Армия Солнца - Вольнов Сергей - Страница 36

Оператор и пилотесса сосредоточились. На них ложилась громадная ответственность. Жизнь шефа они держали в своих щупальцах. Буквально. Материоголо может убить кого угодно хоть голыми руками, само же – неуязвимо. До оригинала, с которого сканируется копия, не дотянешься.

Убить сканируемое существо может лишь тот, кто обеспечивает устойчивость и прицельность трансляции.

Отдав приказания, районный комиссар повернулся к мембране «кокона» дистанционного проникновения, разомкнувшейся в задней стенке кабины, и решительно полез внутрь, в сырой, сочащийся густой слизью мешок; с чавканьем втянул все щупальца и погрузился в упругую жаркую глубь, чтобы спустя несколько секунд превратиться в двуногого прямоходящего примата, частицу толпы, затопившей рынок.

Если бы у комиссара имелась склонность к образному мышлению, он ухмыльнулся бы, сообразив, что лезет земам прямиком в кишки. В желудок. В задницу, короче… Но ничего подобного в голове, природой оснащенной пятнадцатью щупальцами, не появилось. Вообще головоногие «выплывки» с Океана Лаб были почти лишены творческих способностей, и в их четких, прагматичных, донельзя реалистичных мыслях редко являлось нечто подобное – образное, символичное, ассоциативное.

Первым щупальцем Всеблагая Лабис управляла ИКВУЛО, что в примерном переводе с лабистянского означало не что иное, как «материалистическое восприятие действительности».

Всяческими малополезными для выживания девиациями разума – например, воображением, сентиментальностью, альтруизмом, верностью, благородством и тому подобными ирреальными «эмоциями» управляло пятнадцатое.

То есть самое последнее.

Миссионеры

…ВРЕМЯ и ТОЧКА… [незадолго до полуночи по UNT, 06jan; главная осевая емкость аквауровня жилой зоны, космическая станция «ДжекиЧан»; Коулун 58790-90-9, один из астероидов провинции Бамбуковый Пояс, юрисдикция Республики Ланбаол; система Танди]

Напряженные мышцы спины, боков и хвоста юного томлуанина упруго перекатывались под кожей. Поверх нее синтетическая морская вода тонкой оболочкой покрывала гибкое тело, стремительно выскочившее из бирюзово-голубой толщи.

Мгновение спустя она рассыпалась на мириады капель; бриллиантово сверкая в лучах, испускаемых Танди, спроецированной на своды емкости, осколки водяной «кожи» осыпались градом. Они неудержимо стремились к воссоединению с материнской пучиной… Утверждение, что капли падают вниз, было бы весьма спорным. И неадекватным для замкнутого мирка, где все, и в первую очередь гравитация, было сотворено искусственно. Преследуя цель воссоздания среды, пригодной для выживания в космическом вакууме организмов, что нагло и бесцеремонно вторглись в храм природы; существ, из-за которых появилось само понятие «искусственный».

Всех тех, что зовут себя Разумными.

Один из них в этот момент охотился, неотступно преследуя обреченного беглеца. Оснащенный мощными плавниками коричнево-серый торпедообразный корпус настигал улепетывающую жертву. Остроносой ракетой пронзал он слой воздушной атмосферы, отделявшей воду от продольной стены емкости. Раскрытая, мелкозубая, вытянутая узкими щипцами пасть готовилась к перехвату красной медузы нуклюка.

Уроженец мутных озер Шигифы также воспарил, сжавшись в тугой комок у самого фронтира двух сред и мощным толчком послав себя за границу, в воздух. Хлипкое и беззащитное на первый взгляд создание, похожее на желеобразный блин с разлохмаченными отростками, оказалось очень даже прытким. Три десятка щупалец-мочалок, усеянных крохотными ворсинками, энергично сокращались и загребали жидкость не хуже весельных лопастей. Эти маленькие моторчики позволяли нуклюку соперничать в скорости со многими водными созданиями; хотя гонку с томлуанином он зря затеял, конечно. Удумал тоже – соперничать с потомком легендарных дельфинов!

Да еще таким молодым и полным сил, как настигающий его преследователь. На морде которого чуть ли не написано было, многообещающе и отчетливо: Я ТЕБЯ СЪЕМ.

И все же дерзкий, самонадеянный медуз старался. Ох как он старался! Жить захочешь, еще и не такое удумаешь. Живое желает оставаться живым. Непременно. Вопреки. Назло врагам. Это неосуществимое, но всепоглощающее желание в основном и отличает живые существа от всей остальной Вселенной.

В зависимости от ситуации тело медуза легко, без затруднений меняло свою форму; сейчас оно трансформировалось в карикатурное подобие охотника. Стремясь уйти от преследования безжалостного хищника, беспозвоночный нуклюк вытянулся в обтекаемую капсулу, обрамленную напряженно вибрирующими движителями.

Но сегодня был не его день. Ракета настигающего охотника точно попала в цель. Зубастые клещи узкого «клюва» сомкнулись, сжав мягкую, студенистую плоть нуклюка…

И тотчас же разжались.

Изогнувшись в полете, томлуанин резко отпрянул и под углом сорок пять градусов вонзился в родную среду обитания. Ее поверхность с грохотом взорвалась. Громадные фонтаны брызг окатили продольную стену, закруглявшуюся пологим сводом. Нуклюка далеко отшвырнуло «ударной» волной, едва не размазав по металлопластовым сегментам, из которых была сработана трехмильная труба главной емкости.

– Э-э-эй, ты что!!! – возмущенно заверещал шигифанин. – С ума сошел?! Так же и убить можно!

Томлуанин не ответил; потому что не услышал. С победой возвратившись в среду жидкостную, Зазука Сюоиро, подмастерье странствующей Мистрессы сеанистов, был охвачен ликованием и преисполнен торжеством. Юноша быстро ушел в глубину, на самое «дно» (то есть достиг оси водного столба семисотсорокавосьмифутового диаметра, отделенного от металлопласта тонкой прослойкой среды газовой). Там он принялся танцевать от радости, вычерчивая сложные траектории вокруг условной линии центра, во все стороны от которой давление воды лишь уменьшалось.

Еще бы! Выигрыш того стоил.

Отпраздновав, довольный собою юный сеанист неторопливо заскользил к границе сред; «наверх» влекла неизбежная, как смерть, необходимость наполнить свежим воздухом легкие.

– Понял, да?! – презрительно, на частоте 107 килогерц, спросил он нуклюка. Медуз поджидал на глубине погружения двести тридцать футов, предельной для него. Слабаки они, эти озерные, куда-а им тягаться с морскими обитателями! Даже для того, чтобы оказаться «с той стороны» столба, нуклюкам придется плыть параллельно поверхности, а не пронзать толщу напрямик… Зато гонора у любого шигифанина – что у целого стада акул! Хватило, чтобы поспорить с человеком, предки которого бороздили Мировой океан – из-за окраски которого Земля была прозвана «голубой планетой» – задолго до появления на суше двуногих приматов. Тех самых, что возомнили себя единственными и неповторимыми хозяевами космоса – самыми лучшими из живых и самыми умными из разумных.

Гонора у любого из них – что у всех акул Вселенной, вместе взятых.

– А-ага, конечно же! – обиженно пропищал медуз. – Нажрал мышцу дармовой рыбой, и…

– Чего-чего ты сказал? – раздалось вдруг очень низко, на частоте кгц двадцать пять, не больше. – Повтори-ка, дружок, какой рыбкой?..

Рык был вкрадчивый и мягкий, но ощутимо угрожающий.

Нуклюк судорожно сжался в клубочек и затравленно зыркнул «вверх».

Фронтир стихий подвижным небом нависал над людьми. Изнутри прозрачного аквамарина воды поверхность воздуха смотрелась колышущимся, искрящимся покрывалом, которое непрерывно встряхивали невидимые руки. На фоне «неба» приближавшийся темный силуэт смотрелся дирижаблем, что заходил на посадку.

Увеличиваясь в размерах, укрупняясь до совпадения со всеми своими реальными тридцатью с лишком футами, взрослая косатка неотвратимо надвигалась на крохотного шигифанина, в сравнении с нею тянущего разве что на модель самолетика. В ее приоткрытой, скалящейся великолепными зубами пасти вполне поместилась бы целая эскадрилья таких.

– Фэйсс… Мурос… саро… изс… свини… – прерывисто заныл насмерть перепуганный медуз, конвульсивно подергивая лохматыми щупальцами, – я ни… ч… чего… такого не… хотел скасс…