Тайна леди - Беверли Джо - Страница 8

Бормоча что-то себе под нос, монашка послушалась, впустив внутрь холодный сырой воздух.

– Мы на дорожке, ведущей к задней двери дома. Ваш слуга разговаривает с кем-то у парадной двери. Все вокруг залито водой.

Робин наклонился над ней, чтобы крикнуть в окно:

– Фонтейн!

– Да, сэр, – отозвался камердинер.

– Сейчас, когда мы стоим, колеса в воде?

– Не больше чем раньше, сэр. А я вымок до нитки.

– Это точно. – Робин опустил окно и сел.

– Твой хозяин, – сказала монашка Кокетке, сидевшей на коленях у Робина, – жестокий и бессердечный.

– Разве это не ее вина, Кокетка, что моему бедному камердинеру пришлось ехать под дождем?

Кокетка согласно взвизгнула.

– Подхалимка, – укорила ее монашка.

– Мегера, – парировал он. – И я имею в виду не собаку.

– Конечно, нет. Она никогда не противоречит вам.

– Она не всегда слушается. Будь проклят этот бесконечный дождь. Наша легенда, – напомнил он. – Вот мы путешествуем, несмотря на плохую погоду, монахиня и трое мужчин. Подозрительно. Могут подумать, что мы сбежали, чтобы пожениться. Страшно подумать о возможном наказании за изнасилование монахини.

– Как Абеляр, – сказала она, глаза ее блеснули.

– Хотите увидеть меня кастрированным, сестра?

– Пока нет, – ответила она.

– Ужасная женщина. Вижу, Пауик возвращается. Молитесь, чтобы он принес хорошие новости.

Монашка повернулась, чтобы выглянуть в окно.

– Даже если эти люди что-то подумают, они ничего не сделают.

– Лучше не рисковать. Мы будем братом и сестрой.

– Но мы совсем не похожи.

– Тогда сводные брат и сестра. Ваша мать была итальянкой, ваш отец – англичанином, как и мой. Видите мою преданность правде?

– До известной степени, – сухо заметила Петра. – Почему тогда мы так отчаянно спешим?

Да, почему? Робин задумался.

– Я мог бы быть более изобретательным, но давайте скажем, что мы спешим к смертному одру вашей дорогой матушки. Мы крепкая католическая семья. Вы обнаружили склонность к святой жизни и ушли в монастырь в родном городе вашей матери, Милане.

Петра нахмурилась, однако сказала:

– Разумно.

– Да это просто блестяще.

– Не должно гордиться тем, что вы блестящий лжец.

– Тогда считайте это театральной выдумкой. Я напишу пьесу о наших приключениях и назову ее… «Повеса и монахиня»

В этот момент к карете подошел Пауик.

– Мы оба Бончерчи? – быстро спросила она.

– У нас общий отец, так что да. Имя вашей матушки?

– Амалия.

– А ваше имя? Поспешите. Иммакулата звучит неубедительно для английской леди.

– Даже с итальянской матерью?

– Отец-англичанин возражал бы.

Поколебавшись, она сказала:

– Мария.

Робин спросил:

– Правда?

– Мы все еще играем в ту глупую игру?

– Да.

– Мое имя все равно Мария. – Однако ее вздернутый подбородок говорил, что в лучшем случае это полуправда.

Робин повернулся, чтобы опустить окно и выслушать отчет Пауика.

– Они дадут нам приют, сэр, но сейчас в доме только женщины, поэтому они не впустят нас в дом.

– Женщины? Надо было мне пойти поговорить с ними.

– Более чем вероятно, сэр, – ответил Пауик. – Единственно, чего я смог добиться, это сарай на заднем дворе.

– Нищим не приходится привередничать. Карета может проехать, или придется идти пешком?

– Тут есть проселочная дорога, но она ухабистая.

– Лучше все же опробовать ее. А что ты им сказал?

– Только то, что мы англичане, сэр. Ничего другого я не мог сказать, по-французски изъясняюсь плохо.

– Проклятие, мне и правда надо было пойти самому. Слушай, сестра Иммакулата моя сводная сестра Мария. Моя мать умерла, а мой отец снова женился на итальянке. – Он скорее увидел, чем услышал вздох Пауика. – У нас нет выбора. У них возникнут вопросы о монахине, путешествующей с четырьмя мужчинами. Скажи Фонтейну.

– Очень хорошо, но будем надеяться, что они не захотят сплетничать, иначе такое напридумывают.

– Бесстыдный мошенник, – сказал Робин, опуская окно.

– Но он прав.

– Он почти всегда прав. Прошу прощения за наше жилище, сестра.

– Полагаю, я более привычна к спартанским условиям, чем вы, сэр.

– Тогда с нетерпением жду вашей помощи ночью.

Когда она вздохнула и отвернулась, он почувствовал слабый укол совести. Предстоящая ночь может оказаться весьма интересной.

В этот момент карета нырнула в яму по меньшей мере на фут.

– Чума ее побери! Молитесь горячо, сестра, за нашу ось.

– Если бы Господь услышал мои молитвы, – уныло ответила Петра, – меня бы тут вообще не было.

Глава 4

Петра сразу пожалела о сказанном, но как мог Господь допустить, чтобы она дошла до такого ужасного состояния?

Присоединившись к мистеру Бончерчу, Петра ожидала, что с ним легко будет справиться. Однако ошиблась. Она также надеялась, что опередит Варци, но карета ночью застряла в грязи. Завтра Варци с легкостью догонит их, особенно если карета сломалась. Она скрипела и трещала, продвигаясь по ухабистой дороге.

На каждом повороте – на каждом! – рука Господа как будто поднималась против нее. Неужели ее борьба так грешна? Неужели он хочет, чтобы она была шлюхой Лудовико?

– Пауик прав, – сказал Робин. – Нам нужно определить еще несколько деталей. Сколько вам лет?

Она не видела причин лгать.

– Двадцать один. А вам сколько?

– Двадцать пять.

Она нахмурилась:

– Правда?

– Вы думали, я старше или моложе?

– Старше.

– Год во главе семьи может заставить мужчину поседеть.

– Ваш отец умер? Мои соболезнования, – сказала Петра, недавно пережившая смерть матери.

Тут карета с резким скрипом нырнула в яму, и Робин поморщился.

– Только подумайте, завтра нам придется опять выбираться наружу.

– Возможно, нам все-таки следовало ехать дальше? – предположила Петра.

– Мы бы застряли не дальше чем в лиге отсюда.

Он смотрел на нее так, что ей стало неловко.

– Что? – В замешательстве она произнесла это слово по-итальянски. – Che?

– Мария – это ваше второе имя, не так ли?

Карета, похоже, начала поворачиваться в обнесенном стеной заднем дворе. Но дождь все еще барабанил по крыше, и в сумеречном свете все окружающее выглядело мрачным.

– Как вы догадались? – спросила она.

– Оно не подходит вам. Итак?

И опять ей показалось, что не стоит бороться против правды.

– Мария мое второе имя. Первое мое имя Петра. Точнее, Петронилла. Для англичанки звучит не более убедительно, чем Иммакулата.

– Известны и более странные имена. А есть святая Петронилла?

– Святая дева-мученица времен раннего христианства, возможно, дочь самого святого Петра.

– Невеста Христова со святым происхождением. Как может что-то пойти не так? Если не считать того, – добавил он, – что Бог не слышит ваши молитвы.

Петра отвернулась.

– Глупое заявление из-за нескончаемого дождя.

Карета качнулась и остановилась.

– Могу я узнать вашу фамилию? – спросил Робин.

Опять Петра не нашлась что ответить. Он вряд ли поймет, что она опозоренная сестра графа ди Бальдино, или передаст ее Варци. Поймай ее Варци, все ее секреты тотчас раскрылись бы.

Петра повернулась.

– Аверио.

– Петронилла Мария д'Аверио?

– Петра д'Аверио. Имя Мария я не использую, а Петронилла было дано мне только как имя святой. Так хотел мой отец. Петрой звали мать моей матери. Это имя часто встречается в немецких землях, но не в Италии. А ваше имя, сэр?

– Робин.

Она не могла не улыбнуться:

– Маленькая птичка с красной грудкой?[4]

– Веселая и дружелюбная. – Она, должно быть, недоверчиво хмыкнула, потому что Робин сказал: – Разве я не стал вашим другом?

– Вы надоедливы.

– Я ранен, Воробей.

– Я знаю эту цитату. «Кто убил малиновку? Я, сказал воробей, моим луком и стрелой…» Я не хотела сказать ничего плохого, сэр, несмотря на то что вы точите меня, как вода – камень.

4

Robin – малиновка (англ.).