Женщина-трансформер - Нестерина Елена Вячеславовна - Страница 66

– Да это что ж такое?

– Да как же это могло получиться?

– И с кем же это бабу скрестили?

– Ну надо же!

– Да быть не может…

– А мы всё – кондор, кондор! А это вон какой кондор…

И это ещё самые мягкие из выражений их удивления. Того, кто особенно рьяно дёргал меня за перья и хватал за лицо, я изловчилась и укусила. Остальные заржали, мужичила сжал прокушенное до крови ухо. Я оскалилась и зарычала.

Да. Буду играть неведому зверушку.

Трое похитителей сразу заговорили о том, как меня лучше использовать. И не переставали удивляться – да откуда же я взялось? И не опасно ли моё общество – может, я житель радиоактивной зоны? И излучение от меня немеряное идёт…

Я слушала их и делала глупое отсутствующее лицо. Пусть считают, что я их не понимаю – так они могут расслабиться, и мне удастся что-нибудь узнать об их планах.

Вспыхивал слепящим шариком фотоаппарат. Фотографируют. Я закрывала лицо крыльями и строила самые что ни на есть нечеловеческие рожи.

Серьёзного страха у меня не было. Оставалась злая уверенность – смотаюсь непременно. И как можно быстрее. И азарт – тоже мне, нашли Ихтиандра! Использовать они меня собираются – ха! А что, кстати, Ихтиандр мне брат. Его тоже планировали сделать орудием труда, жемчужины со дна таскать. А я что, они надеются, шишки с ёлок буду рвать? Хрен им в сумку. Нам бы с Ихтиандром неплохо подружиться – я летаю, он плавает, отличная команда монстров. Вместе бы и боролись за свои права.

Это всегда так – как какая опасность, так меня остроумие разбирает. А думать что делать, кто будет за тебя, подружка Ихтиандра? Александр Пушкин? Или Александр Беляев? Много он счастья Ихтиандру сочинил… Так что некому. Думай сама.

Мужики принялись ругаться, уверяя, что каждый из них первым поверил в моё существование и не оставлял попыток меня поймать. И что наверняка пацан тогда, осенью, набрехал им – ведь в птицу они попали, она должна была упасть в том районе. А он заладил: не видел, не видел…

Я насторожилась – они о Глебе говорят! И это, сомнений нет, те стрелки недорезанные! Вот пидорасы. Ну всё, я вам устрою…

Один из них – кажется, штаны на нём были милицейские, сослепу я особо не разгляжу, – зазвенел ключами и двинулся куда-то. Меня как орла, с которым на пляже фотографируются, схватили за ноги и отнесли в угол. Посадили на табуретку. Защёлкали замки – решётчатой двери, потом обыкновенной. И всё стихло. Правда, свет не выключили. Это камера? Может быть. Во всяком случае, окна здесь нет. Карцер, может. Бывают в отделении милиции карцеры?

И что, мне тут теперь сидеть? Сколько? Что они задумали?..

Ну как же я так вляпалась? Умница, в жопе пуговица, всё ездила, беззащитных журналистов запугивала – а упустила опасность совсем с другой стороны!

Я спрыгнула с табуретки и прошлась по комнатке. Сощурилась – сплошные стены. И дверь. Больше ничего. Надо бы пошарить по стенам – может, удастся что-нибудь найти, что поможет побегу. Но для этого нужно принимать человеческий облик – чем шарить-то?

Не буду принимать. Они оставили включённым свет – и уж вовсе не для того, чтобы мне тут было комфортно и нестрашно. Наверняка следят за тем, что я буду делать. Не покажу ничего. Пошли вы раком вдоль барака.

Я была зла на саму себя, бестолковщину. Я ругала себя последними словами. Это ж надо, нет, это ж надо!!! Сиди вот теперь на табуретке, цыплёнок жареный. Что – поймали, арестовали?..

Было прохладно. Но в голом виде, если бы я вздумала человеком обернуться, оказалось бы ещё хуже. А так я сжала крылья и нахохлилась. Вроде ничего.

Почему так случилось? Похищение это дебильное. Детективный триллер просто. Бандиты монстра поймали!

Традиционно в таких случаях человек думает на две темы: на латинскую – кому выгодно? И русскую – кто виноват? Вопрос о том, что делать, откладывается обычно на потом. Кому выгодно – это я постараюсь прояснить в процессе общения с похитителями. А вот кто виноват… Да сама же я и виновата, блин горелый! Грехи мои тяжкие – вот в чём дело. Человек всегда сам виноват в своих проблемах. И я в своих… Интересно, если я сейчас, пока тут сижу, вспомню все свои грехи и в них покаюсь – поможет? Вот если честно? Простит меня Бог? Или нужно, чтобы простили меня ещё и обиженные мною. А?

А вот если честно, если совсем честно – то получения прощения грехов мало. Важно только их ИСКУПЛЕНИЕ – то есть возможность исправить сделанные гадости. Да. Только это может помочь кающемуся человеку.

Так, срочно вспоминаю свои плохие дела. Хотя бы последнего времени. Антуан не в счёт – это не зло, это обмен подарками. Империя наносит ответный удар.

Не помню… Журналист Полуэктов? Но я просто его тематически переориентировала. Покаялась бы, но вины не вижу.

Ах я, умница, душа крылатая, безгрешная…

Вот оно что… В первую очередь человек, наверное, должен исправить плохие поступки по отношению к самому себе! Да. А я всё над собой подсмеиваюсь. Ничего смешного. Не любила я себя, а потому не делала ничего полезного. Только гнобила. Неправильное поведение уводит ход жизни не в нужную сторону. В плохую, в неправильную же. Вот и получается у человека, который своим поведением себе вредит, корявая неудавшаяся жизнь.

Но до этого момента жизнь моя была наисчастливейшей! Нынешняя моя жизнь. Так что же – на шкуре моей зебры снова наступила чёрная полоска? Так быстро?

Надо попытаться вспомнить всё – с того момента, когда жизнь моя пошла кое-как. В смысле давно. Где я себя вела неправильно? Какую сделала гадость? Или в какой момент могла поступить так, как надо, сделать для себя хорошее – и не сделала? Что ж, буду вспоминать. Это, видимо, единственный путь в нашем мире, где практически всё определяет поступок.

Но подумать на эту величественно-покаянную тему мне не дали. Сколько прошло времени, не знаю, но двое из похитивших меня мужиков вновь появились в камере. Снова подскочили и принялись меня рассматривать.

Я сделала отсутствующее лицо с элементами лёгкого безумия.

Один принялся трясти меня:

– Ты слышишь, что я говорю? Эй! Ты мою речь понимаешь?

Я продолжала косить под дурочку.

– Да как она тебе речь-то будет понимать?

– А чего – уши-то вон у неё есть…

– А мозги? Неизвестно. Вот то-то и оно…

Это у тебя мозгов нет, удав трофейный…

– Не, ну а прикольно это чудо-юдо в цирке показывать. Гы-гы-гы!

В цирке, говоришь? Шоу с обезьянками? Женщина-змея, женщина-птица. А что, это мысль…

Мысль осталась без развития.

К нам вошёл третий.

– Ну что, всё равно сказал, берёт! – сообщил он. Я так поняла по звуку, мобильный телефон он захлопнул. Разговаривал с кем-то.

– Поехали тогда.

На меня нацепили сначала колючий мешок, а затем чем-то ещё обернули, наверное, всё тем же брезентом. Потащили. Ага, в машину…

И мы поехали, и мы поехали-поехали. Они всё волновались и ругались – сколько попросить. Счёт шёл на десятки, а затем и на сотни тысяч долларов. Тоже мне, бизнесмены. Дырку вам от бублика, а не Шарапова. Убегу. Вы не знаете – и не узнаете – моих способностей!

Это даже хорошо, что Глеб уехал – они его не тронут. А я к его возвращению должна уже дома быть.

Долго мы катили куда-то – они всё переживали, как бы я не задохнулась. Попить предлагали даже – но мне пить не хотелось, и я делала вид из-под мешка, что не понимаю их. Они и бутылку с водой мне в темноту подсовывали – но получили только несколько болезненных укусов. И бутыль свою уронили. Матерились, под ногами у себя искали, башмаки даже облили – заорали. Получите на орехи…

Я измучилась. Мерзкий мешок изодрал мне всё лицо. Оно чесалось, я поднимала крылья вверх и старалась не допустить соприкосновения моей кожи с мешковиной. Но плечи уставали, крылья опускались, лицо драло. Я злилась и рычала. Хоть бы подлез ко мне кто-нибудь, я бы его искусала и исцарапала, что ли. Но мужики уже боялись. И вообще меня не трогали.

Прошло, наверное, часа два или три. Столько мы ехали пёс знает куда. А всё ехали и ехали. В Москву, может? Было бы замечательно!