Питер Мариц — юный бур из Трансвааля - Ниман А. - Страница 41

Побродив по лагерю, Питер Мариц подошёл к костру, вокруг которого расположились только что прибывшие гусары. Они не участвовали в войне с зулусами, — он отлично помнил с тех пор все войсковые части, — и не могли его признать. Между ними шла беседа о новых местах.

— Экий холодище! — воскликнул молодой гусар, потирая над костром зазябшие руки. — Я, когда плыли сюда, думал, здесь жарища, а тут впору блох морозить.

— Это только по ночам, — заметил Питер Мариц.

— А ты давно, старина, в Африке?

— Давненько. Ещё с зулусами дрался.

— Цел и невредим?

— Разик царапнули.

— Копьём?

— Нет, ассагаем в руку.

— Это что же за чертовщина — ассагай?

— Да вроде копья, только обычно его издали кидают.

— Эх, да и возились же вы с ними! Жаль, нас, гусаров, здесь не было. Нарубили бы мы котлет из этих зулусов.

— Нарубите теперь из буров, — утешил его Питер Мариц.

— Нарубишь из них... — недовольно заметил другой гусар. — Говорят, эти черти неуловимы, да и стрелять мастера.

— Стреляют-то они метко, но теперь, получив подкрепление, мы их живо прикончим, — заметил Питер Мариц.

— Кавалерии тут неудобно действовать, вот в чём беда, — пожаловался первый гусар. — На лошади по этим проклятым горам в атаку не кинешься, а буры, сказывали нам, лежат себе за камнями и кустиками да и постреливают на выбор. Подберись-ка к ним!

— Да, нелегко, что и толковать, — согласился со вздохом Питер Мариц. — Но ведь, надо думать, сегодняшними подкреплениями дело не ограничится. Где сейчас генерал Вуд?

— Когда нас отправляли, он стоял ещё в Натале, но поговаривали, что он должен был выступить на другой день. Я думаю, что через неделю он будет здесь с тысячными отрядами.

— Слишком они тянут, — пожаловался Питер Мариц. — Без солидных подкреплений мы ничего тут не сделаем.

— А ты, дружище, как я погляжу, не храброго десятка, — смеясь, вмешался в разговор рослый гусар со сбитой набекрень шапочкой. — Не беспокойся: с нами, с гусарами, у вас тут дело пойдёт по-иному. Меня не надо учить, я вижу по всему, что бравый Колли нас-то и дожидался; и попомни моё слово — завтра утром быть сражению. Нам бы только выманить этих бородатых пастухов в открытое поле, а уж там пойдёт потеха! Посмотрел бы ты, что мы делали в Афганистане под командой генерала Робертса! Накрошили там капусты из этих желтолицых дураков с их бараньими шапками. То же и здесь будет, вот посмотришь!

В это время из дверей освещённого дома вышла группа офицеров и направилась к восточной части лагеря, оживлённо разговаривая на ходу. Когда они проходили мимо костра, Питер Мариц без труда узнал среди них генерала Колли. Он перестал поддерживать беседу с гусарами, выждал минуту и, не торопясь, поднялся.

— Пойти разве к шотландцам виски хлебнуть, — проговорил он, потягиваясь.

— Ступай, ступай, — поощрил его высокий гусар, — это не вредно перед сражением, да и после сражения полезно. У шотландцев всегда есть запасы этого добра.

Питер Мариц отошёл от костра и направился к шотландцам, занимавшим восточную часть лагеря. Расположившись вокруг костров, они действительно тянули пунш из виски и курили. Молодой бур наметил себе костёр неподалеку от остановившейся группы офицеров с генералом Колли и, подойдя, поклонился.

— Жорж, — сказал один из шотландцев, — подвинься малость, этому бедняге надо согреться. Вишь как он закутался!

— Лихорадка проклятая замучила, — молвил Питер Мариц, поблагодарив и присаживаясь к костру.

Офицеры стояли шагах в десяти, и разговор их ясно был слышен.

— Самое удобное время, — говорил, жестикулируя, генерал: — настолько темно, чтобы остаться незамеченными, и настолько светло, чтобы не сбиться с дороги. Часа два пути, не более. Аванпосты буров тянутся дугою вот так, — он обвёл рукой полукруг, — но на юге путь открыт, и, если обойти по горам, ни одна бурская скотина нас не заметит.

— Ты, верно, оглох от лихорадки, — вдруг насильно оторвал Питера Марица от поглотивших всё его внимание слов генерала сосед по костру. — Я уже второй раз тебя спрашиваю: разве драгунам полагаются по уставу вот эдакие брюки?

И он указал на выглядывавшие из-под шинели кожаные жёлтые брюки Питера Марица.

У того сразу перехватило дыхание. Молнией мелькнуло в его голове всё то ужасное, что должно было сейчас произойти. Но он подавил волнение и ответил с оттенком беспечности:

— Брось, старина! Нам здесь не до этих тонкостей. Вот потреплись с моё в этих проклятых горах, так рад будешь чем угодно прикрыть грешное тело. "По уставу!" Это тебе, дружище, не парад, а война.

— Справедливо! — подхватил другой шотландец. — Вот и у нас в походе...

И они оживлённо заговорили между собой, оставив в покое Питера Марица и дав ему возможность подслушать беседу офицеров.

— Да, — говорил Колли, — гора крута и подъём будет труден, но зато какая превосходная у нас будет позиция! Ровное плато с каменными глыбами по краям, дающими великолепное прикрытие стрелкам. У меня только одно сомнение: удастся ли нам втащить туда хотя бы одно орудие? Животным туда не взобраться, об этом и думать нечего, но нельзя ли при помощи людей? Как вы считаете, любезный Ромилли, ваши молодцы боадицейцы не справились бы с этой задачей?

Высокий офицер, судя по мундиру — из морской бригады, ответил почтительно, но с достоинством:

— Если, генерал, это в пределах человеческих сил, то орудие будет туда доставлено.

— Благодарю вас. Непременно надо будет постараться, — продолжал Колли. — Ведь наше единственное преимущество перед бурами — это артиллерия: в ружейном огне нам с ними не состязаться. Они теряют одного, в то время как мы — десять. Правда, до сих пор преимущество господствующей позиции было на их стороне, и потому-то я придаю такое решающее значение занятию Маюбы: там мы получим качественный перевес позиции над бурами, если только проделаем этот маневр незаметно. Я готов признать, что до сих пор буры пользовались горными позициями лучше нас, и в этом отношении я не стыжусь у них кой-чему поучиться. Но я думаю, что если эти бравые шотландцы займут хорошую позицию, то их из неё сам дьявол не выбьет. Ваше мнение, майор Гэй?

— Благодарю вас, генерал, за лестный отзыв о моих шотландцах, — учтиво, но сдержанно произнёс офицер с клетчатым пледом через плечо. — Они, конечно, исполнят свой долг, как всегда. Тем не менее я прошу позволить мне высказать одно сомнение.

— А именно?

— Я имею лишь самое общее представление о том, что собой представляет гора Маюба. Но по опыту должен сказать, что позиция на вершине горы в две тысячи футов едва ли хороша. Это чересчур высоко. Взобравшись на такую позицию, мы сами себя отрежем от путей сообщения, в том числе и от путей отступления, и, в сущности, будем обречены на неподвижность.

— Вы ошибаетесь, майор! — воскликнул генерал Колли. — У подножия горы будут мною расположены для связи с лагерем и для прикрытия на случай отступления две роты и эскадрон гусар.

— Всё равно. Позиция на высокой и обособленной горе сама по себе опасна. Она неудобна для перестрелки, и защищать её неимоверно трудно. Гора не может иметь повсюду ровные скаты. Несомненно, там имеются всевозможные уступы, глыбы, вероятно, есть и кустарник — вот вам и готовое прикрытие для неприятеля, который окажется неуязвим при нашей неподвижности и для которого мы окажемся чем-то вроде птенцов, высовывающих головы из гнезда.

— Бог знает, что вы говорите, майор Гэй! Вы просто незнакомы ни с театром войны, ни с неприятелем. Да ведь плато — неприступная позиция! Как только бур высунет голову над краем плато, наши солдаты преспокойно подстрелят его, как куропатку, оставаясь за своими прикрытиями. Да буры и не пойдут в атаку, к этому они непривычны, неспособны. Лезть в гору, подставляя себя под выстрелы, — это не по ним. Они превосходные стрелки, но исключительно из-за надёжных прикрытий. Будь они хоть в малой мере способны к атаке, то уж давно атаковали бы нас после этих горестных поражений при Лангес-Неке и Шайнс-Хоогте, когда мы были совершенно бессильны. О чём же говорит их бездействие? Ясное дело, о чём: о неспособности к атаке, о незнании военной тактики. Нет, майор, вы жестоко заблуждаетесь: план великолепен, остановка за его выполнением, быстрым и решительным. Попомните моё слово: войну решит взятие Маюбы. Через четыре дня подоспеет со своей армией генерал Вуд, и если мы до той поры удержимся на горе, легко будет установить с ним сношения при помощи гелиографа. И тогда мы сразу будем угрожать бурам с двух сторон: генерал Вуд из лагеря, мы с Маюбы. Бурам останется одно — сложить оружие и просить мира. Тогда мы сами определим меру нашего великодушия. Они, надо им отдать справедливость, прекрасно обращаются с нашими ранеными, о чём я и доносил уже правительству, но всё же они бунтовщики, а бунтовщикам нельзя делать уступки. Положат оружие — тогда разговор другой... Итак, господа офицеры, сейчас уже, — генерал вынул часы и повернулся к костру, — половина первого. Через полтора часа мы должны быть у подошвы Маюбы, а на заре наши пушки должны разбудить буров.