Осетинская лира - Хетагуров Коста Леванович - Страница 3

ТРЕВОГА

Возлюбленный друг мой! Мой друг незнакомый!

Каким тебя именем надо назвать?

Увижу ль, неясной надеждой влекомый,

Тебя я счастливой, о родина-мать?

Родная земля! Твоим стонам я внемлю,

Звучащим из твердой, гранитной груди…

Мой друг! На земле ты иль скрылся под землю,

Где б ни был, – на клич мой скорей выходи!..

Откликнись! Призыв мой звенит и в могиле!

Иль в женской одежде скитайся, скорбя!..

Осетия бедная! Кровью, насильем

Пришельцы-алдары смирили тебя!

Но, может быть, в поисках правды желанной

Нарочно права свои вверил ты им?

Умри ж от раскаянья, друг безымянный,

Признавший пришельца алдаром своим!..

МАТЬ

Коченеет ворон…

Страшен бури вой…

Спит на круче черной

Нар, аул глухой.

Долгой ночью лучше,

Чем тяжелым днем…

Светится на круче

Сакля огоньком.

На краю аула

В брошенном хлеву

Нищета согнула

Горькую вдову.

Горе истерзало -

Где уж тут до сна?

Над огнем устало

Возится она.

На полу холодном -

Кто в тряпье, кто так -

Пять сирот голодных

Смотрят на очаг.

Даже волка косит

Голод в холода.

Злая смерть уносит

Слабых без труда.

«Ну, не плачьте! – грустно

Говорит им мать, -

Накормлю вас вкусно,

Уложу вас спать…»

Можжевельник саклю

Дымом обволок…

Капают по капле

Слезы в котелок…

«Сгинув под обвалом

В день злосчастный тот,

Ты, кормилец, малых

Обманул сирот.

Пятерых покинул…

Что же впереди?

Лучше б сердце вынул

Из моей груди!

Видно, муж мой милый,

Ты жены умней, -

Что бежал в могилу

От семьи своей.

Сохнет и хиреет

Сын любимый твой:

Лечь бы нам скорее

Рядышком с тобой!»

Капают по капле

Слезы в котелок…

Можжевельник саклю

Дымом обволок…

Засыпает младший

Раньше всех детей, -

Изнемог от плача

Лучший из людей.

Подожди ты малость! -

Лягут все подряд.

Голод и усталость

Скоро победят.

«Мама, не готово ль?

Дай похлебки! Дай!» -

Всем вам будет вдоволь,

Хватит через край!

Котелок вскипает,

Плещет на золу…

Дети засыпают

У огня в углу…

Ветер воет глуше,

Горе крепко спит.

Сон глаза осушит,

Голод утолит.

На солому клала

Малышей своих,

Грея, укрывала

Чем попало их.

И покуда мрачно

Теплилась зола,

Все насытить плачем

Сердце не могла.

Детям говорила:

«Вот бобы вскипят!»

А сама варила

Камни для ребят.

Над детьми витает

Сон, и чист и тих, -

Ложь ее святая

Напитала их…

КУБАДЫ

Что время года?

На месте сходок,

В худой шубенке,

Седой, горбатый,

Сидит Кубады

С фандыром звонким.

Всю жизнь скитался.

Мальцом остался.

Один под небом.

Не раз безродный

Плясал голодный

За корку хлеба.

Босой, избитый,

В душе – обиды,

И грязь на теле.

Жилось не сладко,

Из трещин в пятках

Лягушки пели.

Нет, сгинуть лучше,

Чем биться, мучась,

Добра не зная!

В разлуке вечной

Пусть бесконечно

Ревет родная,

Что не вскормила

Ни солнца силой,

Ни грудью белой,

Что в детстве раннем

Своим дыханьем

Тебя не грела!..

Ему в ненастье

И хлев был счастьем,

Смотреть на щели

Пастух не станет!

А снег нагрянет -

Поет в пещере!

Овца без пищи?

Он сена сыщет

В чувяке прелом.

Фандыр на диво

Он из наплыва

Березы сделал.

В снегах вершины,

Кусты долины

И дуб угрюмый

К нему клонились

И с ним делились

Заветной думой.

Орла порывы,

Вой вьюг тоскливый,

Гром в поднебесье,

Слеза оленя,

Ручья кипенье -

Пастушьи песни.

Свет после бури,

Краса лазури,

Привал для стада,

Луга и воды,

Пора свободы -

Мечты Кубады.

Но счастье кратко:

Беда украдкой

Придет, не спросит -

И беспричинно

Мясцо с овчиной

Волк не уносит.

Пастух отличный

Учет обычно

Ведет, как надо…

Куда ж деваться

Могло пятнадцать

Овец из стада?

Пропали где-то…

Кому об этом

Расскажешь горе?

Ох, треснуть может

Пастушья кожа:

Алдар запорет!

Предвидя порку,

Овецкпригорку,

К селу пригнал он -

И убегает

За склон Адая -

К дигорским скалам.

Страной родною

И Кабардою

С фандыром шел он.

В Калаке с пылом

И пел и пил он

В кругу веселом.

Какие песни!

Что их чудесней,

Добрей, милее?

Сказанья эти -

То смехом встретишь,

То грусть навеют.

В пути-дороге

Не слабнут ноги,

А песни – краше.

Вот видим снова

Певца седого

В ауле нашем.

Что время года?

На месте сходок

Он восседает,

Слепой, горбатый…

Но кто Кубады

У нас не знает?

КТО ТЫ?

Не спрашивай, кто я.

Ведь ясно, как день, -

И это не скрою, -

Что я не уздень.

Рубаха – холстина,

Черкеска, бешмет, -

Для горского сына

Наряднее нет.

Арчита, заботы

Несносного дня.

Спросил меня: Кто ты? -

Так слушай меня.

Родился в горах я.

А где? Назову.

На свет я без страха

Явился в хлеву.

Роженица вместо

Сырого угла

Привычнее места

Найти не могла.

Проклятьем суровым

С тех пор надо мной:

Кто доброе слово

Промолвил больной?

Все словно исчезли

В тот бедственный час.

Никто от болезни

Родную не спас.

Отец одиноко

Ругает житье.

Наказан жестоко

Он смертью ее.

Вскормлен я другою,

Что день изо дня,

Не зная покоя,

Растила меня.

А дни непогожи:

Там горькой порой

Год первый я прожил,

И прожил второй.

Потом с упоеньем

Скитался, упрям,

То с пляской, то с пеньем

По многим пирам.

Отца вспоминаю.

Он не был мне рад.

Его называю,

Прости мне, Хамат.

Женился он снова,

И с этого дня

Приличного слова

Не слыхивал я.

Узнал, что такое

Власть злобной руки,

Чья ласка – побои,

Гостинцы – пинки.

Охота швыряла

Отца по горам,

А мать побиралась

По разным дворам.

Охотничье дело -

На смертном пути.

На кладбище – тела

Отца не найти.

Скитался по свету -

Светло или мгла…

Разбился он где-то! -

Вдруг весть к нам дошла.

Жена погрустила,

И вскоре потом

Продать поспешила

И землю и дом.

Проела и – крышка.

Ведь взрослым видней!

Как мог я, мальчишка,

Указывать ей!

Совсем без призора

Остался, пострел, -

Мне десять. Как скоро -

Хоть плачь! – повзрослел.

А мачеха тут же

(Лишь год прождала),

Нашла себе мужа,

За ним и пошла.

В соседстве неблизком

Средь новых забот

Теперь в Алагирском

Ущелье живет.

– Живи, ты свободен,

Умрешь, не беда! -

К какой я был годен

Работе тогда?

– Как хочешь! – сказала.

Я помню сейчас: