Стрелы на ветру - Мацуока Такаси - Страница 76

«Ты очень красивая, Эмилия. А с кривой ногой или кривой спиной ты уже не будешь такой хорошенькой».

«Да, папа».

Отец всегда говорил Эмилии, что она красивая. И ей было очень приятно это слышать. Но теперь это слово сделалось для нее совсем иным…

Эмилия сняла жакет и положила его поперек седла. Потом она дотянулась до ближайшей ветки, крепко ухватилась за нее и соскочила с седла. Несколько мгновений Эмилия раскачивалась, выбирая удобный момент, потом забросила ногу на ветку. Секунда – и девушка уже сидела, весело болтая ногами и улыбаясь.

Гэндзи почтительно поклонился:

– Прошу простить меня за то, что сомневался в вас. Вы и вправду великолепно лазаете по деревьям. Когда я выздоровею, мы непременно устроим состязание.

– А какая будет ставка?

– Ставка?

– Ну, приз, который проигравший отдает победителю.

– Если вы выиграете, – сказал Гэндзи, – я отдам вам этот сад.

– Ой, нет, это чересчур! Выйдет азартная игра, а не дружеский спор.

– Ну что ж, – сказал Гэндзи. – Я в любом случае отдам вам этот сад, выиграете вы или проиграете. А вы можете дать мне что-нибудь взамен. Тогда это уже не будет азартной игрой?

– Я не посмею принять такой ценный подарок, – возразила Эмилия. – Да и кроме того, я все равно не сумею ухаживать за ним, как полагается.

– Я помогу вам и в этом. В этой и в соседней долине расположены три деревни.

– Нет-нет, я не могу его принять. Моя задача – нести слово Божье, а не обогащаться.

Гэндзи широким жестом указал на склон холма.

– Ну так постройте здесь церковь. Разве вы не за этим сюда приехали?

– Я думала, что нашей миссии выделили землю в другой провинции.

– Вы можете возвести церковь и там тоже. Я обещаю, что она никогда не будет пустовать.

Несмотря на снедающее ее беспокойство, Эмилия не удержалась от смеха. Конечно, Гэндзи сдержал бы обещание. Ему достаточно лишь отдать приказ. В каждую деревню прискачет гонец. Крестьяне попадают на колени, уткнутся лицом в землю и покорно выслушают повеление князя. В следующее воскресенье они, как им велено, уже явятся в церковь. Они будут слушать переведенную проповедь, не имеющую для них никакого смысла. Когда им предложат креститься, все от мала до велика послушно примут крещение.

– Нельзя заставить людей уверовать, князь. Они должны заглянуть в свое сердце и самостоятельно прийти к истине.

– Я обещаю вам, что лично явлюсь в вашу церковь и загляну в свое сердце.

– Князь Гэндзи… – только и смогла произнести Эмилия.

– Вы спасли мне жизнь. Позвольте мне в знак благодарности преподнести вам подарок.

– В равной степени я вправе утверждать то же самое. Вы спасли мне жизнь. Мы бы не выжили друг без друга.

– Значит, вы тоже должны мне что-нибудь подарить. Я даю вам Яблоневую долину. А что вы мне подарите?

Эмилии пришлось прислониться к стволу, чтобы не свалиться с дерева.

– Яблоневую долину?

– Так ее назвала моя мать. Ринго-но-тани. По-английски – Яблоневая долина. – Улыбка исчезла с лица молодого князя, и в глазах промелькнуло странное выражение. – Она была родом с севера. Княжество ее отца славилось своими яблоками. Она была очень молода, когда вышла замуж, совсем еще девочка. Она очень тосковала по матери и сестрам. Скучала по товарищам детских игр. По деревьям, на которые любила лазать в детстве, по яблокам, которые срывала и ела прямо в саду. По детским веночкам из яблоневого цвета. Отец посадил этот сад для нее, в надежде, что он поможет ей утешиться и, быть может, когда-нибудь подарит радость.

– И что же?

– Она очень радовалась, глядя, как высаживают молодые деревца. Она даже сама посадила несколько. Но так никогда и не увидела ни цветов, ни плодов. Она умерла той зимой – родами. Ребенок – моя сестра – тоже скончался.

– Ох, простите…

– Мудрецы говорят, что счастье и печаль суть одно. В этом саду я начинаю понимать их.

Кроны скрадывали очертания окружающих гор, а аромат яблонь заглушал соленый запах океана. Сидя на ветке и болтая ногами в воздухе, Эмилия вдруг почувствовала, что ее сосредоточенность тает. Она посмотрела вниз и увидела Гэндзи, восседающего на своем боевом коне, – и это он казался здесь чужеродным, а не она. Самурай в яблоневом саду выглядел таким неуместным, что Эмилия расхохоталась.

И собственный смех вернул ее к реальности.

Она заплакала.

– Мой дом стоял в Яблоневой долине, – сказала Эмилия. – В другой Яблоневой долине.

– Значит, это место принадлежало вам еще до того, как вы его увидели, – помолчав, отозвался Гэндзи.

– Для своих габаритов госпожа Эмилия весьма проворна, – заметил Таро, наблюдая, как девушка вскарабкивается на дерево.

– На самом деле не такая уж она и крупная, – сказал Хидё. – Когда те два глупца покончили с собой, она сомлела и упала на руки нашему князю. И он с легкостью удержал ее. У нее просто непривычные пропорции, вот нам и показалось, будто она такая большая.

– Теперь, когда ты это подметил, я вижу, что ты совершенно прав.

Таро прилагал все усилия, чтобы видеть происходящее в нужном свете. Госпожа Эмилия исполнила пророчество князя Киёри, потому он не мог больше считать ее здоровенной, нескладной или уродливой. Верность требовала от них отныне подмечать в этой девушке лишь хорошие стороны.

– На самом деле в ней есть некое изящество. На чужеземный манер.

– Верно, – согласился Хидё. – Я искренне раскаиваюсь в своих былых заблуждениях. Наверняка в своей стране, где все основано на других идеалах, она считалась образцом красоты, как у нас – госпожа Хэйко.

На этот раз Таро, как ни старался, не смог заставить себя согласиться с другом. Ценой некоторых усилий он еще мог представить, что Эмилия способна оказаться привлекательной для чужеземцев – ну, во всяком случае, для некоторых. Но назвать ее образцом красоты и сравнить с Хэйко? Что же ответить? Таро великолепно владел мечом и луком – но не искусством красноречия.

– Таким образом можно было бы говорить, если бы имелось какое-либо основание для подобного сравнения, – начал Таро. – Госпожа Хэйко – гейша первого ранга, а госпожа Эмилия… – Тут его посетила великолепная мысль. – А в стране госпожи Эмилии есть гейши?

– Насколько я понимаю, нет, – сказал Хидё.

Он и сам был не очень-то красноречив. И теперь от несвойственной задумчивости на лбу самурая прорезались морщины.

– Вот и мне так кажется, – сказал Таро. – Но насколько в таком случае уместно говорить о госпоже Эмилии и госпоже Хэйко в одинаковых выражениях?

– Совершенно неприемлемо! – с облегчением согласился просиявший Хидё. – Конечно же, я неверно подбирал слова. Восхищение госпожой Эмилией завело меня слишком далеко. Нам вовсе незачем преувеличивать ее достоинства.

– Конечно, – с прежним рвением поддержал его Таро. – Они и без того несомненны и не нуждаются в том, чтобы их приукрашивали.

– Да и в любом случае, много ли значит нечто столь мимолетное, как внешняя красота? – Хидё перевел разговор на более безопасную почву. – Важна красота внутренняя. А в этом с госпожой Эмилией никто не сравнится.

– Ты очень верно подметил главное, – отозвался Таро. От подобной постановки вопроса ему сразу полегчало на сердце. – Истинная красота – это красота души.

Два самурая радостно улыбнулись, продолжая наблюдать за своим князем и госпожой Эмилией. Они только что решили очень важный для них вопрос. Теперь они знали, как относиться к важной особе, не вполне укладывающейся в существующий порядок вещей.

– Вы не стали рассказывать князю Гэндзи о некоторых подробностях нашего путешествия, – сказала Хэйко.

– Он не спрашивал, – отозвался Старк.

Они сидели в комнате, выходящей во внутренний садик. Это была одна из нескольких комнат, специально приготовленных для Эмилии и Старка и обставленных в соответствии с их потребностями. Например, здесь наличествовали четыре стола, шесть стульев, большой диван, письменный стол и два комода.