Фантастика, 1964 год - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 88

В. ЩЕРБАКОВ

ВОЗВРАЩЕНИЕ СУХАРЕВА

ПРОЛОГ

Со стороны могло бы показаться, что человек спокойно спал, полулежа в кресле, так безмятежно было его лицо, ритмично дыхание и естественна поза. Но вот через минуту—другую раздавался тревожный сигнал. Человек медленно пробуждался, тянулся к экрану и с видимым усилием всматривался в мелькающие точки: корабль пробивался через метеорное облако.

Воспаленные, красные глаза лучше всяких слов сказали бы, как обманчиво первое впечатление. Потом он тяжело опускался в кресло и успевал погрузиться в кошмарную дремоту, прежде чем снова раздавался неумолимый сигнал.

Трое или четверо суток — он уже не помнил, сколько именно — он почти не смыкал глаз, потому что сигнал звучал беспрерывно. Да, пожалуй, уже пятые сутки, как вышел из строя автоштурман. Только бы дотянуть до конца… сменить испорченные блоки. А может, сначала все-таки выспаться?..

Даже приблизительно он не смог бы сказать, сколько еще времени прошло, когда электрический импульс разбудил его в последний раз. Не открывая глаз, он с трудом поднял руку и безвольно выдернул шнур сигнализации.

В его сонные грезы лишь на мгновение вошел корабль — беззащитная скорлупка в океане времени и пространства и стремительная точка метеора, пересекшая его путь в своем смертельном полете.

МАЖОРНЫЙ АККОРД

Странное чувство не покидало Сухарева: зеленые квадраты полей, речки и белоснежные постройки ракетодрома неожиданно вынырнули из-за облаков, все это он видел как будто нарисованным на холсте рукой мастера, вдохнувшего в них жизнь. Он не верил, что все кончится вот сейчас, в эту минуту.

Толчок амортизатора — и он почувствовал, как к горлу подступила легкая тошнота.

К трапу подъехал автомобиль. Вольд увидел женщину. Волнистые каштановые волосы, радостное, открытое лицо, стройные ноги — Анна. Голубой весенний воздух был полон звуков: слышны были далекие сигналы транспорта, людские голоса, щебет птиц, в стороне что-то металлически жужжало и гудело, — за десять лет он отвык от этого.

Она побежала ему навстречу. Он так и стоял, покачиваясь немного, на верхней ступеньке трапа: весенний ветерок и запах травы, как хмель, ударили в голову.

Ее каблучки быстро-быстро застучали по трапу.

“Дорогой… Вольд…” — она с трудом выговаривала слова. Тут только он заметил, что ее глаза полны слез. Он хотел что-то сказать, но только смотрел и смотрел…

Он все-таки еще хотел что-то сказать… Его губы скривились, и он, как ребенок, уткнулся в ее плащ, чуть пониже шеи.

СТРАННАЯ ГИПОТЕЗА ПРОФЕССОРА НЕВАДАГО

Профессор Невадаго сухо поздоровался, пригласил Вольда в кабинет и без лишних слов приступил к делу.

— Важны подробности. Собственно, рабочая гипотеза у нас уже есть, какой бы необычной она вам ни показалась. Но мелочи всегда убедительны, особенно в этом случае… Да… Вы говорите, что в момент пробуждения вы бросились к экрану. Экран был пуст. Что ж, возможно, это вполне реально… М-да, реально… Неужели вам ничего не показалось заслуживающим внимания, кроме этой пластинки? Ну? — Невадаго выжидательно уставился на собеседника.

— Нет. Ничего. Разумеется, ничего больше, ведь я сказал бы вам об этом раньше. Кроме ощущения небольшой слабости и головокружения, о котором я уже говорил вам. Нет, все было, как обычно. Я проснулся и продолжал полет. Потом я нашел в кармане вот это, — и Вольд дотронулся до пластинки, лежавшей на столе, — она меня так заинтересовала, что я сообщил о ней…

— Ну хорошо, — Невадаго наклонился над столом, спрятал пластинку и внимательно посмотрел на Вольда из-под очков. — Хорошо. Теперь слушайте внимательно, потому что вы все равно должны это знать. Ракета была пробита метеорами в нескольких местах. — Профессор помолчал, невольно усиливая эффект последней фразы. Его глаза внимательно изучали собеседника, а рука потянулась к портсигару. — Ракета была изрешечена, а вернулась целехонькой. Как вы объясните этот небольшой парадокс?.. Вы сейчас поверите в то, что я говорю, Вольд. Мы нашли следы ремонта. Это было очень трудно, почти невероятно… над ней поработали ювелиры — девять пробоин, подумать только… Нет, нет, слушайте спокойно, Вольд, я расскажу все по порядку. Вы все равно должны все знать… Конечно, восемь пробоин появились из-за первой. Первый метеор вывел из строя кое-какие приборы, а потом началось… Удар за ударом. Представляю себе, как это выглядело… Но вас, Вольд, к этому времени согласно моей гипотезе уже не существовало. Вы были мертвы.

Невадаго предупредительно подвинул собеседнику портсигар, холодным и умным взглядом предостерегая его от ненужных вопросов.

— Вас не существовало, — повторил он задумчиво, — конечно, я допускаю, что это только моя гипотеза, но иначе быть не могло. Не могло, Вольд, — повторил он спокойно. — А потом, когда пилот проснулся и целехонькая ракета пошла по-прежнему курсу, это был уже не тот пилот. И не та ракета. Ракета отремонтирована, как я уже вам говорил, а пилот…Спокойно, Вольд, это не бред, вы должны это знать… а пилот был подменен абсолютно точной копией с него. Вы не Вольд, и труднее всего поверить в это вам самому. И в то же время вы тот же самый Вольд, который ужасно хотел спать в этом проклятом облаке, — в это трудно поверить нам…

Договорив, Невадаго потянулся к папиросе, в его взгляде Вольду почудилось новое выражение, которого раньше он не замечал. Все то, что говорил ему профессор, он пока считал каким-то недоразумением, хотя и был далек от мысли, что кто-то из них двоих сошел с ума.

— Вот копии протоколов обследования ракеты после ее возвращения, — Невадаго, скрипнув ящиком старомодного стола, подвинул несколько машинописных страниц. — Не спешите, посмотрите внимательно, особенно выводы. Я не буду вам мешать.

Профессор отошел к книжному шкафу. Вольд листал протоколы. Химический анализ, структурный анализ — все в норме. Усталость металла… диаграммы… корпус ракеты и на нем пятна… Вольд насчитал девять пятен-зон абсолютно того же состава, но с небольшими отклонениями в физических показателях…