Вся ночь впереди - Вейр Тереза - Страница 16

– Стало быть, тебя интересует, что я сейчас делаю? – повторила Габриэль. Врать ей больше не хотелось, хотя по этой части она была настоящим спецом. – Да как сказать? Берусь то за одно, то за другое. Кручусь, одним словом.

Трудно было придумать тему, которая могла бы заинтересовать их обоих. Ведь они такие разные. Если честно, то большинство значительных, интересных и забавных событий в ее жизни было связано с мужчинами, походами в бар, выпивкой и танцульками. Когда же очередной мужчина ее бросал, в душе у нее поселялась чувство пустоты и безысходности. По счастью, это скоро проходило…

Чтобы подыскать тему для разговора, Габриэль порылась в памяти, вновь возвращаясь мыслями к их с Остином общему прошлому. Неожиданно ей вспомнилась история, которая в свое время была одной из ее самых любимых.

– Помнишь, как мы были маленькими и обедали в одном ресторане? По моему наущению ты за обедом защемил «молнией» на джинсах конец скатерти. А когда встал, стащил скатерть и все тарелки со стола на пол!

Момент и впрямь был классный.

– Когда мы вернулись домой, нам попало по первое число, но дело, как говорится, того стоило!

Остин расплылся в улыбке и согласно кивнул.

– А помнишь, как в свой первый день в школе я то и дело сбегала от учительницы и неслась в класс, где занимался ты? В конце концов учительница разрешила мне остаться в твоем классе до конца учебного дня!

Разгоряченная воспоминаниями, Габриэль неожиданно развеселилась. Остин больше не казался ей чужаком. Он снова стал для нее таким же близким, как и прежде. Вспоминая забавные случаи из детства, она до такой степени вошла во вкус, что не заметила, как Остин уснул. А ведь Молли предупреждала ее, что Остин быстро утомляется… Незачем ей было сидеть у него так долго.

Габриэль встала с места и подошла к его креслу.

– Будь здоров, Остин, – прошептала она.

Во сне складки у него на лице разгладились, и он еще больше напомнил ей того задорного подростка, с которым она когда-то была очень дружна.

Инсульт, который у него случился, в определенном смысле был «заслугой» их отца. Это он вечно подстегивал Остина, заставляя его думать об успехе, успехе любой ценой. Папаша требовал от него свершений, которых не смог бы добиться и супермен – не то что Остин. Не зная характера и возможностей сына, он неустанно, день за днем на него давил. А в том мире, где они обитали, наград за промежуточные успехи не полагалось – одни только колотушки за неудачи. Ставка делалась только на максимум. Ценой невероятного напряжения воли и всех своих сил Остин добился того, что неудач – в узкопрактическом смысле этого слова – у него становилось все меньше. И вот вам, пожалуйста, результат.

Когда Остину было девять или десять, папаша поставил его в угол и продержал так всю ночь. А все потому, что на контрольной по математике он не решил одной задачи. Всего одной из десяти – подумать только!

И мать ничем не могла им с Остином помочь. Она бессловесной тенью бродила по дому, пребывая где-то на окраине их жизни и крайне редко с ней соприкасаясь. Только много позже Габриэль поняла, что их мать была безвольной и не очень умной женщиной. Но папаша ничего против этого не имел. Ему нравилось доминировать над всем и вся в том мире, который он сам же и создал.

Однако назвать их мать глупой тоже было бы неверно. Поскольку в один прекрасный день она сбежала из дома и никогда там больше не объявлялась. Габриэль пришла к выводу, что она встретила какого-то богатого парня, потому что поначалу они получали от нее открытки из разных экзотических уголков земли. Но со временем поток открыток стал иссякать, а потом и вовсе прекратился. Мать не присылала им поздравлений даже на день рождения и Рождество.

Тогда их отец сказал, чтобы они забыли о матери, вычеркнули ее из памяти. Узнав, что мать больше к ним не вернется, Остин заплакал. Габриэль прежде никогда не видела, чтобы он плакал. Даже когда папаша награждал его тумаками. С тех пор, правда, он больше не плакал. Ни разу.

Стоя у двери комнаты, Габриэль вспоминала, как в дальнейшем сложилась их жизнь. Все свое внимание папаша перенес на сына. Зажал в своих железных когтях и не отпускал. Так, из-за его патологической склонности к совершенству и привычки все мерить по самому высокому, «гамбургскому», счету, Остин был лишен детства.

Шаги и шум в прихожей напомнили Габриэль, что ей пора уходить. Остин спал, как младенец. Когда, интересно знать, она увидит его снова? Может быть, опять лет через десять?

От внезапно нахлынувших на нее чувств у Габриэль перехватило горло, а перед глазами все стало расплываться от слез. Тряхнув головой, чтобы избавиться от печальных мыслей, она подхватила сумку и решительным шагом вышла из комнаты.

Марк не уставал повторять себе, что ему надо держаться от Молли подальше. Хотя бы некоторое время. Тем не менее, узнав, что Молли забрала мужа из больницы, он не смог устоять перед искушением и в первый же свободный день заехал к Беннетам: уж очень ему хотелось выяснить, как поживает Молли после воцарения в доме Остина.

По его мнению – а он судил по выражению ее лица и печально поникшим плечам, – дела у нее шли не самым лучшим образом. Было только три часа дня, а Молли уже выглядела утомленной до крайности.

Думать о том, что Молли не имеет ни минуты покоя и выбивается из сил, чтобы угодить Остину, который не стоит ее мизинца и никогда не оценит ее по достоинству, ему было неприятно.

– Ну ты как – держишься? – спросил Марк сразу после того, как Молли впустила его в дом.

Она закрыла за ним дверь и вздохнула.

– Держусь. Хотя, надо признать, мое пребывание здесь Остина не слишком радует.

– Возможно, тебе стоит все переиграть? Какого черта надрываться ради этого типа? Почему, к примеру, тебе не нанять какую-нибудь женщину?..

– Марк, прошу тебя… – сказала Молли, поднимая руку. – Я должна пройти через это сама.

Марк мог ее понять. В принципе, он хорошо понимал других людей – в этом-то и заключалась его главная проблема. Он был, что называется, всеобщей жилеткой, в которую плакались все кому не лень.

В холле хлопнула дверь, а потом послышался дробный перестук дамских каблучков. Марк повернул голову и увидел женщину в тесной, облегающей юбке, красном кожаном пиджаке и с большими, в виде колец, серьгами в ушах. Ее светлые волосы были особым образом подстрижены и спускались на плечи в виде неровных прядей. Беспорядок, впрочем, был кажущимся. Каждая из этих прядок была зафиксирована на нужном их обладательнице месте с помощью лака для волос. По мнению Марка, эта женщина относилась к разряду тех особ, которых его мать именовала шлюхами.

Как, интересно знать, подобная женщина оказалась в доме Молли? И что она здесь делает? Эта дама с вызывающей внешностью на фоне застилавших навощенные полы дорогих ковров и комнат, заставленных антикварной мебелью, казалась абсолютно чужеродным элементом.

Неожиданно он услышал прерывающийся от волнения голос Молли:

– Познакомься, Марк. Это сестра моего мужа Габриэль.

Сестра Остина? Удивлению Марка не было предела. Он не мог поверить, что у этого консервативного, наглухо застегнутого на все пуговицы бизнесмена такая сестра. Как говорится, полная его противоположность. За исключением имени, конечно. Габриэль – подумать только! Видимо, в роду у Беннетов существует традиция награждать своих отпрысков экзотическими, помпезными именами.

Некоторым женщинам ужасно нравится при знакомстве пожимать руки. И Габриэль, без сомнения, относилась к их числу. Марк обратил внимание, что кожа у нее на ладони горячая и сухая. От Габриэль пахло сигаретами. Этот неприятный, пропитавший ее одежду запах не мог отбить даже резкий и пряный аромат ее духов.

Габриэль не сразу отпустила его руку. Прежде она внимательно, с ног до головы его оглядела. Марк не мог отделаться от ощущения, что ее тяжелый, пристальный взгляд его раздевает. Этот откровенный взгляд заставил Марка содрогнуться от возбуждения, хотя в своей повседневной жизни он всячески стремился общения с похожими на Габриэль женщинами избегать.