Вечный ястреб - Геммел Дэвид - Страница 11

– Каков он собой? – спросил Драда.

– Высокий, – пожал плечами Онгист. – Ловкий. Хороший боец. Уверенный.

– Тогда к его совету надо прислушаться. Ты не пытался его раздразнить?

– Пытался.

– А он что?

– Улыбался, ничего больше. Я сказал, что аэниры сотрут их с лица земли. Советовал идти к Асбидагу и просить мира. Он ответил, что передаст своим старшинам мои мудрые речи – и только.

– Проклятие, мне это не нравится, – пробормотал Драда. – Самый опасный враг тот, кто не поддается гневу.

Онгист с ухмылкой обнял его за плечи:

– Ты у нас известный мыслитель. Кстати, мальчишка, которого он назвал своим сыном – тот самый, кого наш отец подколол у ворот города.

Драда выругался.

– И он вопреки этому не чувствует гнева? Меня уже дрожь пробирает.

– Я знал, что тебе понравится. Сколько, говоришь, человек подобрали этого парня, Тостиг?

– Всех я не видел. Они сидели в кустах.

– А видел скольких? – подхватил Драда, понимая, что Онгист не зря задал этот вопрос.

– Я видел только их вожака. А что? Сколько, он сказал, их там было?

– Он ничего не сказал, – усмехнулся Онгист. – Я и так знаю.

– Да будь ты проклят! – рявкнул Тостиг и отошел.

Драда подвел Онгиста к поваленному стволу, где еще недавно горел костер Касваллона.

– С чего это он? Я не понял.

– Не было никаких двадцати горцев. Был только один, тот самый. Головой могу поручиться.

– Да, пожалуй, ты прав. Он назвался тебе?

– Касваллон из Фарлена.

– Касваллон… Будем надеяться, у них не все такие, как он.

– Хоть бы и такие. Где им устоять против тридцати тысяч аэниров?

– Это верно, но мы их численности не знаем. Только предполагаем, что во всех кланах наберется не больше семи тысяч бойцов – но что, если мы ошибаемся?

– Что же ты предлагаешь?

– Обращаться с ними помягче. Завязать торговлю, добиться, чтобы они нас хорошо принимали, а там видно будет.

– Ты думаешь, они настолько глупы, что пустят нас в горы?

– Почему нет? Другие народы нам не чинили препятствий. И те, кого в кланах недооценивают – такие наверняка найдутся, – со временем перейдут к нам.

– Я думал, отец хочет напасть на них летом.

– Хочет, но я его отговорю. Внизу еще остались три незахваченные области, и поживиться там можно лучше.

– Мне здесь нравится. Свой дом я хотел бы построить в горах.

– Скоро построишь, брат. Обещаю.

Оракул сидел один, глядя в огонь. Ночью ему приснилось войско со сверкающими копьями и развернутыми знаменами.

Красный ястреб реял на черном поле, разбитый враг бежал с поля битвы. Королева-воительница Сигурни воздела в лучах заката свой меч…

Он видел это наяву, в молодости, когда ушел за Врата в другую страну. Старик запахнулся в серый плащ, вытянул ноги к очагу. Он смотрел на свои сморщенные, в бурых пятнышках руки и вспоминал, как когда-то…

– Грезишь о былой славе? – спросил Талиесен.

Оракул дернулся, выбранился, сказал:

– Подвинь стул к огню.

Друид был мал ростом и худ как скелет. Жидкие волосы и бороденка липли к черепу, как туман, но карие оленьи глаза под четкими бровями странным образом сохраняли молодость и веселье. Его плащ был сшит из множества перьев – синие от зимородка, черные от ворона, серенькие от ржанки, стальные от орла.

Он прислонил свой длинный посох к стене пещеры, сел рядом с Оракулом и произнес тихо:

– Стало быть, парень уже здесь.

– Ты сам знаешь, что да.

– И это грозит гибелью всему, что нам дорого.

– Да, по твоим словам.

– Ты мне не веришь, Оракул?

– Будущее – мягкая глина. Не может оно затвердеть так, чтобы его нельзя было вылепить заново.

Друид вполголоса выругался.

– Уж ты-то должен понимать, что прошлое, настоящее и будущее переплетены, как уток и основа в ткани. Неужели, побывав за Вратами, ты так ничему и не научился?

– Я узнал, что гордыня есть грех – довольно и этого.

– Ты похож на старца, утомленного жизнью.

– Таков я и есть. А вот ты почему жив до сих пор? Ты был стариком, когда меня еще грудью кормили.

– Я был стариком, когда еще твоего деда грудью кормили.

Оба помолчали, глядя на пламя, и наконец Оракул со вздохом спросил:

– Зачем ты здесь?

– Сигурни прошла во Врата. Теперь она в пещере на Хай-Друине.

Оракул облизнул внезапно пересохшие губы.

– Как она там, наша девочка?

– Девочка? – с сухим смешком повторил Талиесен. – Она старуха, тебе ровесница. Я же говорил, ты ничего не смыслишь в работе Врат.

– Пусть так, будь ты проклят. Я спросил, как у нее дела.

– Она тяжело ранена, но я ее вылечу.

– Могу я ее повидать?

– Нет. Это было бы неразумно.

– На что же тогда я тебе понадобился?

– Возможно, ты сумеешь кое в чем мне помочь.

– В чем именно?

– Что стало с мечом, который ты у нее украл?

– Это была плата за все, что я для нее сделал, – покраснел Оракул.

– Не оправдывайся, Каразис. Твой поступок привел к новым войнам. Сигурни ты обошелся намного дороже своей настоящей цены, а в довершение всего украл Скалливар. Ты говорил, что потерял его, когда пробивался обратно к нам, но я тебе больше не верю. Скажи, что случилось на самом деле.

Оракул ушел в заднюю часть пещеры и принес длинный, завернутый в ткань предмет. В свертке, когда он размотал его на столе, блеснула серебристая сталь меча.

– Хочешь его унести?

Талиесен вздохнул и снова прикрыл меч полотном.

– Нет, чума тебя забери! Ты пересек нити времени и умрешь, так и не узнав, что за хаос ты породил. Я пытался поправить дело, но породил лишь новые неприятности.

– О чем это ты толкуешь?

– Без меча Сигурни обречена на поражение и на смерть.

– Ты сам сказал, что она сейчас здесь!

– Это правда. Я пытался помочь ей, Каразис, но она умерла. Я пересек Нити и нашел в другом мире другую Сигурни, но и она погибла. Раз за разом я уходил за Врата, и всякий раз она умирала. Я сдался, но после вернулся к своей задаче и обнаружил еще одну Сигурни, обреченную умереть молодой. Она одержала победу над своим первым врагом, а затем над вторым, графом Джасти. В этом ей помог некий Каразис. Ты помнишь эту историю, верно? – Оракул отвел глаза. – Каразис, укравший у нее меч. Но на сей раз она попросила, чтобы Скалливар ей вернул я, чего никогда раньше не было. Я не знал, что мне делать, и тут она вдруг оказалась здесь – победоносная королева с этим самым мечом в руке!

– Я не хочу расставаться с ним, – прошептал человек, звавшийся когда-то Каразисом.

– Как же ты, при всех твоих дарованиях, превратился в такую развалину? – тихо спросил Талиесен.

– Я хотел стать королем. Героем. Хотел, чтобы обо мне слагали песни и рассказывали легенды. Разве это так уж постыдно? Скажи, она была хорошей правительницей?

– Она выиграла свою последнюю битву, сплотила кланы на сорок лет и всегда будет жить в преданиях горцев.

– На сорок лет? – усмехнулся Оракул. – И победила в той битве. – Он принес кувшин с медом, два кубка. – Выпьешь со мной?

– Пожалуй.

– Сорок лет, – опять повторил Оракул. – Надо же! Я бы не смог.

– Расскажи мне о мальчике. О Гаэлене.

– О Гаэлене? – Оракул заставил себя вернуться к настоящему. – Хороший парнишка. Смекалистый и отважный. Он пришелся мне по душе, и Касваллон не пожалеет, что взял его к себе в дом.

– Ну а Касваллон что поделывает?

– Держится наособицу, как всегда. Он мне как сын, он избавляет меня от стыда, который я претерпел…

– Ты рассказывал ему о своих прошлых делах? – Талиесен подался вперед и впился глазами в Оракула.

– Нет. Я сдержал обещание и никому не открыл тайны иных миров. Ты сомневаешься?

– Нет. Ты упрям и горд, но клятвопреступником не был никогда.

– Зачем тогда спрашивать?

– Затем, что в старости люди дряхлеют и становятся слабыми.

– Я пока еще не одряхлел, – с негодованием заметил Оракул.

– Верно, не одряхлел.