Жар-птица. Свирель славянина - Бальмонт Константин Дмитриевич - Страница 16

16

Выезжали в сине Море, много рыб во тьме его, За три дня и за три ночи не словили ничего. Тут Вольга оборотился, щукой стал, зубастый рот, Быстрым ходом их обходит, в верный угол их ведет. Заворачивал белугу, дорогого осетра, Рыб-плотиц, и рыбу-семгу. Будет, ладно, вверх пора. Тут-то в Киеве веселом пировал светло Вольга, Пировала с ним дружина, говорили про врага. Говорил Вольга пресветлый. «Широки у нас поля. Хлеб растет. Да замышляет против нас Турец-земля. Как бы нам про то проведать, что задумал-загадал Наш лихой давнишний ворог, этот царь Турец — Сантал? Если старого послать к ним, долго ждать, а спешен час, А середнего послать к ним, запоят вином как раз, Если ж малого послать к ним, заиграется он там, Только девушек увидит, не дождаться вести нам. Видно, надобно нам будет, чтоб пошел к ним сам Вольга, Посмотрел бы да послушал да почувствовал врага». Тут Вольга оборотился, малой пташкой полетел, Против самого оконца, пред царем Турецким сел. Речи тайные он слышит Говорит с царицей царь: — «Ай, царица, на Руси-то не растет трава как встарь, И цветы-то на Руси уж не по-прежнему цветут. Нет в живых Вольги, должно быть». — Говорит царица тут: «Ай, ты царь, Турец-Сантал мой, все как есть цветок цветет. На Руси трава густая все по-прежнему растет А спалось мне ночью, снилось, что с Восточной стороны Пташка малая несется, звонко кличет с вышины. А от Запада навстречу черный ворон к ней летит, Вот слетелись, вот столкнулись, ветер в крылья им свистит. В чистом поле бой зачался, пташка — малая на взгляд, Да побит ей черный ворон, перья по ветру летят». Царь Турец-Сантал подумал, и беседует с женой: — «Так я думаю, что скоро я на Русь пойду войной. На святой Руси возьму я ровно девять городов, Шубку выберу тебе я, погощу, и был таков». А Турецкая царица говорит царю в ответ: — «Городов не покоришь ты, не найдешь мне шубки, нет». Вскинул очи, осердился, забранился царь Сантал. «Ах, сновидица-колдунья!» И учить царицу стал. «Вот тебе! А на Руси мне ровно девять городов. Вот тебе! А шубка будет Погощу, и был таков». Тут Вольга оборотился, примечай не примечай, Только в горницу ружейну впрыгнул малый горностай, Все луки переломал он, зубом острым проточил, Тетивы все перервал он, прочь из горницы скочил. Серым волком обернулся, на конюший прыгнул двор, Перервал коням он глотки, прыг назад — и чрез забор. Обернулся малой пташкой, вот в подоблачьи летит, Свиснул, — дома Светел Киев, он с дружиною сидит. «Он дружина, собирайся!» И дрожит Турец-земля. На Руси чуть дышит ветер, тихо колос шевеля. И склонилися пред силой молодецкою Царь-Сантал с своей царицею Турецкою. Проблистали и упали сабли вострые, Развернулись чудо-шали ярко-пестрые, И ковры перед дружиною узорные, Растерял пред пташкой ворон перья черные. И гуляет, и смеется вольный, светлый наш Вольга, Он уж знает, как коснуться, как почувствовать врага.

ПОТОК

Засветились цветы в серебристой росе, Там в глуши, возле заводей, в древних лесах. Замечтался Поток о безвестной красе, На пиру он застыл в непонятных мечтах. Ласков Князь говорит «Службу мне сослужи». Вопрошает Поток «Что исполнить? Скажи». «К Морю синему ты поезжай поскорей, И на тихие заводи, к далям озер, Настреляй мне побольше гусей, лебедей». Путь бежит. Лес поет Гул вершинный — как хор. Белый конь проскакал, было вольно кругом, В чистом поле пронесся лишь дым столбом. И у синею Моря, далеко, Поток. И у заводей он Мир богат Мир широк. Слышит витязь волну, шелест, вздох камышей. Настрелял он довольно гусей, лебедей. Вдруг на заводи он увидал Лебедь Белую, словно видение сна, Чрез перо вся была золотая она, На головушке жемчуг блистал. Вот Поток натянул свой упругий лук, И завыли рога, и запел этот звук, И уж вот полетит без ошибки стрела, — Лебедь Белая нежною речью рекла: «Ты помедли, Поток Ты меня не стреляй Я тебе пригожусь. Примечай». Выходила она на крутой бережок, Видит светлую красную Деву Поток И в великой тиши, слыша сердце свое, Во сырую он землю втыкает копье, И за остро копье привязавши коня, Он целует девицу, исполнен огня «Ах, Алена душа, Лиховидьевна свет, Этих уст что милей? Ничего краше нет» Тут Алена была для Потока жена, И уж больно его улещала она — «Хоть на мне ты и женишься нынче. Поток, Пусть такой мы на нас налагаем зарок, Чтобы кто из нас прежде другого умрет, Тот второй — в гроб — живой вместе с мертвым пойдет». Обещался Поток, и сказал. «Ввечеру Будь во Киеве, в церковь тебя я беру Обвенчаюсь с тобой». Поскакал на коне. И не видел, как быстро над ним, в вышине, Крылья белые, даль рассекая, горят, Лебедь Белая быстро летит в Киев град. Витязь в городе Улицей светлой идет. У окошка Алена любимого ждет. Лиховидьевна — тут. И дивится Поток. Как его упредила, ему невдомек. Поженились. Любились. Год минул, без зла Захворала Алена  и вдруг умерла. Это хитрости Лебедь искала над ним, Это мудрости хочет над мужем своим. Смерть пришла — так, как падает вечером тень. И копали могилу, по сорок сажень Глубиной, шириной И собрались попы, И Поток, пред лицом многолюдной толпы, В ту гробницу сошел, на коне и в броне, Как на бой он пошел, и исчез в глубине. Закопали могилу глубокую ту, И дубовый, сплотившись, восстал потолок, Рудожелтый песок затянул красоту, Под крестом, на коне, в темной бездне Поток. И лишь было там место веревке одной, Привязали за колокол главный ее. От полудня до полночи в яме ночной Ждал и думал Поток, слушал сердце свое Чтобы страху души ярым воском помочь, Зажигал он свечу, как приблизилась ночь, Собрались к нему гады змеиной толпой, Змей великий пришел, огнедышащий Змей, И палил его, жег, огневой, голубой, И касался ужалами острых огней. Но Поток, не сробев, вынул верный свой меч, Змею, взмахом одним, смог главу он отсечь. И Алену он кровью змеиной омыл, И восстала она в возрожденности сил. За веревку тут дернул всей силой Поток. Голос меди был глух и протяжно-глубок. И Поток закричал. И сбежался народ. Раскопали засыпанных. Жизнь восстает. Выступает Поток из ночной глубины, И сияет краса той крылатой жены. И во тьме побывав, жили долго потом, Эти двое, что так расставались со днем И молва говорит, что, как умер Поток, Закопали Алену красивую с ним. Но в тот день свод Небес был особо высок, И воздушные тучки летели как дым, И с Земли уносясь, в голубых Небесах, Лебединые крылья белели в лучах.