Жар-птица. Свирель славянина - Бальмонт Константин Дмитриевич - Страница 4

4

ЗАГОВОР КРАСНОЙ ДЕВИЦЫ

С темной зарею, с вечерней зарею, Спать я ложилась, заря закатилась, Было темным-темно. Вставала я с утренней красной зарею, Умывалась я свежей водой ключевою, Было светлым-светло. Из двери во дверь, из ворот воротами, Пошла я дорогой, сухими путями, До Моря, где остров на нем. От Моря смотрела, а Море горело, На поле смотрела, и в поле узрела: — Стоит Семибашенный Дом. Пою я, и вижу, под слово напева: — Там Красная Дева, там ясная дева На кресле сидит золотом. Твердит заговоры, на скорби, недуги, И стала молить я о милом, о друге, Вошла в Семибашенный Дом. Сердцем смирилась, до ног поклонилась, Вот, говорю, я к Могучей явилась, Ты мне с моим помоги. Чарой скрути призороки, недуги, Злые шептанья, намеки, испуги, Все, что готовят враги. Все за двенадцатью спрячь ты замками, Красная Дева, будь ласкова с нами, В Море ключи опусти. Белая рыбица пусть их проглотит, Все пусть двенадцать ключей не воротит, Дай нам любить и цвести. С темной зарею, с вечерней зарею, Пусть он смеется со мною одною, Будет темным-темно. С утренней мглою, с красной зарею, Пусть он подольше помедлит со мною, Будет светлым-светло.

ЗАГОВОР МАТЕРИ

Разрыдалась я во тереме родительском высоком, С красной утренней зари В чисто поле, в тоскованьи одиноком, Все смотря, смотря, как в Небе, в тучках тают янтари, Досиделася до поздней до вечерней я зари, До сырой росы, в беде, Стало ясно и звездисто, стало тихо так везде. Не взмилилось мне о дитятке тоской себя крушить, Гробовую я придумала тоску заговорить. Чашу брачную взяла я, со свечою обручальной, В чисто поле я пошла, Я достала плат венчальный, В студенце загорном, чистом, зачерпнув, воды взяла, Призорочною чертою Очертилась я в лесу, Под Луною молодою Я над свежею водою Слово молвлю о дитяти, чтоб сберечь его красу.  Вот над чашей этой брачной, Над водой ключа прозрачной, Пред свечою обручальной, Расстеливши плат венчальный, Чисто личико я мою, И свечу своей свечою, Той единою, венчальной, Чтоб не быть душе  печальной, Утираю платом белым, Завещаю Век будь смелым, Будь весенних дней милее, Солнца ясного светлее, Ненаглядный мой, любя, Отвожу я от тебя: — Духа страшного, седого, Ветра, Вихоря ночного, Домовых и водяных, Одноглазых леших злых; — Змея огненною знаю, От него предохраняю, И от Киевской от злой Ведьмы, с Муромской сестрой; — И от Ворона лихого, От Кощея, и от слова Чернокнижника — волхва, Чьи захватисты слова; — От русалки от моргуньи, И от той Яги-колдуньи, И от знахаря-слепца Будь сохранен до конца. Пусть в ночи и в полуночи У тебя не меркнут очи, Пусть в дороге и пути Знаешь ты, куда идти. Будь сокрыт от скорби страстной, И от смерти от напрасной, От врагов и от беды, От огня и от воды А как час твой смертный глянет, Пусть твой разум воспомянет Про того, в тебе чья кровь, Про мою к тебе любовь. Ты на родину вернися, С кровным, с близким распростися, И к сырой земле прильни, Непробудным сном засни. Слово то, что я сказала, Живо с самого начала, И сильнее, чем Вода, Да пребудет навсегда. Кто перечить мне захочет, Кто морочит, узорочит, Пусть узорчанье его Возвратится на него. Пусть в свои впадет узоры, И за древние за горы Пусть ведун напрасный тот В Преисподнюю сойдет.

ЗАГОВОР ОХОТНИКА

Засветло встал я, Лицо умывал я, И в двери иду из дверей, Из ворот я иду в ворота, В чисто поле, к дремучему лесу, где между ветвей Днем темнота. А из лесу дремучего, темною, Из лесу огромного, Двадцать бегут ко мне дьяволов, сатанаилов, лесных, И двадцать иных, Пешие, конные, черные, белые, Низкие, Близкие, Страшные видом, а сами несмелые, Сатанаилы, и дьяволы, стали они предо мной, На опушке лесной. Сатанаилы, и лешие, дьяволы странные, Низкие, близкие, темные, Плоско-огромные, И вы, безымянные, Видом иные, На остров идите, Зверей мне гоните, В мои западни поставные, Ночные, вечерние, утренние, И полуденные, и полуночные, Идите, гоните, Остановите, В моих западнях примкните!