Питер Мариц — юный бур из Трансвааля - Ниман А. - Страница 19

Во-вторых, Сетевайо должен уступить правительству ее величества бухту Санта-Лючия, в которую иностранные корабли доставляют ему оружие, предназначаемое, по-видимому, для войны с англичанами.

В-третьих, наконец, необходимо, чтобы в столицу зулусов Улунди был допущен постоянный уполномоченный ее величества королевы Англии, который принимал бы участие в совещаниях вождя зулусов Сетевайо со своими сановниками по всем важнейшим делам.

Если Сетевайо согласится принять эти три условия, то правительство ее величества получит твердую уверенность в стремлении к миру вождя зулусов, и тогда дружественные отношения между обоими правительствами будут упрочены, а генерал-губернатор и верховный комиссар пойдет навстречу всем добрым желаниям Сетевайо, направленным ко благу его страны и народа. Пусть не опасается вождь зулусов враждебных шагов со стороны правительства ее величества королевы Англии: оно лишь стремится к миру и желает оградить себя от покушений со стороны воинственно настроенных зулусов. В заключение генерал-губернатор и верховный комиссар посылает свой привет вождю зулусов Сетевайо".

Невозможно описать бешенство, овладевшее к концу чтения письма вождем зулусов. Глаза его налились кровью и дико вращались, из груди вырывались проклятия и какие-то нечленораздельные звуки, пальцами он судорожно разрывал висевшие на его шее украшения. Октав опасался, что Сетевайо тут же хватит удар.

Придя немного в себя, он с лихорадочной поспешностью принялся отдавать приказания по войскам, проявляя невероятную энергию и распорядительность. Для всех было ясно, что война с англичанами неизбежна и близка. Теперь главная забота Сетевайо состояла в том, чтобы в этой войне буры стали на его сторону против англичан и уж в худшем случае не помогли бы последним против зулусов. Поэтому, отдав ряд распоряжений по армии для усиления ее боевой готовности и бдительности, он удалил всю свиту и, оставшись наедине с Октавом, обратился к нему с горячим призывом повести переговоры с бурами.

— Мудрый белый человек! — воскликнул он. — Ты теперь моя главная опора. Ты честный человек. Теперь я верю каждому твоему слову. Всё, что ты говорил об англичанах, всё, решительно всё исполнилось, как прорицание. Говори же, как повести дело с бурами. Ты сам видишь, какая мне грозит опасность!

— Я скажу тебе правду, Сетевайо, — отвечал Октав. — Трудно давать тебе советы после того, как ты обманул меня.

— Чем я обманул тебя? — воскликнул Сетевайо.

— Вспомни. Ты в моем присутствии отправил Сирайо к англичанам и указал, какие предложения надлежит ему сделать от твоего имени. О союзе с англичанами против буров тогда не было речи. Между тем английский генерал-губернатор в письме отвергает твой союз против буров. Стало быть, за спиной у меня ты действовал против буров. Как же могу я теперь выступить от твоего имени послом перед бурами? Если они узнают о твоем предложении англичанам, они не придадут значения ни мне, ни моим советам. Узнав, что ты замышляешь против них, они предпочтут соединиться с англичанами, чтобы раз навсегда покончить с опасностью, которая грозит им с твоей стороны. Вот что ты наделал, Сетевайо!

— Но ты скажи им то, что всегда говорил мне: англичане разделаются с нами, а потом и за них примутся.

— Да, так это, вероятно, и будет. Но вот видишь: я говорил это тебе, а ты все-таки обратился к англичанам. Я скажу им, но боюсь, что они тоже могут поступить не умнее: ведь твой пример посеял в них недоверие. Все вы здесь, в Южной Африке, натравлены друг на друга Англией и не доверяете друг другу. И вместо того, чтобы постараться это доверие завоевать, ты ухудшил дело.

— Белый друг! — вскричал Сетевайо. — Ты прав, я схитрил с тобой, но не будем ссориться. Надо исправить ошибку. Обещаю тебе, что я ни слова не утаю в переговорах с бурами, но уладь это дело! Исполни мою просьбу — и я щедро награжу тебя. Требуй от меня и сейчас всё, чего желаешь, — тебе ни в чем не будет отказа.

— Ничего мне не надо, — усмехнулся Октав. — Ты прав, сейчас не время для упреков за прошлые ошибки, но пусть они послужат уроком для твоих отношений с англичанами. Ну, хорошо: готовь к утру своего посла к бурам; завтра с ним и с молодым буром мы отправимся в путь.

— Благодарю тебя, белый друг. Так помни же: настаивай, чтобы буры заключили со мной военный союз, и мы побьем англичан.

— Не обольщайся преувеличенными надеждами, — возразил Октав. — Если удастся склонить буров хотя бы к тому, чтобы они не помогали англичанам, то и это будет успехом, которого я не жду. Их положение сейчас очень трудное: отказ в помощи англичанам, после того как те провозгласили подчинение Трансвааля Англии, будет сочтен уже за мятеж, за присоединение буров к зулусам, а это дело нешуточное. Я думаю, что скорей всего буры проявят свои обычные приемы: выдержку и осторожность. На словах они в помощи англичанам не откажут, а на деле сведут эту помощь к каким-нибудь пустякам.

Простившись с Сетевайо, Октав поспешил в свою хижину, чтобы поделиться с Питером Марицем важной новостью. Он нашел юношу крепко спящим. Растолкав его, он сказал, улыбаясь:

— Хочешь, парень, домой?

— А сейчас-то я где? — недоумевал тот спросонок. — Разве не дома?

— Протри глаза, — пошутил француз. — Домой, говорю я, домой, к матери, к своим, к овцам и быкам хочешь? Так собирайся, завтра чуть свет мы едем...

Юноша бурей сорвался со своей незатейливой постели и чуть не задушил француза в объятиях. Он заставил Октава раз пять со всеми подробностями передать всю историю переговоров его с Сетевайо, высказывал соображения насчет предстоящего путешествия, высчитывал, сколько дней проведут они в дороге, и под конец совершенно задергал Октава.

В течение этой сумбурной беседы француз только одно обстоятельство скрыл от юноши: неудавшуюся попытку Сетевайо заключить с англичанами союз против буров. О предложении, которое Сетевайо делал бурам, Октав рассказал решительно всё.

Ввиду важности миссии, которая была возложена на Октава, между ним и Питером Марицем было после долгого совещания твердо решено, что в случае какого-либо злоключения с одним из них второй продолжает свой путь к бурам и, лишь выполнив поручение, может вернуться к товарищу на выручку.

Вся ночь прошла в разговорах, совещаниях и подготовке, а рано утром, простившись с Сетевайо и знакомыми зулусами, Октав, Питер Мариц и брат вождя Сирайо, накануне вернувшийся от англичан, двинулись в сопровождении нескольких воинов к границам зулусской земли.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Возвращение в Трансвааль

Исполненный радостного возбуждения, ехал Питер Мариц на своем верном Скакуне. Только сейчас, предвкушая возвращение на родину, он почувствовал, как он по ней истосковался! Но странное дело: наряду с радостью, бившей из него через край, какая-то едва заметная грусть мелькала в его глазах, озиравших зулусские поля и селения, через которые пролегала дорога. И это не ускользнуло от проницательного француза.

— Ты что же, — заметил он приветливо, — не выспался или жаль чего-то?

И тут только юноша сам понял и распознал то смутное чувство, которое примешивалось к его радости.

— Представьте, господин Октав! — воскликнул он удивленно. — Вы, кажется, угадали: мне будто и впрямь чего-то жаль.

— И превосходно, — заметил гигант, сжимая ему руку выше локтя. — Очень бы плохо тебя рекомендовало, если бы не было этой жалости. Да, я постоянно тебе говорил: люди — везде люди, и люди — всегда люди. Вот мы год прожили среди зулусов, в чужой обстановке. Но в основном и главном — это те же люди, что и мы с тобой, только темнее. Так же трудятся, так же печалятся при неудачах и радуются при удачах, так же помогают друг другу в невзгоде, иной раз чаще, иной раз реже, чем среди белых, так же способны на великодушие и на низость и так же чутки, когда с ними поступаешь справедливо, чем они бедняги, не избалованы. О, если бы к внутреннему своему порабощению они были так же чувствительны и непримиримы, как к иноземному! И какой вздор эти сказки, распускаемые их врагами, будто черные не доросли до нормальных человеческих отношений, будто они вероломны, лживы и прочее! Вот тебе лучший пример — наши отношения с ними. Как они привязались к нам, как чутки были к малейшей услуге, к заступничеству за них, к справедливому и вежливому обращению с ними! Это и у нас, белых, наблюдается среди угнетенных слоев населения, но у зулусов это проявляется с особенной ясностью, потому что угнетение у них чудовищное...