Кровавый путь - Воронин Андрей Николаевич - Страница 25

Тот долго не мог вспомнить, но в конце концов узнал звонившего и даже немного обрадовался.

Уже мало кто интересовался Петраковым как ученым, а все больше как преподавателем, иногда принимавшим вступительные экзамены и почитывающим лекции, чтобы не умереть с голода.

И как всегда Аркадий Карпович подумал:

«Вот, опять этот старый знакомый, в общем, никакой не друг и не приятель начнет просить за какого-нибудь троечника, чтобы я замолвил за него словечко на вступительных экзаменах или занялся репетиторством, готовя к вступительным экзаменам».

Однако разговор принял неожиданный оборот, в чем-то даже интересный. Аркадий Карпович подобрался, внимательно слушая собеседника, а затем оборвал его:

– Так-так, Василий Васильевич, об этом, наверное, лучше не по телефону.

– Да, лучше не по телефону, – сказал Василий Васильевич. – Где и когда мы можем встретиться?

Через пару минут Аркадий Карпович и Василий Васильевич договорились о встрече завтра, после лекции, в университетском городке.

Встреча состоялась. Василий Васильевич Кобзев пригласил Петракова в свою машину. В машине они и разговорились. Вспоминали старых знакомых, добрые старые времена, когда государство на науку денег не жалело, когда звания и награды сыпались, как с неба, когда квартиры в престижных районах давались ученым по первой их просьбе.

– Да, славные были денечки! – поглаживая седые виски, говорил Петраков.

А Кобзев медлил, словно чего-то опасаясь. Наконец перешел к делу. Достал из кейса два пожелтевших журнала с закладками и показал их Петракову.

– Вот, я нашел, Аркадий Карпович, две любопытные статейки какого-то кандидата биологических наук по фамилии Иванов. Я, естественно, долго думал, кто бы это мог написать, посоветовался со знакомыми и по всему выходит, что эти статьи, Аркадий Карпович, написаны вами.

Петраков кивнул:

– Дело давнее, – самодовольно улыбнулся он. – Мои, верно. В этом деле, кроме меня, никто толком ничего не понимает… А сейчас, возможно, я единственный. Все старики умерли, разработка давным-давно закрыта… Да, это мои работы, правда, тут только выдержки, конспект, так сказать, без самого главного.

– Так вот, Аркадий Карпович, чтобы кота не тянуть за хвост и долго вас не интриговать, скажу следующее, – заговорил Кобзев, – есть люди, которые очень интересуются этой темой.

И они готовы заплатить большие деньги именно за это, за самое главное, которое, скорее всего, осталось у вас в голове, не перекочевав на страницы журнала.

– О, да! – воскликнул Петраков. – Кое-что я еще помню. Слава богу, водку не пью и курить не курю, голова у меня еще кое-что соображает. Так вы говорите, Василий Васильевич, что в этом есть даже какой-то меркантильный интерес?

– Есть, есть и немалый, – лицо Кобзева расплылось в маслянистой улыбке, глаза заблестели, а брови двинулись к переносице.

– И кто же эти люди, и сколько они готовы заплатить за мои знания?

– Японцы, – спокойно сказал Кобзев.

– Японцы? – и Аркадий Карпович подумал, что, наверное, Кобзев хочет пригласить его за границу и примазаться к его разработкам.

Он горько усмехнулся:

– Василий Васильевич, я думаю, вам известно, что сколько бы лет ни прошло, какие бы люди не пришли к власти, ни меня, ни вас, ни академика Богуславского за границу не выпустят, разве что в гробу.

– Да я это понимаю, хотя, в общем, и это не проблема. Но за границу в данном случае ехать не нужно, вам предлагают работу здесь.

– Где здесь? – удивленно вскинул брови Петраков, в свое время он перепробовал все варианты.

– Далековато, конечно, от Москвы, но в прекрасной лаборатории с хорошим, самым новым оборудованием, с толковыми помощниками и с почти неограниченными финансовыми возможностями как для дела, так и для вас лично.

– И каков же мой гонорар? – немного надменно, словно стесняясь говорить о деньгах, делая вид, что они ему будто бы безразличны, промолвил Аркадий Карпович.

– Я думаю, сумма будет значительная, с пятью нулями.

– Это что, в российских рублях за месяц?

– Нет, Аркадий Карпович, вам будут платить в твердой валюте, в долларах. А если хотите…

– Нет, не хочу, – буркнул Петраков, – голова мне еще дорога.

– Никто не спохватится.

– Сомневаюсь.

– Вам заплатят очень много лишь для того, чтобы вы завершили свои опыты.

– В свое время я их завершил.

– Это понятно, – сказал Кобзев, – но я помню, что вам пришлось уничтожить все результаты разработок. Это, конечно, был удар и для вас, Я для Богуславского, да и для всей нашей лаборатории. Пять лет работы, и за один день все пошло прахом.

– Что ж поделаешь, – промолвил Петраков, – есть заказчик, ему и позволено решать.

Хотя, конечно, обидно. Но премию, звание, квартиру и орден я все-таки получил.

– Да, Богуславский стал академиком, молодым академиком, – сказал Кобзев. Я тогда получил звание кандидата наук, хотя диссертации не писал. Все тогда получили, – И куда надо ехать?

– Сперва мне нужно услышать ваше принципиальное согласие.

– Мне надо подумать. Я уже не молод и бросаться во всякие авантюры не имею права. Если предложение будет исходить из Министерства обороны, то я подумаю. А если так, от каких-то шарлатанов, желающих сделать себе имя, присвоив мои наработки, то я откажусь наотрез.

– А собственно говоря, Аркадий Карпович, что вас интересует в этом мире? Слава? Деньги?

Престиж? – спросил Кобзев, лукаво улыбаясь и подмигивая своими бесцветными, глубоко посаженными глазами.

– Если честно, то меня уже, собственно говоря, во всем этом мире ничто не интересует. И вызывает ваше предложение у меня единственно отвращение, хотя с чисто научной точки зрения то, чем мы занимались, любопытно. А если взглянуть с позиций гуманизма, то возможно, даже хорошо, что нашу разработку закрыли.

– Вы все-таки подумайте, Аркадий Карпович, – запуская двигатель «вольво» последней модели, пробормотал Кобзев и двинулся с места. – Вас куда подвезти?

– К дому, если не сложно.

– Да нет, что вы, с удовольствием. Я вам позвоню через недельку.

– Через две, – сказал Аркадий Карпович и подумал: «Откуда у него деньги на такую машину? Да и часы у него дорогие, и костюм хороший, и пальто не из дешевого магазина. А ведь раньше был этот Кобзев дурак-дураком и работал на побегушках, переливая раствор из одной колбы в другую. И самое большое, что можно было ему доверить, так это приготовить мясной бульон – питательную среду для бактерий, – да и то приходилось следить, чтобы чего-нибудь не перепутал. А теперь он богатый, а я, специалист, человек с именем, профессор, доктор наук, хожу пешком, езжу на метро, меня толкают и даже не извиняются. В общем, жизнь несправедлива».

– Так вы говорите, хорошо заплатят?

– Думаю, очень хорошо, если вы с ними упорно поторгуетесь.

– Так вы говорите, Василий Васильевич, они могут заплатить тысяч сто?

– Думаю, больше, если, конечно, вы будете настойчивы и согласитесь.

– А декларации, контракты, договора, налоги?

С такой суммы, небось, половину уплатить в бюджет придется?

– Все это будет сделано не вами. И пусть это вас не тревожит. Если позволите, я этим займусь сам. Ведь мне заниматься подобными делами не впервой, я имею кое-какой опыт. Не челночным же бизнесом я заработал на машину. Чистая наука, – и Кобзев похлопал по переднему кожаному сиденью так, как похлопывают по крупу холеной любимой лошади. – И квартира у меня хорошая, и дом, и дети устроены. Сын за границей учится, дочь замужем за дипломатом. Я добился всего, чего хотел. Годы только не вернешь, к сожалению.

«Ну и сволочь же ты! Ну и проходимец!» – злорадно подумал Петраков, уже прекрасно понимая, что скорее всего, он согласится.

А согласится лишь потому, что надо раз и навсегда избавиться от материальных проблем. Чтобы отселить дочь с внуками и зятя, отремонтировать дачу, купить новую машину, съездить куда-нибудь отдохнуть. Короче, почувствовать себя человеком, который не думает со страхом о завтрашнем дне, который может позволить себе хороший костюм, дорогие ботинки, а не ходить в тех костюмах и пальто, которые купил когда-то давным-давно и которых уже стесняешься, которые словно бы приросли к телу.