Хозяйка Судьба - Мах Макс - Страница 74

— Благодарю вас, графиня, — поклонился ей Карл, подтверждая однажды принятые на себя обязательства. Он был серьезен сейчас, и не только потому, что вопросы доверия и взаимных обязательств — это и вообще вещи, требующие к себе самого серьезного отношения. Ну а если имеешь дело с такой могучей чародейкой, как дама Садовница, тем более.

— Скажите, Виктория, — спросил он, спустя время. — Вам приходилось раньше слышать о Зеркале Дня и Зеркале Ночи?

— Приходилось… Есть записи, и в Сдоме, и во Флоре, — Ответила колдунья, нахмурив свои тонко очерченные брови, и вдруг встрепенулась. — Постойте! Когда мы пришли, вы были не в лучшем виде, и что-то… Вы хотите сказать, что смотрели в Зеркало Ночи?!

— Да, — кивнул Карл, и от воспоминания о непрожитой жизни у него снова сжалось сердце. — Зеркало Ночи… Хотя, видят боги, в легенде о Мотте эти зеркала даже не упоминаются, ведь так?

Он говорил с ней спокойным тоном, стараясь ничем не выдать того, что творится теперь в его взбаламученной воспоминаниями душе. Но от правды куда денешься? Не только Виктория была сейчас встревожена и едва ли не напугана, хотя такой даму Садовницу Карл еще никогда, кажется, не видел. Зато там, в черном зазеркалье, он видел другую Викторию, плененную, охваченную смертной тоской, беспомощную и сломленную, и образ этот стоял сейчас перед его глазами, мешая говорить с волшебницей.

— Вы смотрели?! — Вопрос Виктории прозвучал, как стон, но он же разрушил наваждение, вновь обрушившееся на Карла, вернув его к реальности, в которой он никогда не насиловал Анну и не отдавал своему мечу — капля за каплей — жизнь умирающего в страшных мучениях Яна Кузнеца.

— Смотрел, — просто ответил Карл.

— И вы все еще живы, — а сейчас Виктория была уже не напугана, она была поражена. — Даже для тебя, Карл, даже для тебя…

— Я, — Карл ощутил вдруг, что не знает, что должен теперь сказать.

— Честно говоря, — сказал он через секунду. — Я вряд ли рискну заглянуть туда еще раз.

Он постарался призвать обратно все свое спокойствие, чтобы достойно выдержать испытующий взгляд дамы Садовницы. Впрочем, как ни тягостны были воспоминания, связанные с путешествием в Зеркало Ночи, Карл не мог не признать, что не сделай он этого, многое тайное так и осталось бы для него неведомым, тогда как теперь он был вооружен таким знанием, которое дорогого стоило, во всяком случае, для него.

— Куда открываются Врата? — Неожиданно спросила Виктория. — Вы знаете, Карл, куда ведет эта дорога?

«Ну, вот ты и спросила…»

Карл не был настолько самонадеян, чтобы полагать, что никто кроме него не догадается, что зеленый монолит, оправленный овальной резной рамой, не деталь изысканного декора, а нечто большее, для чего, по сути, и был создан и весь этот великолепный, несущий на себе печать древней магии, зал, и весь сложный лабиринт, упрятанный от людских глаз в недра горы. Но одна ли Виктория догадалась об истинной природе зала Врат? Возможно, что и нет. Однако вопрос был не в этом, а в том, о чем спросила волшебница. Куда открываются Врата?

— Еще не знаю, — искренно ответил Карл. — Но, разумеется, надеюсь узнать.

— Понимаю, — кивнула Виктория и чуть опустила веки с длинными черными ресницами, скрывшими теперь от Карла выражение ее глаз. — Но только ли в этом смысл нашего путешествия?

Что ж, она была права, Карл знал это и сам, хотя даже не пробовал сформулировать свои истинные намерения, как всегда больше полагаясь в такого рода делах на интуицию, чем на холодный анализ или философскую риторику.

— Что ж, — сказал он вслух. — Вы правы, Виктория. Я принужден теперь думать о многих вещах одновременно… Может статься, что…

— Не продолжайте! — Решительно перебила его волшебница. — Есть вещи, которые таким людям, как мы, нельзя произносить вслух!

«Людям!» — как ни был он погружен сейчас в совсем иные проблемы, не отметить этого слова Карл не мог.

— Ты истинный кавалер, Карл Ругер из Линда, — Веки Виктории поднялись, и на Карла смотрели огромные, черные, как безлунная ночь, и горящие темным огнем, как агаты или черный янтарь, глаза. — И это, гораздо важнее, чем то, кем ты являешься на самом деле.

— Я принимаю твои слова с гордостью и благодарностью, — ответил Карл, обдумав то, что она ему только что сказала, и как это сделала. — Но, если так, скажи, кем ощущаешь себя теперь ты?

— Вероятно, человеком. — Стремительная смена настроения, и вот уже улыбка снова сияет на ее изысканных губах. — Не пора ли нам перейти на «ты», мастер Карл.

— Дружба предполагает доверие, — ответно улыбнулся Карл, отбрасывая последние сомнения. Сейчас он окончательно решил, что отсюда, из страны убру, они пойдут в Ляшну, потому что откладывать эту встречу больше нельзя. Он не мог, не имел права, оставить Деборе и всем остальным такое наследство, каким, наверняка, станет для них когда-нибудь — теперь, или позже, но обязательно станет — не знающая границ ненависть Норны.

— Дружба предполагает доверие, — повторила за ним Виктория, и, хотя улыбка не исчезла с ее губ, глаза женщины стали серьезны. — Спрашивай, Карл, я честно отвечу на твой вопрос.

— Почему? — Спросил Карл. — И почему именно Август?

— Любовь. — Руки Виктории, лежавшие до этого мгновения на коленях, поднялись, как если бы она собиралась ими всплеснуть.

— Любовь, — повторила она, возвращая руки на место. — Что сказать, Карл? Не знаю. А ты можешь объяснить все странности любви? Можешь ли ты воспроизвести тот сложный орнамент, в который сплетаются чувства и отношения?

— Вероятно, не смогу, — признал Карл. — Извини.

— Ты не должен извиняться, — возразила Виктория. — Август твой друг и сын твоего сына. Но кое что я тебе все-таки попробую объяснить. Я… Ты же знаешь, я живу достаточно долго, и вот, что я поняла. Любовь таких людей, как Август, дорогого стоит. Ты меня понимаешь, Карл? Это такая ценность, что, если в твоей душе существует хотя бы слабая ответная симпатия, то от таких даров отказываются только безумцы.

— Но речь идет не о симпатии, — понял Карл.

— Да, я испытываю к нему не просто симпатию, — кивнула Виктория. — И не только я.

— Что ты «увидела» в этом простом солдате? — спросил, тогда, Карл.

— «Увидела»… — Задумчиво повторила за ним волшебница. — Я увидела в нем благородство и честь, Карл, какими мало кто может теперь похвастаться. А еще искренность, мужество и… ум. Да, Карл! Впрочем, ты знаешь это и сам. Август умен, хотя редко показывает это окружающим.

— Согласен. — Спорить было не о чем, Виктория сказала правду.

— Теперь посмотри на вещи с практической стороны, — между тем, продолжала объяснять Виктория. — Анна должна когда-то устроить свою жизнь. Она меня любит, но ее природа и ее жизненный опыт таковы, что когда-то она все равно почувствует необходимость в мужчине. Во всех смыслах, Карл. Во всех. Она захочет выйти замуж, родить детей, стать хозяйкой дома, и Дар, который она несет, не будет этому помехой. Напротив, именно Дар и все, что с ним связано, обострят эту потребность. Он ей нравится, хотя, возможно, даже теперь она не отдает себе отчета, насколько ей нравится Август. Она слишком погружена в наши отношения, но вечно это продолжаться не может.

— Любовь, — сказал Карл, пытаясь примерить это чувство к даме Садовнице, огненной деве Анне, и своему капитану Августу Лешаку, которому вскоре предстояло стать новым графом Ругером.

— Не думай об Анне, — улыбнулась Виктория. — Она будет счастлива. И я буду счастлива. И Август не пожалеет о сделанном выборе. Судьба, Карл, иногда создает великолепные коллизии, надо только уметь их увидеть, и не пропустить.