Искушение богини - Гейдж Паулина - Страница 66

– Я послал часть своих людей за стены сжигать тела убитых нубийцев, – извиняющимся тоном пояснил Джезеркера-сонб. – К несчастью, врагов, которые не смогли уйти от нас, было не так много.

– А где остальные? – резко спросила Хатшепсут. Комендант поглядел на нее, отмечая про себя твердый, квадратный подбородок, плечи, напряженные даже в минуту отдыха. «Это тебе не хорошенькая, избалованная дворцовой жизнью царевна», – подумал он и с возросшим уважением ответил:

– Они преследуют врага, но, боюсь, это затея бессмысленна. Под моей командой всего несколько сотен человек, и хотя мы охраняем границу, улаживаем бесконечные распри и усмиряем кровавые бунты, для настоящего боя этого недостаточно. Я приказал людям только покусывать кушитов с флангов, больше ничего. Весть о падении первой крепости дошла до нас вовремя. Когда враг пришел, мы были уже готовы и отбивали все их атаки до тех пор, пока они не поняли, что нас им не взять. Мы осыпали их стрелами со стен, и тогда они развернулись и ушли в глубь пустыни, но чего они хотят – зайти с другой стороны или двинуться дальше, – я не знаю; во всяком случае, домой возвращаться не собираются. Я видел среди них много вождей и лучников, так что, по-моему, они хотят прорваться в Египет и пограбить там.

– Глупые, тщеславные мечты! – возмутился пен-Нехеб. – Не понимаю, как этим нубийцам не надоест бунтовать и каждый раз быть битыми.

– Они заслуживают того, чтобы мы ввели в их страну постоянные войска, – заметила Хатшепсут, – ибо они слишком бестолковы, чтобы управлять своими делами самостоятельно. Их счастье, что Египет оказался как раз в середине их земель! Мы заботимся об их благополучии, принимаем у себя в Фивах, вникаем в их внутренние дела, и что взамен? Они угоняют наш скот, режут беззащитных крестьян, убивают солдат, а мы удивляемся.

Вернулся слуга с копченым мясом и кувшинами дешевого горького пива, и, пока они без всяких церемоний ели и пили, стало совсем темно. Покончив с едой, Хатшепсут послала Нехези за остальными генералами и командирами – Джехути, Яму-Нефру, Сен-Нефером и прочими; тот быстро выполнил ее поручение. Джезеркерасонб одним взмахом руки очистил стол, и все устроились вокруг него на принесенных стульях.

– Начинай, – приказала Хапусенебу Хатшепсут. Поклонившись ей, мужчины приступили к совету.

– Сколько у кушитов войска? – спросил Хапусенеб Дже-зеркерасонба.

Тот едва заметно улыбнулся.

– Разумеется, именно этот вопрос и должен волновать вас прежде всего, – сказал он. – Знайте же, что, по моему мнению, у врага не меньше трех с половиной тысяч воинов, в основном пеших, вооруженных тяжелыми дубинами и топорами, но восемь или девять сотен из этих тридцати пяти имеют еще и луки.

Брови у всех поползли наверх, а молодые генералы тревожно заерзали на своих сиденьях. Враг выставил против них силу большую, чем они предполагали.

– Эскадроны? – быстро спросил пен-Нехеб. Командующий гарнизоном презрительно вздернул губу.

– Колесниц у них нет. И дисциплины тоже. Вожди ведут за собой людей и поднимают страшный шум, но в основном этот сброд мечется туда-сюда, убивая где придется. Будет совсем не трудно взять их в кольцо.

– И уничтожить.

Слова Хатшепсут упали точно кусочки льда, и все посмотрели на нее.

– Я хочу, чтобы вы понимали, все до единого, – продолжала она, стиснув руки под широким плащом, – что приказу фараона надлежит повиноваться. Ни одного мужчины не щадить. Всех предать топору. Я не хочу править, барахтаясь в реках египетской крови, и участь этих бунтарей должна стать примером для всякого, кто вздумает бросить вызов истинной власти Египта. Должно пройти много времени, прежде чем обитатели этой грязной и неухоженной земли отважатся вновь поднять недостойную руку на своих повелителей, а я найду и другое применение моему золоту и моей армии, кроме ведения бесконечных войн. Мои солдаты не разжиреют от безделья. – И царица едва заметно улыбнулась Джезеркера-сонбу. – Число постоянных войск не уменьшится, но войн я не потерплю.

И, словно подчеркивая последние слова, ее рука с грохотом легла на стол, а драгоценные кольца хищно блеснули перед глазами собравшихся.

– Мой дед вынужден был воевать, чтобы вернуть себе царство, мой отец воевал, чтобы сохранить его, но мне воевать незачем. Пока я правлю, Египет будет жить в мире. И запомните это, вы все. Я сказала.

Нехези кивнул:

– Ваши слова мудры, ваше величество. Ни один мужчина не должен уцелеть.

– Но ни одна женщина или беспомощный ребенок не должны пострадать. – Хатшепсут предостерегающе подняла руку. – Я не потерплю, чтобы мои солдаты грабили или мародерствовали, словно какие-нибудь язычники. Всю награду, когда придет время, они получат из моих рук.

Военачальники закивали, а Хатшепсут ощутила на себе холодный, оценивающий взгляд негра, но, когда она посмотрела на него, тот не мигая рассматривал Хапусенеба.

– Как далеко ушел враг? – спросил Джехути. Комендант не замедлил с ответом:

– Не более чем на день пути, к тому же идти быстро они не смогут, так как мои люди будут постоянно раздражать и утомлять их своими вылазками.

– Тогда через три часа мы выступаем снова, – сказал Хапусенеб. – Пусть люди отдохнут, пока можно. Если Амон нас не оставит, утром нам предстоит бой.

Хатшепсут наблюдала, как по лицу Нехези расплывается медленная, скрытая улыбка.

Пен-Нехеб удовлетворенно крякнул.

– Так тому и быть, – сказал он. – Если мы нагрянем на них с тыла, то никакой сложный план боя нам не понадобится. Наверное, лучше всего будет поставить впереди ударный отряд и царских храбрецов с ними, на оба фланга поместить по эскадрону колесниц, а пехоту держать замыкающими. Ваше величество, может быть, вы выступите вместе с пехотой, под охраной копейщиков?

В его голосе явственно звучала мольба, но она только встряхнула головой, отбрасывая назад волосы.

– Я – командир царских храбрецов, а значит, куда они, туда и я. Не бойся, Нехези, тебе не придется опекать меня, вместо того чтобы крушить врагов. Я – бог, и мне ничто не страшно. Приказываю тебе заниматься только твоим прямым делом.

– Вы – командир царских храбрецов, а значит, мой старший офицер, и я повинуюсь только вам, – ответил он, и в его черных глазах она прочла одобрение. – Но как генерал я обязан поставить царских храбрецов туда, где им следует быть. Поэтому они пойдут позади ударного отряда и в случае необходимости будут прикрывать вас.

Она склонила голову:

– Тогда давайте поспим, пока можно, ибо мы все устали. Когда все будет кончено, я пошлю твоих людей назад, Джезеркерасонб. Ваша храбрость не останется без награды.

Все поднялись и, с поклоном пожелав ей спокойной ночи, поспешно разошлись.

Следующие три часа Хатшепсут провела, забывшись на койке коменданта крепости тревожным сном: ей снились гиены, они тащили тело Сенмута, а из глубоких ран у него на груди и шее хлестала кровь. Он был еще жив и отчаянно молил ее о помощи, но ее ноги словно приросли к одному месту, она лишь стояла и плакала. Наконец он перестал звать, и гиены скрылись за горизонтом, волоча его за собой, точно безжизненную неуклюжую куклу.

Менх разбудил ее, когда в пустыне еще стояла ледяная ночь, и они начали готовиться к последнему броску. Солдаты уже выстроились в боевой порядок, меж ними со словами наставления и ободрения ходили офицеры. Фланги были заняты колесницами, возничие проверяли и перепроверяли упряжь и маневрировали напоследок, а солдаты за их спинами приспосабливались держать равновесие в тряских экипажах и готовили к бою оружие. Повсюду быстро, без лишних слов, снимали и складывали палатки, гасили костры. За воротами Хатшепсут простилась с Джезеркерасонбом. Было еще совсем темно, никаких признаков зари не появилось.

– Мой брат Ваджмос, – сказала она, – ты знал его?

Не отдавая себе отчета, она заговорила о нем так, точно его уже не было в живых, и это не укрылось от внимания помрачневшего офицера.

– Я часто встречал его, – ответил он. – Он был прекрасным человеком и достойным командиром, которого любили подчиненные.