Жена напрокат - Санжаровский Анатолий Никифорович - Страница 26

– Братьев нет! – кидает поверх шляп и косынок продавщица. – Остались одни сестрицы.

На Перовской стоят мои братья!

Но они по ту сторону замка, я по эту. Обед! Откроют минут через двадцать.

Мучительней минут я не знал в жизни.

Возле замка уже кипел кой-какой народец.

Я сделал братишечкам ручкой. Ку-ку, я здесь! – и, не сводя с них сладкого взгляда, потиху бочком, бочком протёрся к замку.

Минимум наш!

И максимум приголубим. В жизни главное первым подбежать к кассе. Первый у кассы будет как следствие первый у продавца!

Наконец-то я держу братьев!

Но…

Не пойму чувства. Мне и радостно и не очень.

Уж больно братушки в какой-то тусклой, жёлто-грязной одёжке.

У нас на кухне стены покрыты красной краской. Мы и собираем книги строго под цвет кухни.

– А подайте, – говорю, – мне тот экземплярчик. Красный. С витрины.

– Бракованный экземпляр.

– Ну дайте другой. Только не этот… По ребру листы будто голодная мышь погрызла…

– Те экземпляры, – сонная молодая бабёха, не поворачиваясь к горке книг за стеклом на полке, повела к ним рукой, – ещё хуже.

Мне уже легче. Оказывается, досталась мне лучшая книга. С самой витрины! Цени!

Я аккуратненько её в мешок в целлофановый. Мешок – в тёмно-красную сумку, заляпанную конопушками. Под прижим на задний багажник и во весь дух домой!

Братья – за мной!

И в наше оконце блеснуло солнце! То-то дома будет коктейль!

Гордыня манит потрогать, погладить своё богатство.

На ходу изогнулся колесом, лап-лап по багажнику.

Пусто!

Я остановился и помертвел. Сумки с братьями нет и в помине. О господи!

На всю прыть назад!

Не до правил. Дую по левой, запретной стороне. Где-то здесь посеял!.. Наткнусь с секунды на секунду… И трёх же минут не ехал!

До магазина уже с сотню шагов.

Дальше не могла выпасть. Это где-то здесь посеял… Посеять посеял, а всходов что-то и не видать…

На остановке всех ближе ко мне крупный, медвежеватый малый.

– Не видели, красную сумку тут никто не поднимал?

– Поднимали. Две женщины… У них ещё две сумки. Полные.

– Где они?

– А я как-то и безо внимания… Не то шатнулись в «Молоко». Не то марахнули за аптеку… В булочную… Или в кондитерскую…

Поймай ветра в поле!

Молочный за спиной остановки. Аптека наискосок по тот бок. Булочная за аптекой совсем на другой улице.

В «Молоке» народу, как колосу в урожайный год. Потоптался-потоптался я у порожка и, сломя голову, – в булочную. В булочной всего три старушки. Сумки пустые.

В кулинарии безразмерная очередища.

Похоже, я так угорело пялился на сумки на столе для укладки купленных продуктов, что невесть откуда из недр очереди выпнулся мужик-тумба и толсто закрыл их собой.

Прожёг глазами по сумкам в руках очереди. Медленно поспешая, люди принялись заносить сумки с видимой мне стороны за себя.

Ну кто? Кто позарился на моих братцев? Ну кто изо всей этой а капеллы?

Я снова к малому. Слава Богу, автобуса его всё нет.

– Слышь, да какие эти женщины из себя?

– Одна старая. Другая вроде молодая, как бы не дочь. Одеты вот в такое, – охлопывает себя по тёмно-коричневой куртке. – Вот в таких тарахтушках. А у дочки даже с капюшоном.

Изо всех рысей я по старому маршруту.

«Молоко».

Булочная.

Кулинария.

Ничего похожего.

Нет, надо взять под контроль идущих по две…

А если они угадали мой ход и прошмыгнут мимо по одной?

Я потерянно торчу на остановке. Не знаю, что и придумать.

А вдруг они за домом? Прячутся?

Глазом не мелькнуть, как я во весь мах облетел дом.

Пусто.

Эх, человеческая доброта!.. Только и читаешь про тебя в газетах. Вернули кошелек. Вернули через бюро находок зонтик. Вернули жену… Мужа…

Но неужели нельзя вернуть братьев? Они же мои…

Я столько копил эту дурацкую макулатуру. Ночь не спал… Сон какой видел!.. С трёх караулил приемный пункт!.. Первый ворвался штурмом в магазин!.. Я!..

Что я да я?!

Может, у магазина на сучке висит сумка моя. С моими братьями. А я тут разъякался!

Я к магазину.

Цепко обшариваю деревья. Голые. Без сумки.

Из магазина выкатывается довольный мужичонка с красными братьями под мышкой.

Какое коварство!

Сонная продавщица мне пела, что все остальные экземпляры хуже моего. А тут – красные! При мне красных и не было на виду!

«Человек несправедлив! Если кто-то взял моё, то почему я не могу взять чьё-то?»

Первое несвалимое желание – выдернуть у клопика братьев с лёта.

До мужичка шагов пять. Их мне хватает произвести кое-какие расчёты. У меня велик, у него «Москвич»… Берётся за ручку… Не годится… Слабо`! Живо накроет калошкой!

У меня достает мужества пройти мимо садящегося в машину типуса с красными братьями и не вырвать их.

Я тащусь нога за ногу к углу аптеки. Тупо пялюсь на булочную. На кулинарию. Кто? Кто изо всех этих снующих мимо женщин?

Непостижимо…

Где-то в радиусе, может, ста метров лежат мои братья в чьей-то авоське рядом с пакетами молока, шницеля и не подозревают, как я убиваюсь по ним. Нет, я не вернусь домой с голыми руками! Без братьев мне нет домой пути! Ну как это придти ни с чем? А братья-то были! Вот этими руками платил за них два пятьдесят! За макулатуру отвалил сорок копеек. Минусуй сорок. Два десять чистого убытку. Да разве в два десять уберёшь все мои казни? Не-ет! Я вернусь домой только с братьями!

Я намётом в булочную. Гоню косые взгляды в сумки. Люди ужимаются, сторонятся…

Неужели без братьев возвращаться? Без родственничков?!

Может, наведаться ещё в кулинарию? А что там? Был… Напрасные хлопоты…

Но все же поталкиваю велик к кулинарии. Опало захожу. Так, на всякий случай. Захожу и столбенею.

Дева в коричневом пальто, в красной косынке с вызовом, очень даже импозантно читает у окна, на виду у всей безразмерной очереди, какую-то тяжёлую книжку. Я не вижу обложки, но сразу учуял – моя!

И в бешенстве вырвал!

Вилюшка хищневато вскинула изумлённые глаза тигрицы в синих обводках.

– Что вы рвёте из рук?

– Книгу!

– Да как вы смеете?!

– Смею! Своё рву! Своих братьев!

– Что, только у вас могут быть братья? – аврально взметнулась спесивая фуфыня. И совсем беспардонно глаза в глаза: – Мы честно сдали макулатуру! Честно купили!

– Купили? Да ещё честно? – сощурил я тоже глаза. – На дороге? Это мои, к вашему сведению, братья. Вот вмятины! Вот!! – тычу в шероховатые щербины на ребре книги. – Вот! Вот!..

Очередь очнулась. С млеющим любопытством уставилась на нас.

Дева панически бледнеет. Лицо у неё бр-р! Худое. Вытянутое. В веснушках. Веснушчатая крыса!

– Мы вам кричали, а вы поехали… – сломленно бормочет.

– Мысленно кричали?… Что же берёте то, что не клали? Для других чужое добро страхом огорожено, а для вас мёдом обмазано?

Смешанно-наглая усмешка:

– Не мы… Так взяли бы другие…

Свои грязно-жёлтые сказки я поменял в магазине на красные.

Не было бы счастья, да несчастье помогло.

Домой я скакал мимо кулинарии и увидел веснушчатую крыску с матушкой. Крыска не казалась мне больше крыской, а чем-то напоминала не то Джоконду, не то её сестру. Или подругу. Или подругу подруги…

Я счастливо вскинул свою красную книгу, как флаг, победно замахал ею широко над головой. Смотрите, любуйтесь! Обменяли!!!

И проскандировал трижды:

– Спа-си-бо! Спа си-бо!! Спа-си-бо!!!

Ей-же-ей, поблагодарить следовало. Ведь вернись я из магазина безо всяких приключений, у меня б никогда не было этих сказок именно в красивом, в красном переплёте.

А дома холодом осыпала меня с голубой полки мёртвая, пугающая пустота – открылась сегодня ночью, когда я, ёлка с палкой, с горячих глаз махнул в макулатуру те разновёхонькие четыре тома.

Радость во мне притухла, приувяла, и я уже полуторжественно, полускорбно выставил сказки посреди вольного простора.