Пещера Лейхтвейса. Том первый - Редер В. - Страница 68

Глава 25

ИЗ-ЗА МИЛЛИОНА

Перед зданием суда в Висбадене остановился всадник. Сзади всадника ехал его слуга, одетый в сшитую по венгерской моде ливрею. Это были граф Сандор Батьяни и его слуга цыган Риго.

Риго, соскочив с седла, подошел к стремени графа. Легким, грациозным движением Сандор спрыгнул с коня.

— Риго, — обратился граф к цыгану, — жди меня здесь. Черт знает, когда окончится этот проклятый процесс. К чему это судьи тянут меня в Висбаден?

Цыган поклонился и отошел к лошадям, а граф по широкой лестнице направился в зал заседаний. Стоявший у двери сторож распахнул двери, и Батьяни очутился в комнате со сводчатым потолком.

Вокруг стола, покрытого зеленым сукном, сидели судьи. Над ними, ближе к середине, на стене, висела картина, изображающая богиню правосудия: женщину с весами в руке и с повязкой на глазах. Обнесенные деревянной решеткой места для публики были полны: знак того, что слушавшееся дело крайне интересно.

Выйдя на середину комнаты, граф слегка поклонился судьям.

— Высокий суд, — несколько задорно произнес он, — потребовал моего приезда сюда. Я надеюсь, что меня не задержат особенно долго. Дело тянется уже и так целый год.

— Ваше желание, граф Сандор Батьяни, — поднялся со своего места председатель, — весьма возможно, сегодня исполнится. Я открываю заседание и считаю необходимым из обширного материала, собранного по делу, в которое вы втянули старого, больного графа фон Бергена, огласить следующее:

— Приблизительно год тому назад графиня Лора фон Берген, дочь графа Эбергарда фон Бергена, была обручена с графом Сандором Батьяни, камергером герцога Нассауского. Свадьба состоялась в церкви в Бибрихе. Когда после венчания молодые уехали в замок графа Батьяни, находящийся в часе езды от церкви, то никто не предполагал того, что случится в ту же ночь. Граф Сандор Батьяни заявил на следующее утро, что молодая пропала. На вопросы, обращенные к нему, граф ответил, что когда он хотел приласкать жену, она вырвалась от него и через открытое окно выбросилась в протекавший внизу Рейн. Все поиски тела остались безуспешными. Это же показание граф дал, между прочим, и его Высочеству, герцогу Нассаускому. Отец новобрачной, явившийся к своему зятю, неизвестно отчего: от потрясения ли, или вследствие происшедшей между ним и графом ссоры, получил удар, лишивший его речи, а также подвижности рук и ног. Теперь это жалкий калека, которого возят в кресле по комнатам его охотничьего замка, куда его перевезли. Все усилия получить его свидетельские показания остались тщетными: граф фон Берген, кажется, пострадал от паралича и умственно. Вскоре после этого ужасного события граф Батьяни предъявил иск к больному старику на сумму восемьсот тысяч талеров, а также о передаче ему двух прирейнских громадных виноградников. Это составляет, по словам графа Батьяни, приданое покойной графини Лоры. Казалось бы, иск, не касаясь его этической, нравственной стороны, совершенно правилен, но дело в том, что у суда нет ясного доказательства смерти графини Лоры, а отец ее оспаривает возможность смерти.

— Но господин председатель! — вспылил Батьяни. — А мое показание? Я ведь присягал в том, что графиня Лора бросилась в Рейн на моих глазах.

— Да, — кивнул головою председатель. — Вы дали присягу, и я от души желаю, чтобы она не оказалась ложной.

— Господин председатель! Это оскорбление.

— Увидим, оскорбление ли это, — пожал плечами председатель. — Граф Батьяни, подойдите ближе и отвечайте на вопросы.

С гримасой недовольства на лице Батьяни исполнил приказание.

— Я еще раз напоминаю вам, граф Батьяни, — начал председатель, — что на все вопросы суда вы обязаны говорить одну только правду. Клянетесь ли вы в этом?

— Клянусь.

— Тогда скажите — какое платье было на графине Лоре в тот момент, когда она выбросилась из окна?

— Белое подвенечное платье, вуаль и миртовый венок.

— В нем, именно в этом платье, и бросилась она в Рейн? — переспросил председатель.

— Да.

— Были на графине какие-либо драгоценности?

— Н… не помню, — замялся граф. — Вероятно, при венчании на ней были надеты фамильные драгоценности, но сняла ли она их перед самоубийством или нет — я не знаю. Присягнуть в этом я, во всяком случае, не решусь.

— Вы организовали поиски трупа, — продолжал председатель, — вы предлагали во Франкфурте-на-Майне, Висбадене и других городах по берегам Рейна денежные награды за отыскание тела графини Лоры?.. Это правда?

— Да.

— И, несмотря на тщательнейшие розыски, не было найдено ни одного кусочка платья, ни одного из украшений — словом, ничего, что говорило бы о том, что графиня Лора действительно бросилась в воду?

— Да, — смущенно заявил венгр. — Тело не было найдено.

— Вы ошибаетесь, граф Батьяни, — торжественно произнес председатель суда. — Тело графини Лоры найдено.

— Най…де…но? — заикаясь, произнес Батьяни.

Слушатели замерли, напряжение достигло своего апогея. Был самый захватывающий момент процесса.

— Если тело графини найдено, — внезапно заговорил Батьяни, — если Рейн вернул свою жертву, то я могу только радоваться этому. Тогда, значит, единственный темный пункт дела разъяснился и я имею право получить следуемое мне по праву приданое. И я хочу, я требую наконец, чтобы оно мне было выдано сегодня же.

— Так оно и будет, — отозвался председатель, — если суд найдет это законным. Но раньше вы должны подтвердить, что вынутый из Рейна труп действительно труп вашей жены, урожденной графини Лоры фон Берген.

По знаку председателя раздвинулся зеленый занавес в глубине зала… И в открывшейся взорам присутствующих нише оказались закрытые простыней носилки, которые два служителя внесли в зал заседаний и поставили перед судейским столом.

В публике воцарилась мертвая тишина. Все затаили дыхание, боясь нарушить эту торжественную тишину…

— Граф Батьяни, — раздался несколько взволнованный голос председателя. — Предлагаю вам поднять простыню и сказать, та ли это, кого вы называли своей женой всего несколько часов.

Венгр задрожал всем телом…

Он боялся увидеть под простыней тело несчастной горничной Гильды, которую сам выбросил из окна в Рейн, боясь, что она разоблачит его сказку о самоубийстве графини Лоры.

После вторичного требования председателя Батьяни, шатаясь, подошел к носилкам.

Он прекрасно сознавал, что наступил решительный момент. Его слабость, его трепет могли стоить ему очень многого. Достаточно было судьям усомниться в его правоте, и процесс, с его заманчивой перспективой получения громадного богатства, будет проигран. Этого не должно было случиться. Ведь он только этим приданым и успокаивал всех своих кредиторов. Проиграй он процесс — и векселя посыплются на него, как из рога изобилия, и его место при дворе будет потеряно.

Быстро совладав с собою, Батьяни сорвал покрывало…

Перед ним был труп женщины, когда-то, должно быть, молодой, но теперь, после продолжительного пребывания в воде, изменившейся до полной неузнаваемости.

Вид трупа заставил публику вздрогнуть и вскрикнуть от ужаса. Глаза провалились, кожа набухла и местами полопалась. Сохранилось только белое атласное платье, миртовый венок и чудные белокурые волосы.

Батьяни понял, что медлить нельзя — от этого зависел исход дела.

— Лора! — с великолепно разыгранным горем закричал венгр. — Лора! Наконец-то я увидел тебя. Тебя, которую думал видеть подле себя всю свою жизнь.

Он упал на колени подле носилок, но такая непосредственная близость гниющего тела от его лица заставила его мгновенно отшатнуться…

Батьяни упал в обморок, но уже не притворный, а настоящий. Публика и судья объяснили себе этот припадок следствием потрясения при виде любимой женщины.

Скоро Сандор пришел в себя.

— Господин председатель, — заговорил он, — пощадите меня. Я не могу без боли смотреть на дорогую мне Лору в таком виде. Я не могу, не могу видеть ее трупа.