Всадник на спине ветра или О чём умолчал «Алхимик» - Медведева Ирина Борисовна - Страница 45

— Ты и впрямь намерен жениться на своей бедуинке и всю оставшуюся жизнь пасти овец в пустыне? — осведомился Мелхиседек.

Они с Сашей сидели на корме корабля, наблюдая, как матросы ловко снуют по вантам, ловя парусами попутный ветер.

— Я люблю Фатиму, — ответил юноша.

— Фатиму или свою мечту о Фатиме? — уточнил щенок. — Хочешь, я предскажу твою судьбу?

— Может, не стоит? — без особой надежды спросил Саша.

— Почему не стоит? — удивился пес. — Боишься?

— Не боюсь, — вздохнул юноша. — Ладно, давай, предсказывай. Ты же все равно не отстанешь.

— Женившись на женщине пустыни, первый год ты будешь с ней счастлив. Ты научишься любить оазис и станешь узнавать каждую из пятидесяти тысяч финиковых пальм.

Минет год, и страсть поутихнет. Пустыня начнет тяготить тебя, а пальмы перестанут вызывать прежнюю радость.

На третий год ты поймешь, что лишился главного — свободы выбора. Завтрашний день не принесет тебе ничего неожиданного — ни новых странствий, ни новых знаний, ни новых приключений. Все исполнено, все определено до конца твоих дней. Днем ты пасешь овец, ночью засыпаешь рядом с женщиной пустыни под шорох песка, который неутомимый ветер бросает на крышу шатра.

Иногда ты будешь давать советы вождям, истолковывая знаки, и это станет для тебя некоторым развлечением среди песчаной монотонности буден. В двадцать три года ты начнешь ощущать себя стариком, у которого все позади.

На четвертый год ты поймешь, что несчастен из-за того, что присущее тебе стремление к совершенствованию не находит удовлетворения. Груз неудовлетворенности лишит тебя гармонии и покоя. Ты можешь стать раздражительным и вечно недовольным, или, наоборот, замкнуться в себе. Ты будешь чувствовать, что жизнь проходит мимо, но будет слишком поздно что-нибудь изменить.

— И что ты предлагаешь?

— Ничего, — сказал щенок. — Ровным счетом ничего. Я всего лишь описываю перспективу.

— Хватит, — прервал его Саша. — Я обещал Фатиме вернуться. Я люблю ее, а ты сам говорил, что нельзя предавать свою любовь.

— Вернуться к Фатиме обещал Сантьяго, а не ты.

— Сейчас Сантьяго — это я. Я сам сделал этот выбор.

— Этот выбор сделал не ты, а твоя жажда.

— Не дави на меня, — покачал головой юноша. — Я сам решу, что мне делать.

— Ладно, допустим, что ты и есть настоящий Сантьяго, — сказал щенок. — В таком случае ты можешь извлечь урок из своей собственной жизни. Несколько лет ты мечтал отыскать сокровище. Ты хотел умереть, когда понял, что не сможешь добраться до пирамид. Ты рисковал жизнью ради сундука с драгоценностями, потому что эта мечта придавала осмысленность и яркость твоему существованию. Теперь ты нашел вожделенный ларец. И что? Взяв немного золота, ты снова зарыл его в окрестностях Тарифы и даже не вспоминаешь о нем.

Теперь ты жаждешь получить женщину пустыни, но с ней все будет так же, как с сокровищами. Взяв кое-что, ты вскоре позабудешь об остальном и затоскуешь, лишившись мечты.

Для Фатимы ты — далекое сокровище, мысль о котором делает ее жизнь прекраснее. Всматриваясь в пустыню, она позволяет своему духу взлетать на крыльях мечты, обретая блаженство в иллюзии. Мечта возносит душу в заоблачные высоты, но истинное искусство жизни и любви заключается не в фейерверочном взлете, а в том, чтобы постоянно поддерживать свой дух в состоянии парения, без спешки и рывков поднимаясь выше и выше и уже не теряя высоту.

— Однажды я смог превратиться в ветер, — сказал Саша. — Если потребуется, я научу свой дух парить, не теряя высоты.

— Как я могу объединить разрозненные части и стать цельным? — первым делом выпалил Саша, вернувшись в непослушное тело.

— Понятия не имею, — развел руками Даос. — Это ведь твой вызов, а не мой. Считай это испытанием. Выдержав его, ты получишь шанс вступить на путь Воинов Жизни.

— А если я не выдержу испытания?

— В этом случае ты сохранишь мир твоей мечты — мир Сантьяго, и навсегда останешься в нем. Уподобившись торговцу хрусталем, ты станешь жить простой и размеренной жизнью, зная, что тебя ждет с утра и что сулит вечер. У тебя будет здоровье, богатство, любящая жена, дети, отара овец, оазис где растут пятьдесят тысяч пальм и есть триста колодцев… Это немало. Многие люди мечтают о подобном счастье. Разве тебе его недостаточно?

— Я хочу отражать бесконечность этого мира, — сказал Саша. — Я хочу познать Истину. Я хочу стать всадником, оседлавшим ветер.

— Это трудный путь, — покачал головой Ли. — Мало кто проходит его до конца.

— Ты упоминал, что люди твоего клана искали бессмертие в физическом теле, — сказал Саша. — Скажи мне, такое бессмертие действительно существует?

— Если я отвечу «да» или «нет», в любом случае тебе придется принять мой ответ на веру. Принимая что-то на веру и строя на основе этого свою жизнь, ты совершаешь очень серьезную ошибку, ибо фундамент всего построения неожиданно может дать трещину, а то и рассыпаться в прах.

Возможно, когда-нибудь ты сам, поднявшись до ступени, на которой этот вид знания станет доступен тебе, найдешь ответ на вопрос о физическом бессмертии.

— А ты? — спросил Саша. — Сам ты веришь в бессмертие?

— Мне не нужно верить, — подмигнул ему Ли. — Я знаю.

— Действительно знаешь?

— Может быть, да, может быть, нет. Не пытайся меня подловить. На данном этапе это знание ничего тебе не даст. Новые знания, несомненно, важны, но еще важнее то, как ты действуешь на основе уже имеющихся.

— А ты как действуешь? Ты исходишь из предположения, что бессмертие существует?

— Чтобы объяснить, как я действую, я расскажу тебе притчу, — сказал Ли. — Эта притча называется «Чье искусство лучше?»

Встретились однажды ученики великих мастеров рукопашного боя и заспорили, чье искусство лучше, а рассудить свой спор попросили мудрого старца, живущего неподалеку от места их встречи.

Старец, недолго думая, назначил им несколько испытаний, в результате которых выяснилось, что трое бойцов превосходят в своих умениях всех остальных, но, как ни пытаются, друг друга победить не могут.

Тогда мудрец подозвал их к себе и велел каждому рассказать о своей жизни.