Акваланги на дне - Шерстобитов Евгений Фирсович - Страница 24

— Акваланги!

— Спокойно, есть, говоришь, это ты молодец. Значит, ты около шестого? Жди, сейчас выезжаю.

Пограничник смотал провод.

— Садись на камни, — сказал серьезно, — и не мешай.

— Послушайте, — вдруг встрепенулся Ромка, — у вас сигнал три красных есть?

— Ну, есть, — отозвался тот. — Зачем тебе?

— Понимаете, фелюга сейчас как раз на том месте стоит, вроде буйка на якоре… А они вдруг возьми да и снимись с места куда-нибудь… Тогда труднее будет место определить.

— Ясно, — сказал солдат и достал ракетницу.

Через минуту в небе, прямо над фелюгой, рассыпались три красные звездочки.

— Это еще что такое? — спросил режиссер.

— Это сигнал, — сказал моторист, — мне сигнал. А означает он: застопорить, лечь в дрейф, ждать проверки.

— Нас еще проверять будут, — встревожился Канатов.

— Да нет, — усмехнулся моторист, — просто велят с места не сходить…

Минут через десять наверху, где шла дорога, прошумела машина, скрипнули тормоза и стукнули дверцы. А еще через две минуты спустились к камням майор Алексеев, капитан Никифоров и двое солдат с собакой.

— Рассказывай.

Он рассказал.

— Вот ведь как получилось, да? — улыбнулся Ромка. — Просто повезло.

— Почему повезло? — удивился капитан Никифоров. — Наоборот, очень закономерно. Они, киношники, выбирали себе место какое? Тихое, безлюдное, укромное. Какое место ему нужно было? Тоже тихое, безлюдное, укромное. И дальше… Ты же искал эти акваланги вчера, ты их хотел найти! Если бы ты ничего не знал о них, ты бы не обратил внимания на эту лямку. Понял теперь? Все логично, все как положено.

— А почему он оставил их здесь? А как попал на пляж? Пешком? — спросил Ромка.

— Погоди, погоди, — перебил майор Алексеев. — Почему ты сказал «их»?

— Так ведь я видал несколько аппаратов.

— Не ошибаешься?

Он пожал плечами.

— Может, показалось…

— Ничего, — успокоил капитан, — через несколько минут мы будем знать точно.

— Тогда это что-то другое, — сказал Алексеев, — возможно, резервный склад, база. Оставил основной груз здесь и совсем в каком-нибудь новом аппарате с запасом всего на полчаса добрался до пляжа.

Залаяла собака. Под кучей камней солдаты обнаружили пустой термос, остатки еды.

— Вот нахал! Еще закусывал здесь. У нас позавчера здесь поста не было. Этот участок обслуживается подвижным нарядом. Отсюда идти на дорогу не решился — дорога вся на виду. А здесь оставил груз, подышал свежим воздухом, подождал, пока на пляже будет полный аншлаг… Все логично…

Из- за мыска на полной скорости вылетел глиссер спасательной станции. Капитан замахал фуражкой, глиссер сбавил ход и, осторожно лавируя между камнями, пошел к берегу. За рулем сидел Тимофей Васильевич, а пассажиром был Суходоля с аквалангом.

Никифоров, Алексеев и Ромка, прыгая с камня на камень, добрались до глиссера, и Тимофей Васильевич помчал их к фелюге.

— Привет деятелям кино! — пожимая руку режиссеру, весело сказал капитан. — Так сказать, от рядовых зрителей.

— Здравствуйте, — ответил Егор Андреевич и удивился: — И наш дублер здесь?! Будем сниматься, Марченко?

Ромка посмотрел на капитана.

— Конечно, — быстро отозвался тот, — так торопил меня, мне, говорит, сниматься еще надо… Забирайте своего дублера, и прошу, пожалуйста, выбирайте любое место — море большое.

— Как выбирать, — сказал оператор, — мы уже выбрали, здесь и есть наше место.

Тут Никифоров вздохнул…

— Здесь, к сожалению, нельзя… не можем мы вас такому риску подвергать. Обнаружил здесь Роман Марченко подводную мину, с войны, видать, еще… так что тут сейчас не до вас будет… Показывай, Ромка, где она там пристроилась.

Ромка спрыгнул к дяде Вале в глиссер.

— А нам, значит, сматывать удочки? — уточнил режиссер.

— И чем скорее, тем лучше, — рассмеялся Никифоров. — Да вы езжайте в Голубую бухту… Красота-то там какая! Простор! А вода, вода идеальная, не то что здесь…

— И мин, наверное, меньше? — спросил Канатов.

— За это я ручаюсь, — сказал капитан весело, — ни одной. Так что вашему дублеру и отвлекаться не придется.

А Ромка уже орал в воде:

— Вот здесь, здесь, дядя Валя!

На фелюге выбирали якорь.

— Спасибо, Марченко, — сказал капитан, — отправляйся теперь с ними. И уж, пожалуйста, без фокусов.

— Хорошо, Алексей Дмитриевич, — весело отозвался Ромка, — постараюсь.

Часть третья. ЛИЦОМ К ЛИЦУ

Прошло две недели.

Нос у Володи давно зажил, и съемки продолжались. Уже отсняли все сцены во дворе. Уже приехал в Прибрежное дрессировщик с огромным волкодавом и Володю и Оксану начали приучать к свирепому псу. Уже успел сняться на причале главный шпион — актер Саврасов и уже улетел обратно в Киев, где он снимался еще в двух картинах.

И ребята уже снимались несколько раз. И Захар, и Тимка, и Костик, и Степа, Костик Мазурук даже слова в одном кадре говорил. Егор Андреевич еще и похвалил: «Молодец, Костик».

Позавидовал этому только один человек — Захар. Как назло, слов ему не давали, зато все время требовали, чтобы он находился в кадре. Лежит, скажем, Володя на пляже — круглая физиономия Захара обязательно рядом. Или снимают Володю на причале — так Захара опять рядом ставят, будто он рыбу ловит. А когда снимали, как Володя с Оксаной шли по поселку, то Захар даже на первом плане стоял, будто он из-за забора смотрит.

Уже привезли первый «материал» — так называют киношники отснятую и проявленную пленку, и в местном кинотеатре вся группа смотрела его. Ромку пригласила Оксана. Он сначала боялся, что его не пустят. Но боялся напрасно, все наоборот вышло. Во-первых, стоящий у входа Канатов еще шире распахнул двери — «проходи, дублер, не робей!». А во-вторых, в зале уже сидели и Костик, и Тимка, и Степа, и, конечно, Захар.

— Меня Людмила Васильевна пригласила, — сказал Лукашкин важно, — без тебя, говорит, и просмотр не начнем.

Тут прошел мимо них Егор Андреевич, они наперебой поздоровались.

— А что же ты стоишь? — хитро посмотрел на Ромку режиссер. — Садись, садись, искатель приключений и ловец крабов. Сейчас тебя будем смотреть. Начали, начали, товарищи! — громко сказал он в зал.

Администратор отчаянно загремел железным засовом, закрывая дверь, и в зале погас свет.

Оксана в темноте нашла Ромкину руку и потащила мальчика за собой между кресел на самые центральные места.

— Лучше видно будет, — сказала шепотом.

На экране появился двор Телятниковых, знакомая терраса, лодка и разбросанное по земле белье. Володя, наклонившись, собирал белье, и в кадр входила Оксана. Она была там, на экране, еще лучше, еще обаятельнее, еще красивее.

Еще и еще раз там, во дворе, собирал белье Володя и входила Оксана. Потом, тоже много раз, уже одна, и крупным планом, Оксана заразительно смеялась и подавала поднятые носки в сторону, за рамку экрана. За этим кадром шел другой: теперь уже Володя был один, он брал носки из-за кадра и поднимался, растерянный и обалдевший.

Ромка покосился вправо. Ну, сколько можно смотреть одно и то же?

А в зале работали.

— Видишь, Вовка, — говорил громко режиссер, — какой ты в этом кадре злой-презлой…

— А грим слабоват, братцы, — слышался голос оператора. — Валентина Федоровна, придется переходить на одиннадцатый тон…

— Не уверена, — отвечал спокойный женский голос.

— А вы попробуйте…

— Попробовать, конечно, попробуем… а все-таки не в гриме дело…

— Боже! — вдруг пугался кто-то. — Она же не в тех тапочках!

— Халтура! — возмущенно говорил режиссер. — Второй план меня не устраивает… просто ни к черту не годится… Этот план будем переснимать…

Ромка не понимал, о чем они все говорят, да он и не видал, что делается на экране. Он видел только один профиль и чувствовал локтем ее локоть.