Жар-птица. Свирель славянина - Бальмонт Константин Дмитриевич - Страница 30

30

ПРАЗДНИК ВЕСНЫ

Зима отъехала от нас, Телега скрылась вдалеке. Весна подходит. В добрый час. Весна всегда ласкает нас. И Лето едет в челноке. Прощайте, снежности Зимы, Бурлит и пенится разлив. Из теста жаворонков мы Печем, им клюв позолотив, И крылья золотом покрыв. Чтоб клюв по-солнечному был, И к нам Весну поторопил, Сусальным золотом крыло Скорей Весну сюда влекло. Еще мы круглый хлеб печем, С хлеб-солью выйдем пред Теплом. И стелем новый холст в полях, Кладем пирог на тех холстах. И обратившись на Восток, Поем обрядовый намек: — «Весна красна, Весна красна, Приди к нам поскорей! Гори, Любовь, приди. Весна, К нам с милостью своей! Будь Ладой к снам, усладой нам, Побольше дай цветов!» Весна идет, и нам поет: «Уж луг цвести готов!» «Весна красна, Весна красна, Березка нам нужна!» Весна идет, и нам поет: «Уж липкий сок течет!» «Весна красна. Весна красна, Красивы глазки льна!» «Я дам вам лен и коноплю», Весна пост: «Люблю!»

МОРСКОЕ ЧУДО

Отправился Витязь к безвестностям стран, По синему Морю, чрез влажный туман. Плывет, развернулась пред ним бирюза, Морская Пучина — кругом вся Глаза.  То Чудо струило дрожанье лучей, И все состояло из уст и очей. Глубинная бездна окружно зажглась, Глядела несчетностью пляшущих глаз.  Глядела на Витязя зыбко-светло, В руке у него задрожало весло. Шептала устами, как Вечность, ему. «Уж ехать ли?» Витязь подумал. «К чему?»  У Чуда Морского, куда ни взгляни, Все очи, все очи, во взорах огни. У Чуда Морского, в дрожании струй, Все губы, вес губы, везде поцелуй.  И Витязю стало так странно-светло, И влага, скользнувши, умчала весло. И дрогнули очи, и влажности губ Так долго ласкали безжизненный труп.

МОРСКАЯ ПАНИ

Царевич Горошек, с глазами лукавыми, Подпоясанный тонкими светлыми травами, Мал, но силен, не спустит врагу. Если хочет греметь, так уж верно прославится, А когда он задумает чем позабавиться, Сам себе говорит: «Все могу». Звездокудрый — Горошек, и знает он чары, Вот однажды принес он цветные товары, Разложил на морском берегу. Много всякого: книжка Цветные Странички, Из жемчужины рыбки, из золота птички, И зеленые в том же числе черевички, Все горит и играет огнем, Засветилось в морском пеннотканом тумане, Башмачками Морская прельстилася Пани, Изловил ее, спрятал в свой дом.  Он в угоду красавицы бездны глубинной Создал между утесов дворец паутинный, И достал ей из Моря, со дна, Все, чем бездна морская сильна: — Жемчуга, драгоценные камни, кораллы, И гирлянду морских расцветающих звезд, И в блистающий полог он сплел ей кристаллы, И от Моря к дворцу светлый выткал ей мост. И пригнал, чтоб скакать, жеребца ей морского, И двенадцать пригнал ей морских кобылиц. Но не молвила Пани Морская ни слова, В черсвички обулась, потупилась ниц. И бледнеет, и чахнет в томленьи бессонном, И как Пани Морская — так Солнце вдали, Раньше было оно на лазури червонным, Побледнело, грустит, все цветы отцвели. И Царевич пошел в тридесятое царство, Он тревожные смело предпринял мытарства, Чтобы только узнать, отчего Было раньше все живо, а стало мертво.  Вот Царевич Горошек идет, и тоскует, В тридесятом он царстве, где Солнце ночует, Прямо к дому, — там солнцева Мать, Посмотрела сперва на Горошка сердито, «Спрячься», — шепчет, — «вот здесь, в золотое корыто, Солнце будет, так я постараюсь узнать». Вот и Солнце пришло по путям небосклонным. «Что ты, дитятко? Прежде ты было червонным, А теперь все бледнеешь, бледней, чем Луна, Когда в четверти первой она». И ответило Солнце: «Когда-то в тумане Я встречало Морскую красивую Пани, Посмотрю — покраснею сейчас, Потому что красива бледнянка Морская, И красива одежда на ней голубая, И красив изумруд ее глаз. Уж не вижу я Пани». Тут Солнце вздохнуло, Закатилось, и в спальне предкрайной заснуло. А Царевич Горошек домой, И рассыпался громом, и выпустил Пани, — И под утро, червонное, в алом тумане, Солнце встало над бездной морской!