Вселенная неудачников - Злотников Роман Валерьевич - Страница 47

– Я не хочу до конца жизни просидеть на этой космической станции, – сказал я.

– В этом я тебя понимаю, – согласился Майерс. – Я хоть сам и не социк, но местная обстановка действует на меня угнетающе. Дай правую руку.

Просканировав мой чип личности, сержант уставился на экран.

– Алекс Стоун, родился на Земле, возраст двадцать пять лет, IQ выше среднего, уровень агрессивности ниже среднего, специалист по трехуровневому программированию.

Выходит, Алекс Стоун, чей личностный чип засунул мне под кожу полковник Визерс, на самом деле был программистом.

Только я понятия не имел, что такое трехуровневое программирование и чем оно может отличаться, например, от двух– или четырехуровневого. Конечно, я имел некоторые познания в языках программирования, только они устарели на пару тысяч лет.

Если кто-нибудь попросит меня продемонстрировать уровень моих профессиональных навыков, может случиться неприятность.

– Насколько я вижу, физические кондиции у тебя неплохие…

Спасибо за это секретным лабораториям СБА и их беговым дорожкам.

– …В общем, я не вижу причин, по которым ты не мог бы записаться в пехоту.

– Но я вижу, что особого энтузиазма эта идея у вас не вызывает.

– На этой неделе ты пятый по счету, который приходит ко мне с такими разговорами, – сказал сержант. – И все вы отчаянно трусите для того, чтобы сделать один-единственный шаг, который вернет вас на дорогу, ведущую обратно в общество приличных людей. Все вы хотите только одного – чтобы я убедил вас в правильности такого решения. Расписал вам райскую жизнь, которая начнется сразу после того, как вы поставите свою подпись под контрактом. И я здесь вроде бы как раз для этого и сижу. Убеждать, уговаривать, подслащивать пилюлю.

– Не сказал бы, что у вас очень хорошо получается, – заметил я.

– Да мне и смотреть-то на вас противно, – устало сказал он. – Вы – сброд. Человеческие отбросы, еще одна порция социков, которая решила, что совершит очень умный поступок, записавшись в пехоту. Некоторые даже умудряются рассказывать мне сказки о том, что принимают это решение, руководствуясь исключительно патриотическими побуждениями. Враг у ворот и всякая тому подобная чушь. Но на самом деле никто из вас даже не помышлял о том, чтобы надеть форму, до того, как все вы загремели в это болото.

На это мне нечего было ему возразить. Скорее всего, именно потому, что он был прав, как в части меня, так и в части всех остальных социков. И сержанта понесло.

– Вы понятия не имеете о том, что такое современная армия, – сказал сержант. – Никому из вас даже не приходило в голову интересоваться такими вопросами, пока вы прожигали жизнь у себя на планетах. А ребята, в сто раз лучше вас, в это время уже гибли, сражаясь с кленнонцами и скаари…

Обыватель редко интересуется локальными конфликтами, которые происходят на большом удалении от его места проживания и не влияют на степень комфортности его частной жизни. Наверное, так было во все времена. И сейчас это по-прежнему так.

– Конечно, мои слова для вас ничего не значат, – продолжал сержант. – Это все лирика и не имеет к вам никакого отношения, ведь вы не думаете, что когда-нибудь попадете под перекрестный огонь или будете десантироваться на контролируемую врагом территорию. Поэтому сейчас я буду говорить вам то, что касается лично вас.

С трудом мне удалось побороть желание оглядеться вокруг в поисках мифических «нас», к которым вдруг стал обращаться сержант.

Этот монолог все больше становился похож на заранее подготовленную и отрепетированную речь, которую сержант толкает перед каждым социком, забредающим на призывной пункт. Не удивлюсь, если где-то существует отдел спичрайтеров, специализирующихся на написании таких речей.

– Социки – это недолюди, – заявил сержант, и все сомнения о домашней заготовке окончательно отпали. – Недограждане Альянса со своими недоправами. Вы думаете, что, придя на призывной пункт и подписав контракт, вы уже вылезли из ямы, в которую угодили по собственной глупости и никчемности, но это не так. Подписание контракта – это только первый шаг, с которого начнется ваше восхождение. Думаешь, я тебя пугаю? Ничего подобного. Семь с половиной процентов новобранцев гибнут в первые две недели учебного курса. Гибнут именно из-за своей глупости и никчемности, и этих недолюдей мне совсем не жалко. Человеческий мусор – это балласт цивилизации, от которого надо избавляться любой ценой. Потому что балласт мешает продвижению вперед. Это ты понимаешь?

Я промолчал, но совсем не потому, что разделял заявленные сержантом идеи. Пафос его речи уже буквально зашкаливал, но было понятно, что он все равно не остановится, пока не прочитает свою речь до конца.

Жаль только, что у включившегося в голове сержанта магнитофона не было кнопки быстрой перемотки.

Потому как свою глупость и никчемность я уже давно осознал, и слушать пропагандистский армейский бред дальше мне стало просто скучно.

– Впереди нас ожидает большая война, и пехота – это основной род войск, который будет в ней задействован, – продолжал сержант. – И мысль о том, что будущее Демократического Альянса зависит от таких, как вы, не внушает мне ничего, кроме уныния. Мне не хочется думать, что такие, как ты, это лучшее, что у нас есть. Но я боюсь, что те, которые придут после тебя, будут еще хуже. У тебя хотя бы хватило смелости явиться на призывной пункт до объявления всеобщей мобилизации. Впрочем, если ты думаешь, что это тебе каким-то образом зачтется, ты ошибаешься. Как только ты попадешь в учебный лагерь, твоя жизнь превратится в ад. И вполне может статься, что ты навсегда останешься в этом аду.

– Да вы просто Цицерон, сержант, – сказал я.

Он даже не улыбнулся в ответ.

– Я ходил на призывной пункт, – сказал я Бивису.

– Ну и дурак.

– Не у каждого социка есть дядюшка-контрабандист с собственным космическим кораблем.

– Тут хорошо, – сказал Бивис. – Спокойно. Тут не стреляют.

– Ага. А еще тут не живут.

– Я не сомневаюсь, что на Земле ты существовал в более комфортных условиях, но, поверь мне, по сравнению с тем, что творится на некоторых мирах Альянса, и тут вполне неплохо.

– А я не об уровне комфорта сейчас говорю.

– Понимаю, – сказал Бивис, переворачиваясь на левый бок. – Высокие идеи, поиски смысла, предназначения и все такое… Смысла нет, Алекс. Предназначения тоже нет. Каждый барахтается, как может.

– В таком случае я предпочел бы барахтаться в каком-то другом месте, – сказал я.

– Ну и дурак, – повторил Бивис. – Знаешь, чем хорошо барахтаться именно здесь? Возможность утонуть здесь куда меньше, чем в любом другом месте исследованного космоса.

– Еще скажи, что ты откажешься от наследства и предпочтешь торчать тут до пятидесяти лет.

– Не откажусь. Но я стану владельцем космического корабля, я буду свободен и никому ничего не должен. А продав корабль, я смогу поселиться почти на любой планете и наслаждаться всеми радостями жизни. Ты же собираешься в места, где радостей жизни никаких нет, зато есть реальная возможность отправиться на тот свет куда раньше, чем в пятьдесят. Я вижу между нашими с тобой перспективами принципиальную разницу, знаешь ли.

– Ты на моем месте остался бы здесь?

– Конечно. Перспектива прожить еще несколько десятилетий в безопасности, не взваливая на свои плечи никакой ответственности, ничем не рискуя… Да если вдуматься, то Вселенная неудачников – это просто рай.

– Рай для растений, – сказал я.

В своем последнем заявлении Бивис ушел очень далеко от прежней риторики, в которой живописал все ужасы нахождения здесь.

– О, похоже, на призывном пункте на тебя вылили целый поток пропаганды, – сказал Бивис. – Я как-то ходил туда от нечего делать. Социки – это недолюди и все такое, да?

– Типа того. – Значит, в своих догадках относительно речи сержанта я оказался не так уж далек от истины. – Но разве это неправда?

– Правда в том, что Вселенная бесконечна, галактика – просто очень велика, а жизнь отдельно взятого человека – довольно короткий отрезок времени, набитый социальным неравенством и прочей несправедливостью, – сказал Бивис.