Похождения авантюриста Гуго фон Хабенихта - Йокаи Мор - Страница 24

24

Я нашел два широких плоских грифельных камня, привязал их друг подле друга к суку ремешками из липовой коры; третий камень служил языком сему первобытному колоколу. Звонил я на дню трижды: утром, в полдень и вечером. Гул разносился далеко — если где-нибудь в округе живут люди, они непременно услышат звук колокола из чащи лесной.

Вот я и надеялся, что вскорости пожалует ко мне какой-нибудь благочестивый гость за духовным утешением и отеческими советами, и если хоть один из них пойдет ему на пользу, то страждущий не откажет мне в долгожданном благословении. Ну и кроме того: как прознают окрестные жители про истового отшельника в чащобе глухой, не преминут снабдить его съестными припасами.

Но понапрасну звонил колокол трижды в день: никто ко мне не наведывался, лишь косули, спешившие к ручью на водопой, да подкарауливающие их дикие коты. Не раз избавлял я серну от смертельной опасности из когтей злобных хищников, жаль только, что звери неразумные не умели благодарить за помощь.

Но вот однажды поздней осенью собирал я папоротник и мох для утепления ложа моего в предвестии зимних холодов (дверь, способную защитить мое обиталище от снежных заносов, я смастерил из дрока), так вот, воротился я домой, бросил на землю охапку травы, заглянул в кладовую, дабы подкрепить утомленное тело, и что же я увидел? Ничего! Мои припасы были опустошены, подчистую. От земляных орехов и шелухи не осталось, а от лесных — лишь куча скорлупы, туески валяются опрокинутые, и теперь даже не угадать, что в них было. Соты исчезли, а с ними и надежда на мед, что должен был бы до весны восстанавливать мои силы: растревоженный пчелиный рой жужжал в улье.

Я едва успел удержать готовое сорваться выразительное, смачное проклятье и тут же воздал себе по заслугам.

Эх ты, подвижник, анахорет! Так взъярился из-за ничтожных благ земных! Расхвастался своей запасливостью, возомнил себя хозяином в лесу, одному себе хотел заграбастать то, что принадлежит всем живым существам. Молиться ты сюда пришел, молиться! Отшельнику не пристало заботиться о пище земной, воля господа верующих кормить, а дело отшельника бога хвалить и грехи людские замаливать. Вот и ниспослана тебе кара!.. Впрочем, как знать, может, этот тяжкий искус обернется для тебя спасением души. Вспомни, что тебе пророчено: должен ты каяться так долго, пока не поможешь кому-нибудь истинно и действенно, пока не скажет он «да вознаградит тебя господь». Подумай, ведь только вконец изголодавшийся человек мог так опустошить твою кладовую. И какое счастье, если запасы твои поддержали его истощенную плоть. Ведь для неведомого страдальца это великое благодеяние. И конечно же, он скажет: возблагодари господь того, кто запас все эти блага. Возможно, посетил тебя великий святой. Возможно, сам святой Петр — я слышал о нем аналогичную легенду: безвестным странником забрел он к бедняку и съел все его зимние припасы. А что, если эта легенда сейчас увидела свет во втором издании? Дождись ее завершения. Увидит неизвестный, что ты примирился с ограблением, завтра явится снова, наполнит твое дупло всяческой дорогой снедью, чтоб не терпел ты ни в чем нужды, а заодно и пропуск вручит: входи во врата царствия небесного, когда пожелаешь.

Словом, утешил я себя настолько, что мирно прозвонил к вечерне, вволю напился водой из ручья, пытаясь заглушить голод, и улегся на постель из папоротника и травы: всю ночь грезилась мне летающая ветчина и подобные ангельские видения.

Под утро я вновь ударил в колокол и поспешил прочь, дабы не смущать своим присутствием незнакомца в подготовке сюрпризов. Целый день шлялся я по лесу и долго торговался в сердце своем: что наиполезнейшего пожелать от щедрот неведомого благодеятеля? Вдовий кувшин, где масло не иссякает? Кадку, в которой мука не истощается? Вoрона, что дважды в день прилетал с хлебом к пророку Илии? Превосходно высушенную саранчу со стола Иоанна Крестителя?

Меж тем наткнулся я на кучу буковых орешков. Так и подмывало меня оставить их нетронутыми. Разве нуждаюсь я в пище, коли меня взял под свое надежное покровительство неизвестный гость? Тем не менее мешок свой я наполнил. Не пристало нищему пренебрегать милостыней. Под вечер побрел я к своему обиталищу.

Поскольку я припозднился, то первым делом прозвонил к вечерне. Взял четки, мною собственноручно изготовленные из чернильных орешков, и сотворил молитву. Лишь затем направился я к дуплу.

На шорох моих шагов загудел изнутри глубокий бас.

— Это он! — воскликнул я с ликованием. — Ожидает меня и приветствует. Судя по голосу, человек необычный!

На коленях пополз я к месту, которое небесный посланец избрал для чуда своего, и смиренно сунул голову.

Да так же быстро и отдернул ее. Вскочил с колен, пожелав своему гостю все громы и молнии на его бездушную голову. Ибо дупло мое целиком заполнил своей персоной огромный бурый медведь. Он лежал, положив голову на лапы, и рычал, недовольный моим появлением. Вот он — неизвестный посланник! Вчера сожрал весь мой провиант, а сегодня и вовсе поселился на зимней квартире!

— Будь ты сто раз проклята, вонючая грязная скотина! — в сердцах выругался я, позабыв о смирении анахорета.

(— Volum violatum! — продиктовал советник. — Нарушение обета. Blasphemia. Capite plectetur.[27]

— При таких обстоятельствах я бы и сам не удержался от проклятий, — возразил ему князь. — Qui bene distinguit, bene docet.[28] Перечитайте параграф о проклятьях. «Кто оскорбит ближнего своего…» и так далее. Но ведь нигде не написано, «кто медведя своего оскорбит — наказанию подлежит». Кроме того, o votum roptum[29] речь идти не может, так как нарушение обета случилось не по вине обвиняемого, а по вине медведя.

— Стало быть, медведь и есть преступник, — ехидно заметил советник. — «Ursus comburatur». Сжечь должно медведя. Перейдем к следующему пункту — ограблению церкви. Интересно, как преступник отмоется от греха в данном казусе. А я уверен, ему это удастся, готов заранее написать это на бумаге и скрепить печатью.)

— Что было делать, — продолжил Гуго нить повествования. — Пошел снег, и я вынужден был уйти из леса. Отшельника из меня не получилось, зато нищий будет, что надо. К такому образу жизни у меня имелось все необходимое. Отправляясь в путь, я с полным правом мог процитировать: «Все мое ношу с собой». В Польше с голоду не умирают, коли язык повернется сказать: «Дай кусок хлеба» и «Вознагради тебя господь».

Железный ошейник мне в пользу обернулся, дав преимущество перед другими попрошайками. Если кто интересовался происхождением моего ошейника, я объяснял так: я возвращался из Святой земли, из Иерусалима, сарацины взяли меня в плен и навесили железный обруч; освободился я чудом господним и теперь стану носить это железо в покаяние до самой смерти. Верили мне добрые люди. Немало грошей поймал я на эту железную приманку и благополучно пронищенствовал через всю Польшу. Так пересек я границу Бранденбурга, задумав вернуться на родину, в отчий дом, и продолжить ремесло отца — был он честным кожевником. Но в первом же городе обступила меня толпа. И не для того, чтобы накормить, но подвергнуть меня допросу: кто я да что я, и почему дерзаю милостыню просить. Я ответил — честь, мол, вам оказал, нищим в город явившись; извольте принять паломника из Святой земли с веригой железной на шее. Но водится за немцами крупный недостаток: вечно они себя умнее других считают. В толпу на рыночной площади протиснулся городской фогт и давай выпытывать:

— Имя? Как зовут?

— Не зовут меня вовсе, никто принимать не хочет.

— Что делаешь?

— Голодаю.

— Откуда пожаловал?

— Из Иерусалима.

— Не лги, я туда дорогу знаю. Назови, через какие страны шел!

— Маркоманией и Скифией, Бессарабией, Аравийской пустыней, Бактрией и Месопотамией, а сюда прямо из Кольрабии.

вернуться

27

Богохульство. Отсечь ему голову (лат.).

вернуться

28

Кто хорошо различает, тот хорошо получает (лат.).

вернуться

29

Нарушение обета (лат.).