Девушка из Дании - Дэвид Эберсхоф - Страница 33

33

перевел Эйнара в комнату с двумя маленькими окнами и складной ширмой на колесиках.

Он спал, пока Герда рисовала. Она рисовала Лили, спящую на кровати в институте. Если рентгеновский луч обнаружил опухоль, и доктор Хекслер удалил ее, что тогда произойдет? Неужели она больше никогда не увидит Лили на лице Эйнара, на его губах, в бледных зеленых венах, которые бежали по его запястьям, как реки на карте? Она связалась с доктором Хекслером в первую очередь чтобы успокоить Эйнара… Или это могло успокоить ее тоже? Нет. Она позвонила Хекслеру из маленькой будки на почте, потому что знала - она должна что-то сделать для Эйнара. Разве это не ее обязанность - удостовериться, что он получил надлежащее внимание? Если она пообещала себе что-нибудь, то никогда не позволила бы своему мужу ускользнуть. Не после Тедди Кросса. Герда подумала о крови, растекающейся из носа Эйнара и просачивающейся через платье Лили.

Эйнар повернулся. Он побледнел, и Герда положила на его лоб теплую ткань. Часть ее надеялась, что Хекслер даст указания Эйнару жить свободно под личиной Лили, чтобы она могла устроиться продавцом за стеклянным прилавком универмага Фоннесбех. Часть Герды желала быть замужем за самым скандальным человеком в мире. Ее всегда раздражало, что люди считали, будто выйдя замуж, она станет искать спокойной жизни.

“Я знаю, что ты будешь счастлива, как твои мать и отец”, - написала ей кузина из Ньюпорт-бич после свадьбы Герды с Эйнаром.

“Но я не такая”, - говорила себе Герда, сжигая письмо в железной печи, - “Мы не такие, как они“. Это произошло задолго до появления Лили, но даже тогда Герда знала, что вышла замуж за человека, который покажет ей то, чего она никогда не знала. В первый раз то же самое Герда почувствовала в Тедди, и хотя с ним это чувство оказалось ошибкой, Эйнар был другим. Он был странным. Он почти не принадлежал этому миру, и чаще всего Герда чувствовала, что тоже не принадлежит ему.

      Обледеневшие кусты доктора Хекслера дрожали от ветра под окном. Другое окно палаты выходило на море. Облака на небе были черными и жирными, как чернила на воде. Рыбацкое судно изо всех сил пыталось вернуться в гавань.

Но как Герда могла оставаться замужем за мужчиной, который иногда хотел жить, как женщина?

- Я не позволю, чтобы что-то подобное меня остановило, - сказала Герда себе, рисуя в блокноте. Герда и Эйнар делали то, что хотели. Никто не мог заставить ее поступать так, как ей не хотелось. Возможно, им придется перебраться туда, где их никто не знал. Туда, где о них ничто не говорило - ни сплетни, ни фамилии, ни ранее сложившаяся репутация. Ничего, кроме их картин и тихого шепота Лили. Герда была готова на это. Она не была уверена, ради кого или чего, но она была готова.

      Эйнар снова пошевелился в постели, изо всех сил стараясь поднять голову. Лампочка над его головой оставила на лице желтый свет, и его щеки потускнели. Разве он не выглядел хорошо сегодня? Возможно, Герда не уделяла достаточно внимания Эйнару в течении последних нескольких месяцев. Может, он заболел на ее глазах, а она до сих пор не замечала? Как бы она ни была занята, - писала, продавала свои работы, писала Хансу в Париж о том, чтобы устроить визит Лили, о наличии квартиры в Марэ с двумя фонарями (один для нее и один для Эйнара), - за всем этим, возможно, Герда пропустила что-то серьезное, исчезающее в лице ее мужа. Она подумала о Тедди Кроссе.

- Герда, - заговорил Эйнар, - я в порядке?

- Будешь. Отдохни еще немного

- Что случилось?

- Это был сильный рентгеновский снимок, не о чем беспокоиться

Эйнар прижался лицом к подушке и снова уснул. Вот он, муж Герды, с его прекрасной кожей и маленькой головой с висками, которые слегка помяты, почти как у младенца. С носом, трепещущим от дыхания, с запахом скипидара и талька. Кожа вокруг его глаз покраснела, почти сгорела. Герда сменила ткань у него на лбу.

- Наконец-то, - сказала Герда, когда пришел доктор Хекслер.

Они с Гердой вышли в коридор.

- С ним все будет в порядке?

- Он будет чувствовать себя лучше завтра, и еще лучше послезавтра.

Герде показалось, что она заметила беспокойство в морщинках у рта доктора Хекслера.

- Рентген ничего не показал, опухоли нет?

- Ничего.

- Тогда что с ним случилось? - спросила Герда.

- С точки зрения его физического здоровья, вообще ничего.

- Как на счет кровотечений?

- Трудно быть уверенным, но скорее всего, это все его диета. Убедитесь, что он избегает твердых фруктов и рыбных костей.

- Вы действительно думаете, что это все его питание? - Герда сделала шаг назад, - Вы действительно думаете, что он совершенно здоровый человек, доктор Хекслер?

- Его здоровье в норме. Но здоровый ли он человек? Нет. У вашего мужа все плохо.

- Что я могу сделать?

- Вы закрываете на ключ свой гардероб, чтобы он не видел вашу одежду?

- Конечно, нет!

- Вы должны сделать это немедленно.

- Какой в этом смысл? Кроме того, у него есть свои платья.

- Немедленно избавьтесь от них. Вы не должны поощрять это, миссис Вегенер. Если он думает, что вы одобряете это, он может решить, что все в порядке вещей, и нет смысла противиться Лили, - доктор Хекслер сделал паузу, - и тогда у него не будет никакой надежды. Вы же не поощряете это, не так ли? Вы не говорили ради него, что одобряете это?

      Именно этого Герда боялась больше всего: что ее обвинят в рождении Лили. Что она сама каким-то образом навредила мужу. Стены коридора были тускло-желтыми и поцарапанными, а рядом с Гердой висел портрет доктора Хекслера вроде тех, которые она обычно писала.

***

      Однажды, всего за несколько недель до этого, Герде поступил телефонный звонок от Расмуссена. Он рассказал ей, что Лили пришла в Галерею.

- Я, конечно, узнал ее по вашим картинам,- сказал Расмуссен, - Но что-то в ней было не так. Она казалась слабой.

Расмуссен сказал, что дал Лили стул, и она быстро уснула, а на ее губах надулся один серебристый пузырь. Вскоре после этого баронесса Хаггард пришла в галерею со своим египетским шафером. Баронесса любила думать о себе, как о самой современной аристократии