Пещера Лейхтвейса. Том второй - Редер В. - Страница 53

Пьетро Ласкаре встал.

— Э-ге-ге! — воскликнул Илиас Финкель. — Ты выпил лишнее и не сумеешь передать то, что нужно.

— Молчи, жид проклятый! — воскликнул итальянец. — Если я и выпил несколько рюмок, то это пустяки. Как только я выйду на свежий воздух, весь хмель и улетучится. Смею тебя уверить, что я приведу графа через час. Впрочем, он вряд ли согласится посетить тебя в твоем доме, находящемся в гетто. Он будет опасаться, что его узнают. И действительно, для графа Батьяни мало чести быть знакомым с Илиасам Финкелем.

— Болван ты и больше ничего, — злобно ответил Финкель. — Неужели ты думаешь, что я не имел этого в виду? Я устроил так, что коменданта никто не узнает и он, входя сюда, не обратит на себя внимание моих единоверцев.

С этими словами Финкель подошел к старому комоду и вынул из ящика завернутый в бумагу и завязанный шнурком узел.

— Вот возьми это с собой, Пьетро, — сказал он, передавая сверток итальянцу. — Я посылаю графу Батьяни шелковый кафтан и шапочку, какие носят евреи, а вместе с тем фальшивую рыжую бороду. Пусть он наденет все это на себя и придет ко мне один, без тебя. Иначе могут обратить внимание, что ты идешь с каким-то евреем.

— А мне куда деваться? — недоверчиво спросил Пьетро. — Ты, как видно, собираешься обмануть меня?

— Когда граф Батьяни войдет сюда, — продолжал Илиас Финкель, досадливо махнув рукой, — то ты последуешь за ним минут через пять или десять. Я оставлю дверь открытой, и когда я уже вместе с графом буду у нее, у графини, то и ты явись туда. Но предупреди коменданта, чтобы он принес с собой двадцать тысяч гульденов. Деньги должны быть уплачены наличными. Если у него их нет, пусть до поры до времени возьмет их из казенной кассы. Он знает, что спустя сутки сумеет вернуть их. Да, он это знает, отлично знает.

Илиас Финкель как-то странно ухмыльнулся. Пьетро в недоумении взглянул на него и пробормотал:

— Клянусь всеми святыми, ты опасный жид! Сдается мне, что не в первый раз ты делаешь дело с комендантом Праги, продавая ему эту красавицу, жену разбойника Лейхтвейса.

— Тебе-то что? — вспылил Финкель. — Иди и приведи знатного гостя. Через час настанет полночь, и когда часы пробьют двенадцать, Лора будет принадлежать графу Батьяни, а мы с тобой заработаем двадцать тысяч гульденов.

Итальянец закутался в свой плащ, взял сверток и вышел на улицу. Илиас Финкель запер за ним дверь и, усмехнувшись, пробормотал:

— Иди, иди, Пьетро. Ни одного крейцера ты не получишь из тех двадцати тысяч гульденов. Теперь ты у меня состоишь на посылках, потому что я сам не хочу показываться в Градшине, а когда исполнишь все, что нужно, то больше сюда уж не вернешься.

Потирая руки, Финкель вошел в комнату и начал ходить взад и вперед, напряженно размышляя о чем-то.

— Все идет как по маслу, — бормотал он, — все налаживается. Я возьму с Батьяни двадцать тысяч гульденов и за это выдам ему красивую жену разбойника Лейхтвейса. Пусть потешается, прежде чем придет ему конец. Когда в полночь дело будет сделано, я улизну через задние двери, чтобы не попасться итальянцу, и как можно скорее убегу в Пруссию. Обязательство графа Батьяни выдать крепость прусскому королю у меня в кармане. Я поставлю пруссакам условия, чтобы миллион талеров переводом на английский банк был выдан мне для передачи графу Батьяни. Но не Батьяни получит эти деньги, а я сам. А потом я еще раз вернусь в Прагу и сообщу гражданам о намерениях коменданта. Меня вознаградят за то, что я спас город, а графа разорвут на части, и это будет моей местью за те мучения, которые я в свое время испытал. Мои еще до сих пор не зажившие раны напоминают мне, чтобы я не забыл о мести. Нет, я не забуду ее, я сам буду присутствовать, когда народ растерзает графа Батьяни, а когда он будет умирать, то я крикну ему на ухо: «Этим ты обязан мне, Илиасу Финкелю. Я отомстил тебе за то, что ты мне сделал, я воздал тебе за все сторицею».

С диким хохотом еврей опустился в свое плетеное кресло, так что оно затрещало, и поднес стакан к губам, но отпил очень немного.

— Нельзя пить. Голова должна быть свежа. Это важнее всего.

Тем временем Пьетро Ласкаре шел своей дорогой и вскоре вышел из гетто. Он довольно сильно покачивался, и его надежда на ночной воздух не оправдалась. Напротив, выйдя на свежий воздух, он почувствовал, что выпил лишнее. Покачиваясь из стороны в сторону, он кое-как поплелся дальше. Приближаясь к Градшину, он в темноте увидел мрачные очертания замка, в котором жил комендант. Перейдя мост, Пьетро собирался подняться на холм, на котором возвышался Градшин. Вдруг он почувствовал, как кто-то сзади положил ему руку на плечо. Обернувшись, он увидел незнакомца, тоже закутанного в широкий плащ, с широкополой шляпой, низко надвинутой на лоб.

— Послушайте, — заговорил незнакомец, — предупреждаю вас, не ходите в Градшин. Откажитесь от вашего намерения, если жизнь вам дорога.

Пьетро выпучил глаза на незнакомца и вдруг вспылил:

— Кто вы такой? Как вы смеете приставать ко мне на улице и давать непрошеные советы? Убирайтесь к черту! Я пойду туда, куда хочу.

Он хотел уйти, но незнакомец торопливо проговорил:

— Глупо будет, Пьетро Ласкаре, если вы попадетесь в ловушку, расставленную вам Илиасом Финкелем. Еврей хочет отделаться от вас. Если вы войдете в Градшин, то там и останетесь и погибнете в одном из подвалов.

Пьетро отшатнулся. Он пришел в сильное недоумение от слов незнакомца, который, по-видимому, отлично знал цель его путешествия в Градшин.

— Вы искренно говорите со мной? — спросил Пьетро. — Если так, то назовите мне свое имя.

— Охотно скажу вам все, — ответил незнакомец, — но не здесь, на улице. Пойдем и выпьем вместе бутылочку вина. В теплой комнате в трактире удобнее беседовать, чем здесь, где свистит ветер и моросит холодный дождь.

Заманчивая перспектива бутылки вина в теплой комнате соблазнила итальянца.

«Я еще успею пойти к графу Батьяни, — подумал он, — бутылку вина можно выпить быстро, на это нужно минут десять, не больше».

— Хорошо, я пойду с вами, — сказал он. — Интересно знать, что вы мне скажете. Неужели вы на самом деле думаете, что еврей хочет меня провести и заманить в ловушку?

— Конечно, — ответил незнакомец, идя рядом с итальянцем. — Илиас Финкель хитер, как все евреи. Он намерен сделать выгодное дело, продав графу Батьяни ту белокурую красавицу, которая сидит у него в погребе.

— Как? Вам известно и это? — изумился Пьетро, недоумение которого все больше росло. — Черт возьми, кто же вы такой? Откуда вы знаете все тайны еврея?

— Не все ли равно, кто я. Предположите, что я смертельный враг Илиаса Финкеля и хочу испортить ему дело, имея на то возможность. Словом, как бы там ни было, а вы пропащий человек, если войдете в Градшин, так как Финкель наклеветал графу Батьяни на вас и убедил его, что вы прусский шпион. Как только вы появитесь в Градшине, вас схватят и посадят в тюрьму.

— За это мне жид жестоко поплатится! — проскрежетал Пьетро, сжимая кулаки, при этом он невольно сделал движение, вследствие которого плащ его раскрылся и незнакомец увидел сверток.

— Что это вы несете с собой? — спросил он. — Вероятно, Финкель дал вам нечто такое, что еще сильнее возбудит подозрение против вас.

— В этом свертке находятся кафтан, ермолка и фальшивая борода, — ответил Пьетро. — Этим нарядом должен воспользоваться граф Батьяни, чтобы его не узнали, когда он посетит дом Финкеля в гетто.

— Вот как, — насмешливо произнес незнакомец, — неужели вы сами не догадываетесь, в чем дело? Еврей хочет, чтобы при вас нашли костюм для переодевания. Ведь вы этим сами себя выдадите.

— Черт возьми, — злобно проговорил Пьетро, — теперь я уж не попаду в ловушку!

Он хотел бросить сверток на улице, но незнакомец остановил его.

— Погодите, — сказал он. — Сохраните этот наряд, он послужит со временем уликой против Финкеля. А вот и трактир. Войдемте.

— Неужели в этом заброшенном домике находится трактир? — изумился Пьетро, взглянув на маленький домик, стоявший на берегу реки и совершенно не освещенный. — Это не похоже на трактир. Ни фонаря, ни вывески. Скорее похоже, что здесь когда-то жили люди, а теперь покинули жилище.