек, попался в самые крепкие силки, самый сладкий плен. И волей-неволей приходится ему постигать секреты своего очаровательного мучителя.

— … И были знаки эти даны нам Велесом, и каждый прежде знал их имена. Но со временем люди утратили истинный смысл и дали рунам новые имена. Лишь немногим открывают тайны древние черты и резы…

Резы! «Руна — это рана твоя, это рана и на теле божьем. Сто раз подумай прежде, чем нанести ее, но тысячу раз подумай прежде, чем стереть!» — так учили волхвы Арконы.

— Откуда ты знаешь? — поразился словен.

— А вот знаю, пустяки — сказала Ольга, довольная, однако, таким восклицанием. — Бабушка сказывала… К тому же, ты — способный ученик!

— У меня единственный и неповторимый учитель.

Девушка кокетливо улыбнулась, но сделала вид, что пропустила лесть мимо ушей.

— К чему это ты?

— Да так, просто у тебя очень древнее, звучное и красивое имя, Оля.

— Глупый, ты просто очень много и совсем непонятно думаешь! — она указала на широкий непокорный лоб словена.

— Ты считаешь, Ругивлад холоден и безразличен?

— Я ничего не …

И он старался изо всех сил подавить в себе тот небывалый прилив нежности, какой может быть только у ребенка к матери, и у мужчины к любимой.

Первые в здешних землях песочные часы пришлось подарить дочери жупана. Все последующие, впрочем, тоже не отличались точностью. В минуты уединения сердце Ругивлада билось слишком медленно, а когда мастерскую, это подобие палаты мер и весов, посещала Ольга — в висках стучало неистово, и рассудок ничего не мог поделать. Словен проклинал все на свете, но похоже, лукавил. Он ждал: вот-вот она войдет! Он желал, чтобы она пришла. И она появлялась в тот момент, когда ожидание становилось невыносимым.

— Неужели это боги подарили мне встречу с Тобой? Кто ж еще, если при одной мысли о Тебе я оживаю, а все плохое, злое, мрачное отступает… И можно вздохнуть свободно, полной грудью! Вновь и вновь радоваться всему, что есть на Белом Свете!

Увы, люди часто исчезают внезапно и бесследно. Уходят и те, кого искренне и безумно любишь. Жаль, что осознание этого настигает оставшихся слишком поздно. И с каждым таким расставанием уходят жизнь и надежда. Черствеет душа, и меркнет свет.

Счет времени вели по солнцу, и даже когда светило скрывалось за тучами, внутри каждого жителя лесной страны тикал изумительный маятник, который не давал сбоев. Воинов учили чуять его с малолетства.

Но вот, как-то раз затеял Волах беседу. Неспроста затеял, хитрый воевода. Оказалось, коло[28] вертится по-разному.

Речь зашла о прежних походах вятичей за славой да златом. И бывалый вояка не столько рассказал, сколько спел свою историю. Песнь была откровенно груба и безыскусна:

За горизонт дорога моя, путь тернист и долог.Храбрых новая манит земля, и первым среди них Волах.Мне двадцать, я ловок и силен. Чего еще парню надо?Смел, удачлив, крепок в седле… И Карин любимая рядом.«Ты молод, Волах, и никому на родине не известен…Если ж смел — иди в ту страну» — сказал отец невесты«Славу честным клинком добудь, меч твердой рукой согрей!Коль стрелу не получишь в грудь — будет Карин твоей».Сотня лучших ушла в поход. Годы у них впереди!Да Велес всех к себе призовет, вернется только один.Вот поле, в нем высокий лен, всем травам трава.Тот лен луной посеребрен, и воина голова.Тайной окутана гибель бойцов — ирий принял души,Кто остался не прячет лица и тайны покров нарушит.Нас вел жупана первый сын, парня звали Ольгер.Он Лихо лесное шутя победил, но сбился отряд с дороги.Вдруг, враги со всех сторон подло на вендов напали,И кровь лилась из ран ручьем, но побили немало тварей.Уж половина сотни легла, и за нею — восемь,Но Волаха не достала стрела, и нечисть мира просит.«Чтобы представить вас королю, свое откройте имя,Сложите у входа в замок броню — всех, как гостей, он примет.Хозяин щедр и справедлив, златом одарит героев.Пейте же, в чаши вина разлив, и откуп берите с собою…»Волах Ольгеру говорит: «Что-то он мирно настроен?Но кто над врагом твоим царит, тот сам, не иначе, ворог.С ним я хлеба не преломлю. Знаться с врагом не стану…Заклятием в цепи нас закуют, коль имена узнают…Мы славно бились и год минул, как вышли в этот поход.Не верь врагу, он силой не взял, поэтому нагло врет…»Усмешка мелькнула в густой бороде: «Что жизнь пред судьбой и роком?Но если вернемся, слыть тебе, Волах, плохим пророком…!»«Я — Ольгер, это — бесстрашный Дир. Кто о Йоне не слышал?…»В крепость сорок вошло вслед за ним, да ни один не вышел.За горизонтом лежит та земля, но двери — на запорах.Лишь одного отпустила она, и это был Волах.Вернулся Волах на землю отцов — Карин в живых уж нет.Ему говорят: «Ваш поход длился десять лет…»Для тебя, Волах-герой, Время, как год, пронеслось,Ну а милой, желанной твоей долг исполнить пришлось…В Карин жупана сын второй влюблен без памяти был,Он Владухом звался. Пять лет прошло — и руку ей предложил.Не сгинет гордый вендов род… Не радуйтесь, враги!Чудную дочь на свет Карин на гибель вам родит!Рассказ мой близится к концу. Я мертвой не судья,И Волю к Жизни никому переступить нельзя.Не тронул ни яд, ни клинок, ни огонь и моря соленый шквал.Лишь треклятое волшебство убило меня наповал.«Прими, как есть! Таков удел!» — явился Радигош, —«Другую женщину возьми, хоть счастья не найдешь!»

— Черный пепел Карин был развеян ветрами — Ольге не вышло и года. Может, потому я и люблю Олю, как дочь. Но у меня своя семья! Я выполнил волю жрецов и завет Сварожича!

— Неподходящее имя — Карин! И дав его девочке, волхвы заранее определили ей судьбу. Карна — богиня скорби. Странное вершат боги в мире этом, — согласился с ним словен.