Жар-птица. Свирель славянина - Бальмонт Константин Дмитриевич - Страница 27

27

СТИХ О ВЕЛИЧЕСТВЕ СОЛНЦА

Величество Солнца великие поприща в Небесах пробегает легко, Но малым нам кажется, ибо в далекости от Земли отстоит высоко.  Одежда у Солнца с короною — царские, много тысяч есть Ангелов с ним, По вся дни хождаху с ним, егда же зайдет оно, есть и отдых одеждам златым.  Те Ангелы Божий с него совлекают их, на Господен кладут их престол, И на ночь три Ангела у Солнца останутся, чтоб в чертог его — враг не вошел.  И только что к Западу сойдет оно, красное, это час есть для огненных птиц, Нарицаемых финиксы и ксалавы горючие, упадают, летучие, ниц.  Пред Солнцем летят они, и блестящие крылья в океянской макают воде, И кропят ими Солнце, да жаром пылающим не спалит поднебесность нигде.  И егда от огня обгорает их перие, в океан упадают они, В океане купаются, и в воде обновляются, снова светлы на новые дни.  И едва в полуночь от престола Господнего двигнет Ангел покров и венец, Петел тут пробуждается, глас его возглашается, из конца поднебесной в конец. И до света свершается эта песнь предрассветная, от жилищ до безлюдных пустынь. Бог-Творец величается, радость в мир возвещается, радость темным и светлым. Аминь.

СВАДЬБА МЕСЯЦА

Как женился Светлый Месяц на Вечерней на Звезде, Светел праздник был на Небе, светел праздник на Воде.  Страны облачны простерли серебристое руно, Океан восколебался, перстень с Неба пал на дно.  До Земли лучи тянулись, и качалася трава, В горних высях собирались все святые божества.  Молния дары делила: тучи взял себе Перун, Лель-Любовь с Красою-Ладой взяли звоны светлых струн.  Бог Стрибог себе взял ветры, им приказывал играть, И под рокот Океана разыгралась эта рать.  Световит, хоть и дневной он, посаженным был отцом, Новобрачных он украсил золотым своим кольцом.  Синеокая Услада получила тихий час, Светлый час самозабвенья, с негой влажных синих глаз.  Океанская бескрайность ткала зыбь в морских звездах, Чудо Моря, Диво-Рыба колыхалась на волнах.  И Русалки разметались в белых плясках по воде, И в лесах шептались травы, лунный праздник был везде.  В тот всемирный звездный праздник возвещала высота, Что с Вечернею Звездою будет век дружить мечта.  Тот всемирный лунно-звездный светлый праздник возвещал, Что навеки в новолунье будет в Море пьяным вал.

ПЕРУН

У Перуна рост могучий, Лик приятный, ус златой, Он владеет влажной тучей, Словно девой молодой.  У Перуна мысли быстры, Что захочет — так сейчас, Сыплет искры, мечет искры Из зрачков сверкнувших глаз.  У Перуна знойны страсти, Но, достигнув своего, Что любил он — рвет на части, Тучу сжег — и нет его.

ПРОБУЖДЕНИЕ ПЕРУНА

При начале весны пробужденный Перун Вылетает на пламени синем, И под громы своих вулканических струн Он несется по вышним пустыням.  Он безумно летит в урагане огней, И хохочет, ликуя без меры, Вылетая из склепа оконченных дней Семимесячной зимней пещеры.  Перед ним Океан, и, его бороздя, И громами овеяв стремленье, Ослепительный бог, в ожерельях дождя, Самоцветные сеет каменья.  Разрываются стены сомкнувшихся гор, Что зовутся меж смертными тучи, И уносится он, возлюбивший простор, Огневзорный, веселый, певучий.  Вот уж он обогнул весь размах высоты, И пропал, утонул, как мечтанье, — Только там, где он был, засветились цветы, Да разбитое молнией зданье.

ГУСЛИ-САМОГУДЫ

Там, где гор сложились груды, В крепость-дом Громовника, Диво-гусли-самогуды В замке спрятаны века.  Много сильных восходило До скалистой высоты, Но всегда слабела сила Ровно-ровно у черты.  Много избранных хотело Самогуды-гусли взять, Ровно-ровно у предела Стыла их живая рать.  Превращаясь в изваянья, Их застывшие тела Увеличивали зданье, Дом, где музыка была.  Так узорно каменели Ровно-ровно у черты. И растут из камня ели, В царстве гордой высоты.