Стрелы на ветру - Мацуока Такаси - Страница 57

– Было бы разумнее не останавливаться на ночь, – сказал Сигеру. – Те, кто разбежались, уже вряд ли вернутся. Однако не исключено, что нас могут нагонять другие преследователи.

– Да, это было бы разумнее, – согласился Гэндзи. – Но это невозможно. Эмилия не в состоянии сейчас продолжить путь. Потрясение оказалось чересчур велико для нее.

– Потрясение? – Сигеру взглянул туда, где сидела чужеземная женщина. – С чего бы вдруг ей испытывать потрясение? Она должна радоваться. Ведь схватка представлялась совершенно неизбежной.

– Она не привыкла видеть, как люди лишают себя жизни, – пояснил Гэндзи. – Во всяком случае, при помощи мечей. Возможно, смерть от огнестрельного оружия не подействовала бы на нее так сильно.

У Сигеру не хватило терпения продолжать этот спор. Вместо этого он перешел к другому, более важному вопросу:

– Некоторые из этих самураев носили герб КНЯЗЯ Ёси-но. Это означает, что скоро он узнает о нашем местонахождении, а возможно, и о направлении, в котором мы движемся. А значит, в самое ближайшее время об этом станет известно и сегуну, поскольку Ёсино всегда были в союзе с родом Токугава.

– Не обязательно, – возразил Гэндзи. – Я очень сомневаюсь, что эти самураи встретились с ведома и согласия своих сеньоров. Они действовали по собственной воле. Тем самым они, формально говоря, совершили измену. А может, и не формально, а на самом деле. Они не станут рассказывать о встрече с нами, ведь тогда им придется также сознаться в преступлении, которое обернется смертью и для них самих, и для их семей. Так что нам ничего не грозит.

– И тем не менее, – настаивал Сигеру, – нам следует, хотя бы из предосторожности, сделать петлю: проехать дальше на север, а у монастыря Мусиндо свернуть на запад. Так нам придется провести в пути лишних два дня, но зато нас труднее будет перехватить.

Тут к ним подошли Хидё и Хэйко.

– Господин, шалаши готовы, – доложил Хидё.

– Спасибо. Я буду нести стражу первым, Сигеру – вторым, а ты – третьим.

– Но, мой господин, вам вовсе не требуется исполнять столь низкие поручения, – попытался возразить Хидё.

– Нас всего трое. Если я не возьму на себя часть обязанностей, вскорости вы с Сигеру устанете настолько, что будете ни к чему не пригодны. Я буду нести стражу первым.

– Да, мой господин.

Хэйко улыбнулась Гэндзи.

– Что тебя развеселило?

– Всего лишь праздная мысль, мой господин.

– И что это за праздная мысль?

– Мы ведь поедем дальше на север, верно?

– Да, на расстояние еще двух дней пути. И что?

– А не на севере ли расположен знаменитый неприступный замок семейства Мукаи?

Гэндзи попытался схватить Хэйко, но не сумел. Гейша со смехом увернулась.

– Вернись!

– Одну минутку, мой господин.

Хэйко подошла к чужеземцам и поклонилась.

– Эмилия, Мэтью. – Она указала на один из шалашей. – Мы остаемся здесь на ночь. Пожалуйста, постарайтесь отдохнуть. Не исключено, что нам не представится больше такой возможности до тех самых пор, пока мы не доберемся до замка князя Гэндзи.

– Спасибо, Хэйко, – отозвалась Эмилия.

Девушка улеглась и укрылась несколькими одеялами. Старк и Хэйко сидели рядом с ней до тех пор, пока она наконец не заснула. Когда же Хэйко поднялась, чтобы уйти, Старк остановил ее:

– Кто были эти люди?

Хэйко покопалась в памяти, выискивая подходящее слово:

– Преступники.

– Почему они убежали, вместо того чтобы наброситься на нас?

– Они узнали господина Сигеру.

– Но их было две дюжины, а у нас – всего четверо мужчин.

– Да, – кивнула Хэйко. – Их было слишком мало, и они об этом знали. Потому и разбежались.

Старк решил, что Хэйко не поняла его вопроса. Иначе почему ее ответы лишены всякого смысла? Не бывает такого, чтобы две дюжины человек удирали от четверых.

– А почему те двое покончили с собой?

– Они извинялись за свои грубые слова.

– Извинялись, значит. Проткнув себя собственными мечами?

– Да.

– А что они такого сказали, что им пришлось так извиняться?

– Непочтительные слова, – еще раз сказала Хэйко. – И с моей стороны было бы очень непочтительно повторять их. – Она поклонилась. – Спокойной ночи, Мэтью.

– Спокойной ночи, Хэйко.

Старк не спал почти всю ночь. Он слышал приглушенный смех Хэйко. Потом проснулся дядя князя и исчез в лесу. Несколько часов спустя он вернулся, и на стражу встал Хидё. Старк хотел было предложить свою помощь, но не стал. Не хватало еще случайно кого-нибудь оскорбить, а потом извиняться посредством самоубийства. Он должен жить – до тех пор, пока не умрет Итан Круз.

– Ты вправду веришь в то, что сказала? Насчет Мукаи?

– Верю. Вспомни, как он смотрел на тебя. Как произносил «мой господин». И как часто это повторял. «Мой господин». При каждой возможности – как будто, произнося эти слова, он обладал тобою.

– Предки Мукаи бились рядом с моими предками в сражении под Сэкигахарой. Этим и объясняется его верность.

– Если ты и вправду так считаешь, значит, ты наивен, как едва-едва созревшая девочка-крестьянка.

– Гарда с воробьями хранилась в его семье на протяжении поколений.

– Это он так сказал. Но он с тем же успехом мог купить ее в какой-нибудь лавке. Сэкигахара – повод, а не причина. Любовь всегда изыщет путь.

– Чушь. И ничего смешного тут нет! Прекрати хихикать.

– Ты прав. Я не должна смеяться. Мне следовало бы сердиться.

– Это почему еще?

– Да потому, что тебя считают более красивым, чем меня. По крайней мере, некоторые.

– Мукаи не влюблен в меня.

– Когда-нибудь, когда ты будешь жить в холе и неге в этом его замке, стоящем над бушующим северным морем, ты поймешь истину.

– Нет, мир настолько не выродится. Во всяком случае, не при моей жизни.

– Это пророчество, мой господин?

Ночью прошел сильный снег, и поутру равнину Канто укрыло толстое снежное одеяло. Сидя в своем кабинете в замке Эдо, Мукаи смотрел, как мир делается белым. Гэндзи был где-то там, среди этих равнин – преследуемый беглец. Мукаи представил, как молодой князь страдает от непогоды, и у него сжалось сердце.

Он пытался добиться, чтобы именно ему поручили перехватить Гэндзи, но Каваками взял это на себя. И вот теперь он заперт в Эдо и ничем не может помочь тому, кого любит больше жизни. Есть ли судьба ужаснее?

Мукаи взглянул на гарду, которую держал в руке. Воробьи, летящие над волнами. Некогда увидев в лавочке Сэами эту цубу, Мукаи осознал природу чувств, которые он испытывал к Гэндзи. До того момента он не понимал сути непрестанного беспокойства, терзавшего его с прошлой весны. Мукаи думал, что он, как и все вокруг, беспокоится из-за усиливающегося влияния чужеземцев в Японии. А на самом деле он той весной впервые увидел Гэндзи.

«А вот следующий князь Акаоки, – Каваками указал на группу людей, стоящих перед сёгуном. – Когда старик умрет, их род можно считать прервавшимся».

Мукаи увидел юношу, столь прекрасного, что эта красота лишила его дара речи. Он понимал, что должен что-то сказать, как-то дать понять, что разделяет мнение Каваками, но язык отказался повиноваться ему.

Вот так оно все и произошло. Казалось бы, ну что такого случилось? Но в тот вечер, пока Мукаи прислушивался к спору о пагубных ценностях чужеземцев, жизнь его впервые начала обретать смысл.

– Главная цель чужеземцев – счастье, – сказал Каваками.

– Трудно в это поверить, – заметил князь Нода. – Никакое общество, основанное на столь ограниченной, столь эгоистичной идее, не просуществует дольше нескольких поколений – да и то вряд ли.

– Мне неведомо, сколько они просуществуют, – сказал Каваками. – И тем не менее это правда.

– Конечно, чужеземцы странны, – сказал князь Кубота, – но не могут же они быть странными настолько!

– Так записано в их верховном законе, – сказал Каваками. – Счастье объявляется правом, обещанным каждому.