Тридцать один Ученик - Смеклоф Роман - Страница 15

15

сих пор носились мурашки. А от вони старой серой шубы, даже посреди кошмара кружилась голова. Всегда его недолюбливал. А теперь шаман будто прятался в тёмном углу за швабрами. Пришлось покориться организму и приступить к утреннему моциону, а потом и к уборке.

Выплеснув остатки воды из кастрюль, я отнес их на камбуз. Пожелал доброго утра книге рецептов и нехотя приступил к уборке. Не люблю возиться с водой.

Дядины слова о том, что его жизнь станет моей, долго не выходили из головы. Я так крепко задумался, что чуть ещё раз не вымыл палубу, но вовремя опомнился. Это уже чересчур! Я остановился и посмотрел на отражение в корыте с водой. Вроде я. Похож на меня. Встряска головы прояснила мысли. Да что такое? Что я делаю? Давно уже должен сидеть на кухне. Кивнув самому себе, я нырнул на камбуз.

Тщательные поиски еды расстроили. Ни крошечки, ни кусочка. Как говориться, болотника не нашел, а руки испачкал. Что за невезуха! Я уже второй день ничего не ем, и во мне разрастается прожорливая бездна. В которую, когда она достигнет небывалых размеров, ухнутся все тридцать миров. Я хотел злобно рассмеяться, но ошейник надавил на кадык, и я только икнул. Снял с полки чёрный фолиант и погладил корешок.

— Есть хочу, — пожаловался я.

Книга раскрылась и перелистывала страницы, остановившись на тридцатой главе: «Каша из топора»:

Диетический завтрак на скорую руку: средний топор, моча дракона, сахар, соль и специи.

— Ыть, — скептически булькнул я, — бегу анализы у драконов брать.

Но рецепт всё же дочитал.

Кипяти воду, кроши сахар с солью. Вымытый топор топи и капай драконью мочу. Парь, перекладывай мягкий топор в блюдо. Студи и мни. Кашу в кастрюлю, сыпь побольше специй (топор шафраном не испортишь!) и, помешивая, вари до готовности. Подавай горячим (если остынет, лучше сразу выбрось).

— Любопытно, — произнес я, залезая в полку.

Кто его знает маэстро-виртуоза, может у него и урина припрятана, как кулинарная добавка.

— Чего потерял, крысёныш? — с вызовом спросил знакомый голос.

Я обернулся. Дядя стоял в дверном проеме, хорошо хоть одетый. Следит теперь за мной, что ли?

— Кашу хотел сварить, — как можно естественней сказал я.

— Если со стенда пропадет топор, — недобро прищурился Оливье. — Высушу и пущу на строганину. Пристанем к берегу, поешь. До начала превращения успеешь.

Я вздохнул.

— Учитель, как скажите. А когда мы сойдем на берег?

— К обеду, — усмехнулся дядя и вышел с камбуза.

Я еще раз погладил обложку и поставил книгу обратно на полку.

— Спасибо, что пыталась помочь, — поблагодарил я. — Не то, что некоторые, высушу, настрогаю. Не вкусный я, уже обсуждали.

Выйдя вслед за Оливье, я поднялся на мостик.

— Про капитана Джо расскажи? — попросил я.

Не то чтобы любопытно, но до обеда куча времени. Смотреть не на что, вокруг бескрайнее море. Есть нечего, а топор нельзя.

Дядя покосился единственным глазом.

— Подумал над тем, что я вчера говорил?

— Конечно, — соврал я.

Всю ночь только и думал, быть рядом с кухней всемирно известного повара или прыгать за борт. Никак не мог выбрать голод или свобода.

— Решил?

— Мне в Черногорске нечего делать, — абсолютно честно сказал я.

Совсем не значит, что я остаюсь, но звучит убедительно.

— Хорошо, — повеселел Оливье. — Я стар, и мне позарез нужен ученик. Ревматизм скоро с ума сведет. Отдышка замучила. Зрение ослабло. Если обоняние потеряю, вообще готовить не смогу. Так что без помощника каюк.

Я пожал плечами.

— Бей в рынду, — расщедрился дядя. — Обезьяны сегодня не прилетят, можем потрындеть.

— Почему не прилетят?

— Потому, что жрать нечего, — передразнил он мои интонации. — А варить из тебя суп, пока ты нужен, я не разрешаю.

Я замолчал. Поговорим, в дядином понимании, означает — сейчас, крысеныш, я буду рассказывать тебе правду жизни, а ты заткнись и слушай.

— Джо — охотник, — начал дядя. — Ловит экзотических зверей за барыши. В высокой кулинарии, как сатир в апельсинах, вообще не смыслит. Зверобой, наоборот, удачливый и ловкий. Мы пересеклись на драконьем архипелаге. С тех пор все беды и начались.

Оливье скривился.

— Выдался неудачный день, — нехотя выдавил он. — Занадобилось три драконьих яйца для огненной болтуньи. Выискал гнездо, слямзил яйца и поскакал на корабль. Зацепился за корень и, как назло, одно яйцо расколошматил вдребезги. Вернулся к гнезду, а там уже дракон прилетел, и… разразился шторм. Джо охотился неподалеку, услышал шум и…

Дядя задумчиво потёр нос.

— Немного подсобил, — неразборчиво пробурчал он. — Меня словно гиком по голове ударило. Возьми, да скажи. Спасибо мол, проси, чего хочешь.

Оливье снова замолчал. Рассказ давался ему с трудом.

— Если бы знать… — неловко потянул он. — Что этот олень в тесте от благородства не треснет. Поначалу сказал, ничего не надо, потом сочтемся, и отчалил.

— Учитель, извини. А почему ты его оленем в тесте называешь?

— А-а-а… — отмахнулся дядя, — профессиональный термин для дилетанта, — он выпучил глаза и дурным голосом забурчал. — Чё тута готовить-то, обернул тестом и в печь.

— Ясно, — изрёк я.

— Чего тебе ясно, крысёныш? — не выдержал Оливье. — Чтоб ты понимал. Когда я приплыл в Черногорск, Джо уже дожидался в порту. Всё про меня разузнал и собирался нагрузить империков до ватерлинии. Он посмел предложить мне…

Дядя гордо ударил себя в грудь.

— Хранителю вкуса! Покупать у него, оленя в тесте, свежую дичь!

Он замолчал, задохнувшись от возмущения, а я благоразумно не вставил умную реплику. Так и молчали, пока Оливье не собрался с мыслями.

— Я сказал, чтоб зимовал с раками в тех заповедных землях, где они обычно зимуют. С тех пор Джо мстит.

Дядя вздохнул.

— Надо отдать ему должное, этот спесивый карась крайне изобретателен. Вот кощей! Мочёные-учёные императорского университета исследований до сих пор бьются над тем, откуда эта скотина взялась. Он не водится ни в одном из тридцати миров, хотя может пока убежище никто не разнюхал,