НЧЧК. Командировка - Астахова Людмила Викторовна - Страница 26

Казалось, гоблинша специально поджидала остроухого гостя – вскипела вода в самоваре, и заварился чай, как раз к тому мгновению, когда Эрин расположился на лавке под окном.

– Скоро ученица моя придет, на стол соберет. Отобедаешь, чем Единый послал.

– А где ваша ученица?

– На болото пошла, милый, аиров корень копать.

– А не страшно девочку одну отпускать, когда вокруг такое? – снова провокационно спросил Эринрандир.

– Ты не боись за мою малявку, синеглазенький. Она у меня ученая и кручёная. Окромя того – моя наилучшая ученица, хоча и человеческой породы. Тока не мясной, – бабка хитро подмигнула и сделала характерный жест рукой. – А мясо-молочной. Стал быть, сисястая.

Гастрономическое определение внешности иномирянки несколько Эрина смутило. Он повнимательнее присмотрелся к ведьме. Нет, не может быть, чтобы она была настолько древняя.

– Ишь ты! Уставился-то как! Зубки ужо не те, чтобы человечинкой баловаться. А вот во времена оные… – Ведьма восторженно закатила глаза. – Катюха грит, до сих пор помнят. Хоча б и в сказках, а хорошо нас люди запомнили, на века. Вот че значит – вовремя пообедать! – и назидательно подняла когтистый палец вверх.

Эрин представил себе товарища Шрака с недогрызенной берцовой костью в руке и умилился. До чего же гармонично тогда смотрелся бы уважаемый коллега.

Сейчас считается ужасно неполиткорректным вспоминать о том, что до Ухода гоблины таки да, время от времени, нерегулярно и, в основном, в ритуальных целях, но человеков кушали. Но что было, то было.

Чай у ведьмы оказался ароматный, пирожки были, к счастью, не с мясной, а с ягодной начинкой, и в целом Эрину здесь понравилось. А если бы еще и бабка не валяла дурака, а поведала о творящихся в лесу безобразиях, то вообще нечего больше пожелать. Но Эфа Горыниевна, старая змея, хитро уходила от всех неприятных или неудобных ей вопросов и сводила допрос к обсуждению личной жизни заезжего капитана НЧЧК.

– Не тужи, миленький, не печалься. Разве хоть одна из энтих дурищ стоит твоего горевания? – вопрошала она с интонацией народной сказительницы. – Ты на себя поглянь в зеркальце. Ахфицер, при пистоли да при погонах, сердце доброе, душа пылкая, собой красавец писана-а-ай, и, небось, ублажить девку умеешь. Чего ж нос-то воротить? А?

– Не знаю, – вздохнул эльф. – Недостоин высокой чести.

– Энто чего же, чтобы ноги раздвинуть тепереча высокая честь потребна?

– Да не в этом дело…

– А в чем? – потрясенно воскликнула ведьма, роняя кусочек пирожка на пол. – В былые времена эльфийки сговорчивее были.

Гоблинша не на шутку замыслилась и, подозрительно поглядев на распивающего чаи Эрина, спросила:

– А жениццо предлагал? Аль только в полюбовницы звал? Ежли тока на сеновале поваляться, то девка в своем праве отказать.

– До предложения не дошло. Она меня не любит.

– Уверен?

«Если судить здраво, окидывая трезвым взглядом события последних четырех месяцев, то и не любила никогда, и не полюбит впредь, – подумал ап-Телемнар. – Не исключено, что честно пыталась, да только не вышло. Сердцу ведь не прикажешь».

– Более чем, – вынужден был признать он.

Вдруг гоблинша по-звериному принюхалась и даже показательно облизнулась.

– О! Чую дух человечий! Идет моя Катюха.

И точно, нюх у Эфы Горыниевны оказался отменный, словно у ищейки. Минут через пять в избушку вошла молодая девушка-иномирянка. Та самая, которую Эрин видел в Колдубинске накануне. Слава Эру, не рыжая и ничем не напоминающая сьючек. Как верно указала Эфа Горыниевна, бюст у барышни имелся весьма запоминающийся, ничуть не хуже, чем у Софоры из столовой. Но и кроме высокой девичьей груди доброжелательному глазу было на чем задержаться: глаза веселые васильковые, здоровые румянец на обсыпанных веснушками щечках, русые кудряшки и самая искренняя улыбка, какую только видел Эрин у иномирянок.

– Здрасьте! – просияла она.

– Здравствуйте, сударыня.

Девушка протянула руку для пожатия, предварительно вытерев перепачканную землей ладошку о штанину грязных старых джинсов.

– Катя.

– Эрин.

– А я вас вчера видела, – смущенно буркнула юная ведьма.

– Я вас тоже.

– Мешок положь в угол, – скомандовала гоблинша. – Руки помой, проверь, как там борщец, настоялся ли, и накрывай на стол. Ужинать будем!

Эринрандир никогда от угощения не отказывался, памятуя о том, что следующая трапеза может случиться очень и очень нескоро. Да и было бы преступлением отказываться от ТАКОГО борща. Эльф сам не заметил, как умял две глубокие тарелки подряд, без остановки, несказанно умилив и бабку, и её юную компаньонку.

– Ешь, касатик, ешь, – приговаривала Эфа. – Небось, в твоем городище справной еды не водится. Худой ты шибко, синеглазик, тебя кормить надобно.

За ушами у энчечекиста предательски трещало, а желудок ликовал и просил добавки.

– Смотри, Катюха, и учись. Достанется тебе такой вот красавец, так ты ему не фасон свой показывай, а корми сытнее да к себе под бочок укладывай. Сытый и хорошо приголубленный мужик завсегда твой будет, – глубокомысленно вещала гоблинша. – Тогда он к тебе из любых странствий вернется и ни на кого смотреть не станет. Была б любовь меж вами.

Девчонка иронично усмехнулась и совершенно неожиданно съязвила:

– А чего ж ты, бабулечка, тогда десяток мужей сменила, если такая умная?

– Ха! Кабы не убили бы моего первого супружника твои сородичи, засранка, то и остальных девяти не было бы, – насмешливо хрюкнула Эфа и указала гостю на забранную в рамку картинку, где над верхушками хвойного леса летел дракон о трех головах.

– Энто Катюха рисовала. В Иномирье его теперь зовут Змей Горыныч. Верно я сказала, малявка?

– Ага, – бойко кивнула Катя. – Считается, что у него было три головы.

– Так не бывает, – заявил Эрин.

– Эх, да чего с людишек-то возьмешь? Все переврут, все перекрутят, – отмахнулась гоблинша. – Злей его звали, и был он драконом-оборотнем. И не Горыныч, а Горыничнин, то бишь мой. Законный супружник. Ах, какой мужш-ш-шына был! Тока у него не три башки было… одной хватало вполне, у него кой-чего водилось такого размерчику, что на троих бы поделить.

И Эфа Горыниевна продемонстрировала, что именно и в каком ракурсе имелось в арсенале её покойного мужа. Так заправский рыбак, если ему связать руки, показывает, какие большие глаза были у пойманной рыбы. Эрин и Катя, естественно, не поверили. И, чтобы не развивать столь скользкую и крайне непристойную тему, ап-Телемнар решил сделать еще одну попытку выспросить у гоблинши про недавние убийства.

– Никогда не поверю, что вы ничего не знаете про тайны этого леса, Эфа Горыниевна, ведь даже мне понятно – здесь вокруг полным-полно вредоносной магии и запретного колдовства. Разве нет? Мы бы могли совместными усилиями найти и наказать преступника.

– Это кто это «мы»? – ухмыльнулась лесная ведьма. – Я и твоя НЧЧК-а? И пистоль мне дашь?

– Нет, оружие я вам не дам, но вы могли бы пойти навстречу следствию… – продолжил увещевания эльф, но был перебит на полуфразе.

– А давай, юноша, я пойду навстречу тебе самому. Помогу тебе с твоей сердечной раной. Как? Отстанешь от меня со своими мертвяками?

– Не отстану. У меня работа такая.

– Дам я тебе зелье отворотное. Сильное. Один глоток – и станет твое сердце холодным, словно камень в горном ручье. Не будешь тосковать по девчонке своей глупой, ни тебе снов горячечных, ни маеты душевной. Работай и работой себе на свою НЧЧК-у разлюбезную, – вкрадчиво нашептывала проницательная старуха. – Тебе ж ничего больше и не надобно. Я все вижу.

И не успел Эрин возразить, как в его ладонь легла маленькая склянка с темной жидкостью внутри.

– Можешь выкинуть, если тебе не надобно. Но прежде хорошенько подумай, синеглазый. Договорились?

– Хорошо, – согласился энчечекист, вставая. – Я тогда пойду. Спасибо за угощение, Эфа Горыниевна. Было очень вкусно, – и положил зелье в задний карман джинсов.