Калинов мост - Шведов Сергей Владимирович - Страница 67

– Кажется, это убежище дедушки Велеса, – сказал я своим спутникам. – Здесь находится его трон.

– Скромно жил твой предок, – криво усмехнулся Морава, испуганно оглядывая усыпанный костями пол. – Стоило становиться богом, чтобы проводить жизнь в таком жутком месте.

Я оказался прав, мы не прошли и ста метров, как очутились у подножья трона. Того самого, на котором сидел мой дед. В десяти шагах я увидел знакомый череп мастодонта, служивший в прошлый раз мне в качестве табурета. Трон был пуст, если, конечно, не считать лежащего на нем черепа.

– Это что намек? – спросил Морава, кося на меня хитрым глазом.

– Череп хрустальный, – определил Ключевский, подходя вплотную к трону. – По-моему, Чарнота, ты можешь им воспользоваться.

Хрустальные черепа не были для нас в диковинку, поэтому я взял в руки этот новый дар ушедшего в нирвану деда без душевного трепета. Заглянув в пустые глазницы, я обнаружил дверь, которая тут же распахнулась, стоило мне сделать шаг по направлению к ней.

– Вот это я понимаю хоромы! – аж прицокнул языком от восхищения Морава.

Хоромы действительно были на заглядение. Вся виденная нами до сих пор роскошь российских олигархов и атлантических царей блекла перед убранством божьего жилища. Стены огромного зала, в котором мы очутились, были усыпаны драгоценными камнями так густо, что под ними не видно было основы. Сделанные из какого-то прозрачного материала столы сплошь были заставлены золотой посудой. Причем золотые блюда не пустовали, на них дымились и источали аромат различные яства, а серебряные, украшенные крупными изумрудами, кубки были до краев наполнены янтарным вином. Зато расставленные там и сям кресла и стулья, обтянутые золотистой материей ничем не уступали лучшим образцам современного мебельного искусства.

– Живут же люди, – завистливо протянул Каменюкин.

– Это не люди так живут, а боги, – поправил его Ираклий Морава, без раздумий беря с ближайшего блюда кусок мяса. – Тебе эта участь не грозит, Леха.

– А не отравимся? – не рискнул сразу последовать примеру драматурга Василий.

– Еще чего, – возмутился Морава, запивая мясо вином. – Продукт первосортный. Фирма гарантирует качество.

– Твоя фирма и циклопу качество гарантировала, – обиделся Каменюкин. – И где сейчас тот циклоп.

– Вот темнота, – покачал головой Морава. – Ну не дорос твой циклоп до нашего российского деликатеса. Да и что взять с доисторического монстра, обиженного богами и судьбою. Ешь, примат, боги угощают.

– Какой еще примат?! – обиделся Каменюкин. – А ты сам-то кто?

– Я человек, тот самый, который звучит гордо, и не надо путать меня с циклопом.

Каменюкин не выдержал искушения. Махнув рукой, он принялся потреблять кушанья в больших количествах, что однако никак не сказалось на изобилии предложенного нам стола. Вместо взятого с золотого блюда куска мяса тут же появлялся новый, точно такой же, икра вообще не убывала, сколько не черпай ее ложками, а опустошенные кубки тут же наполнялись вином. Каменюкин ахал, охал, но остановиться никак не мог.

– Оттащите его от стола, – посоветовал Боря Мащенко, – пока он окончательно не упился.

Увы, совет запоздал. Потребивший по меньшей мере литра три отличного сухого вина Каменюкин пал жертвой своей жадности раньше, чем мы успели вмешаться в процесс. Пал в буквальном смысле, так что нам с Марком пришлось оттащить его на кушетку и оставить там наедине с потребленными продуктами. Ираклий Морава, расположившийся в кресле с кубком в руке, с укоризной взирал на своего нерадивого ученика. Сам он был почти трезв и настроен философски.

– Все-таки, мужики, в смысле господа, приходится с прискорбием признать, что наш мир нисколько не лучше загробного. А возможно и уступает ему по многим параметрам. И если бы мне сейчас предложили несколько десятков гурий, то я, пожалуй, не отказался бы.

– А разве вы мусульманин, Морава? – удивился Крафт.

– Пока нет, но, возможно, мне как атеисту сделают скидку.

Увы, гурий мы так и не дождались. Да и какие могут быть гурии в аду? Все-таки даже в претензиях к потустороннему миру надо же соблюдать чувство меры. Наш с Ираклием Моравой спор по поводу несовершенства человеческой природы был прерван появлением встревоженного Василия, вздумавшего побродить по чужим хоромам и присмотреться к обстановке. На капитане не было лица, в переносном, конечно, смысле.

– Там гроб, – объяснил он нам свое состояние.

– Где там? – не понял коллегу Михаил.

– В соседней комнате.

Нам ничего другого не оставалось, как прервать отдохновение и направиться к гробу, который компетентный товарищ отыскал в месте вроде бы не предназначенном для захоронений. Тем не менее гроб был, тут Василий не ошибся. Он висел, покачиваясь на золотых цепях, прикрепленных к четырем столбам из серебристого металла. Гроб был хрустальный. Во всяком случае, мы очень хорошо видели лежащую там прекрасную девушку, облаченную в роскошное платье из златотканой парчи.

– Да это Марья Моревна! – воскликнул Ключевский и был, по-моему, совершенно прав. У меня практически не было сомнений в том, кто мог ее сюда поместить. Сделать это могла только богиня Макошь, она же Натали де Перрон, она же жрица Светлана. Скорее всего, у этой особы был свободный доступ в подземные хоромы дедушки Велеса.

– Она что же, умерла? – спросил потрясенный Боря Мащенко.

– С чего бы это ей умирать, – пожал плечами Морава. – Согласно древним преданиям в хрустальные гробы помещали исключительно особ королевской или царской крови, которые немедленно воскресали, когда какой-нибудь знатный жених возникал на пороге.

Драматург был прав. Девушка действительно выглядела скорее спящей, чем умершей. Во всяком случае, таких румяных щек у покойниц не бывает. А что касается жениха, то он действительно в любой момент мог здесь объявиться с весьма печальными для человечества последствиями.

Недоверчивый Михаил подошел к хрустальному гробу и постучал по нему рукоятью пистолета. Если он пытался таким образом разбудить спящую красавицу, то напрасно. Тут нужен был царевич или королевич, а Михаил, насколько я знаю, коронованными предками похвастаться не мог. Кроме того, он был давно женатым человеком. Словом, с какой стороны не посмотри – жених сомнительный. Немудрено, что Марья Моревна в ответ на все его усилия даже не шевельнулась.