Анатомия Комплексов (СИ) - Витич Райдо - Страница 68

— За что нам это? — прошептала Алена, спрашивая Рэйсли, но Олеся приняла вопрос на свой счет:

— За то, что взрослеем поздно. Молодые, наивные, доверчивые. И делаем не задумываясь, а если задумываемся, кажется — все правильно. А потом оглядываешься и видишь — здесь сглупила, там, как ослепла, а то бы — исправить, да поздно. Только вперед, а назад — никак, а ведь именно там мина и зарыта. Сама зарыла, постаралась. Когда взорвется и на сколько сильно накроет — неизвестно. Да, ну все это! Праздник все-таки, а мы, как на похоронах. Подумаешь, придавило нас немного, выберемся. Не пропадем… Слушай, а поехали в центр? В «Белль», например? Повеселимся, что, как старухи, сидим?

Олеся встала и выжидающе посмотрела на Алену.

— Нет, не изменилась ты, Олеся, как и раньше, на приключения тянет.

— Да какие приключения, Алена? Праздник! В центре народу знаешь сколько? Демонстрация. Все гуляют, — и, схватив подругу за рукав, потащила к дороге, машину ловить.

— Куда ж вас несет-то, а? — протянул задумчиво Сергей, глядя на две фигуры застывшие шлагбаумами на пустынной дороге. Тайклиф без лишних слов стянул с него шапку, водрузил на свой лысый череп и открыл дверцу: выходи.

— А как я вас найду? — забеспокоился мужчина. Мэнгриф сунул ему в ладонь пульсар с наушником и помог вылезти, взглядом. Дверца хлопнула и машина устремилась навстречу девушкам.

Олеся чуть не грудью легла на бампер, останавливая темно-синий нисан. "С таким бы героическим рвением не в кабак повеселиться, а в горячую точку воевать", — подумала Алена и насторожилась. Дверца открылась, и из машины высунулось вполне приятное мужское лицо, вот только жесткое и суровое, как у сотрудника спецслужб или «братка». С такими лучше не связываться…

Но Олеся уже лезла в машину:

— С Новым годом, мальчики! В «Бэлль» подбросите?

— Подбросим, — прогудел баском водитель.

Ворковская села рядом с подругой и бдительным оком обвела салон: «мальчики» напоминали ей слоников и внушали опасение. Один лысый, второй, похоже, тоже, хоть и в шапке, но затылок и виски гладкие, как лицо, и словно не выбриты, а тщательно отполированы….

У Алены перехватило горло, а грудь сдавило от неожиданной догадки — Агнолики! Она отодвинула Олесю, пытающуюся разговорить мужчин, и потянула за рукав того, что в шапке:

— Как тебя зовут?!

"Таким тоном не знакомятся, а паспорт в милиции спрашивают", — хотела сказать Проживалова, но заметила неестественную бледность подруги и притихла. Что-то явно произошло, только что? И когда?

— Кто ты?! — тряхнула мужчину Алена, тот покосился на нее и девушку, словно плетью стегнули: глаза у мужчины были фиолетовые!

Девушка сбила с него шапку и заорала в лицо, пытаясь, то ли перелезть к нему, то ли выйти через крышу машины. Олеся с квадратными глазами и вытянувшимся лицом смотрела на перекошенное лицо подруги, сверкающие глаза и не могла сориентироваться.

— Что вы здесь делаете?! Где Рэй?! Это он вас послал, да?! Где он?! — кричала Ворковская, требуя ответа.

— Ты чего, припадочная?! — делано возмутился Тайклиф, пытаясь утихомирить ее, и очень сожалел, что они решили подвести госпожу, надеясь, что их не узнают.

Машина резко тормознула, и водитель, развернувшись, крикнул во все горло:

— Вылазь!!

Секунда, и Олесю словно выдуло из салона. Она вцепилась в Алену, пытаясь ее вытащить, и молилась, чтоб инцидент не перешел к рукоприкладству. Очень подруга мужчин взвела, сердились те не на шутку. Водитель даже вылез Олесе помогать. Правда, действовал, вопреки ожиданиям, почти нежно: перехватил девушку за талию и тянул из салона, а потом и голову ей придержал, чтоб не стукнулась. А та словно «озлобина» приняла, кричала, цеплялась за второго мужчину:

— Ах, вы!! Где Рэй?!! Отвезите меня к нему!! Вы обязаны! Что с ним?! Что с ним, я спрашиваю?! Он жив?! Да?! Где он?! Я требую, чтоб вы отвезли меня к хозяину!! Сейчас же!!

— Да, не знаю я никакого Рэя!! — заорал Тайклиф, стараясь выглядеть убедительным, и чуть все не испортил: хотел щеку ей показать с залепленной татуировкой — видишь, мол, нет ничего. Значит, не Агнолики.

Хорошо, Мэнгриф вовремя вмешался, вытащил, наконец, госпожу из машины.

— Тогда отведите к Дэйксу!! — не успокоилась Алена и замерла. Взгляд охватил все лицо мужчины и не нашел привычной татуировки. Значит, не Агнолики? Ошиблась?

— Ох, девочки… — укоризненно протянул водитель. — Хороши. Что ж так напиваться-то? Веди-ка ты свою подругу домой. Пусть поспит, а то мерещится ей уже другим неведомое. Так и здоровье потерять недолго.

Кивнул Олесе, залез в машину и уехал. Алена потерянно шагнула к обочине и села прямо на бордюр.

Олеся проводила взглядом удаляющиеся габаритные огни и кивнула: хорошие им ребята попались. Воспитанные. И подошла к подруге, хлопнулась рядом, поглядывая искоса:

— Ну, ты даешь! Первый раз такое вижу. Ты за кого их приняла-то?

Алена молчала, словно не слышала, и, не мигая, смотрела в снег, перед собой.

Проживалова тяжело вздохнула и вытащила коньяк:

— Надо бы нервы восстановить, да хэппи-энд отметить, а то ведь и головы нам снести могли,…хорошие мужички попались, уважительные, — но перед тем, как глотнуть подозрительно посмотрела на жидкость, выставив бутылку на свет уличного фонаря: нет ли чего постороннего, таблеток, например, или вируса бешенства?

Нет, коньяк, как коньяк. Олеся пожала плечами и смело отхлебнула из бутылки, а потом протянула Алене:

— Глотни, полегчает.

Та взяла, не глядя, и выпила залпом, как воду даже не почувствовав как обожгло горло. Олеся открыла рот, хохотнула, забрала пустую бутылку, посмотрела опять в нее на свет и выкинула в сугроб:

— Да-а-а, сильна ты, подруга… Ясно с тобой. Ладно, коньяк закончился, веселье. Вроде с лихвой. Пора и, правда, баиньки. Пошли-ка домой, — решительно встала и подняла Ворковскую, потащила по дороге обратно, разговаривая скорей с собой, чем с ней. — Сейчас примем душ, валерьянки съедим упаковочку, кофейком запьем и спать. А завтра я тебе Крёза зашлю. Сдается мне, нуждаешься ты в хорошем специалисте. Нервишки-то шалят…

Алена не слышала ее. Шла, с трудом переставляя заплетающиеся ноги, и даже не видела — куда? Дома, дорога, сугробы, голые ветки деревьев, фонарные столбы- все сливалось, плавало в тумане. По лицу текли слезы, а губы шептали:

— За что? Зачем так? Ведь я их узнала и они…Ошиблась? Татуировки-то нет, а ее не вывести…Как же мне теперь жить, если в каждом встречном вчерашние знакомцы мерещатся? Я схожу с ума? Или уже сошла? …Почему же ты не выполнил обещание? Почему умер? Ты же обещал…Как же теперь?…

Олеся старалась не смотреть на подругу, шепота ее хватало. Волосы от него дыбом вставали и сердце от жалости сжималось. Состояние Алены внушало ей серьезное опасение, и все ее недавние переживания по поводу вероломства любимого казались пустыми и незначительными. Ну, что за горе у нее по сравнению с тем, что случилось с подругой? Ерунда.

На углу их дома Ворковская вдруг отказалась идти, рухнула на колени в снег и, сложив молитвенно руки на груди, уставилась в небо:

— Господи, если ты есть, если ты слышишь, помоги ему! Верни к жизни! Пусть не со мной,…но чтоб жил! Ходил, дышал, смеялся…жил! Пусть, пусть..

Олеся огляделась вокруг в поисках помощи, прикинув, что это финиш для Ворковской. Ей Алену не донести, самой — не дойти, а домой надо не то, что срочно, а «уже». На счастье, помощь последовала незамедлительно. Александр, встревоженный исчезновением сестры, метался по двору и, заметив фигуры на углу, рванул к ним.

— Алена! Ты могла сказать, куда ушла?! Я в милицию собрался звонить! — склонился к сестре, увидел, в каком она виде, почувствовал запах алкоголя и, обвиняюще посмотрев на Проживалову, поднял сестру на руки и понес домой.

В квартире Ворковских было тихо, гости разошлись, посуда вымыта, и ничто уже не напоминало о недавнем веселье. Даже лицо Михаила, встретившего их, было похоронно-расстроенным, словно не праздновал парень Новый год, а поминал усопшего.