Сумерки героя - Геммел Дэвид - Страница 64

Он сам не знал, зачем это делает — разве только чтобы вырастить благоуханную лилию на застойном пруду своей жизни. Отступив, он посмотрел на спящего. Кожа Мадзе Чау сияла здоровьем.

— Все кончилось не так уж плохо для тебя, Мадзе Чау, — сказал маг. — У тебя еще двадцать лет в запасе.

Затворив за собой дверь, Элдикар поднялся по каменной лестнице на первый этаж дворца и прошел в Дубовую гостиную. Берик сидел у окна, князь Арик развалился на кушетке рядом с ним.

— Где Панагин? — спросил Элдикар.

— Готовится выехать на розыски Серого Человека, — ответил Арик. — Мне кажется, предстоящая охота радует его. Узнали что-нибудь от косоглазого?

— Да. Серый Человек — не кто иной, как наемный убийца по прозвищу Нездешний.

— Я слышал о нем. Эх, не дали вы мне поприсутствовать при пытках.

— Зачем вам? — устало спросил Элдикар.

— Это развлекло бы меня. Я ужасно скучаю.

— Мне жаль это слышать, мой друг. Может быть, вам стоит навестить госпожу Лалитию?

— Пожалуй, — оживился Арик.

Маленький отряд разбил лагерь в поросшей лесом лощине у вершины холма, выходящего на Эйденскую равнину. Нездешний стоял, глядя на руины Куан-Хадора. Устарте спала, Эмрин и Ниаллад обдирали трех зайцев, которых Кива настреляла утром.

— При луне они такие мирные, — сказала Кива, и Нездешний кивнул. — У вас усталый вид, — добавила она.

— Я и правда устал. — Он заставил себя улыбнуться. — Стар я для всего этого.

— Никогда не понимала, зачем надо воевать. Какой от этого прок?

— В общем, никакого. Все дело в основном сводится к страху смерти.

— Значит, страх смерти заставляет людей убивать друг друга? Слишком мудрено для меня.

— Ему подчиняются не солдаты, Кива, а вожди — те, которые хотят власти. Чем более могущественными они делаются, тем более богоподобными становятся в собственных глазах. Слава для них обращается в нечто вроде бессмертия. Они мнят, что никогда не умрут и что их имена будут жить в веках. Только вздор все это. Они умирают, как все, и превращаются в прах.

— О да, вы очень устали, — сказала Кива, слушая, как он роняет слова. — Почему вы не отдохнете немного?

Устарте, проснувшись, позвала их. Нездешний с Кивой подошли к ней.

— Как ты? — спросил он.

— Получше, — улыбнулась Устарте, — и не только сон тому причиной. Ю-ю нашел Глиняных Людей.

— И что же?

— Риадж-норы ожили и уже идут к Вратам, все триста воинов. Когда они дойдут, сила их мечей запрет Врата еще на тысячу лет. — Улыбка жрицы померкла. — Не знаю только, успеют ли они. Ипсиссимус уже много дней направляет на Врата отворяющие чары. Если он добьется успеха и заклятие падет, никакая сила в этом мире не вернет его обратно.

— Вы ведь тоже умеете ворожить, — вмешался Эмрин. — Не можете ли вы направить свои чары против его магии?

— Чародей из меня слабый, Эмрин. Я обладаю даром дальновидения, а раньше могла свободно передвигаться между мирами. Теперь эта моя сила почти на исходе — не знаю почему. Думаю, это часть магии смешения, которая создала меня и которая теперь слабеет. С Ипсиссимусом я сражаться не могу. Остается надеяться, что риадж-норы спасут нас. — С трудом поднявшись, Устарте взяла Нездешнего под руку. — Пойдем-ка прогуляемся.

Они отошли от других. Кива развела костер и вместе с Эмрином принялась жарить зайцев. Ниаллад направился в лес.

— Они пытали Мадзе Чау, — сказала Нездешнему Устарте. — Я видела это лишь урывками. Он держался с необычайным мужеством.

— Почему урывками?

— Маг окутал себя и своего лоа-чаи волшебным плащом. Я не могу видеть, что происходит с ними, но нашла путь к мыслям Мадзе Чау.

— Он жив еще? — тихо спросил Нездешний.

— Жив. Скажу тебе еще кое-что: лоа-чаи после пыток вылечил Мадзе, который был уже на грани смерти.

— Чтобы его хозяин мог истязать старика снова?

— Не думаю. Волшебный плащ на миг как будто раскрылся, и я уловила отблеск его мыслей, вернее, чувств. Пытки вызвали у него печаль и дурноту. Исцеление Мадзе Чау — это маленький бунт с его стороны. Тут какая-то загадка. Чувствуется, что мы что-то просмотрели. Что-то очень важное. Так бывает, когда тебя мучает какая-то мысль, которую ты никак не можешь ухватить.

— У меня такое же чувство. Оно не дает мне покоя с той самой битвы с демонами. Я видел, как мага растерзали на части, а за миг перед этим им овладела слабость. До тех пор он ворожил успешно и обращал туман вспять, но вдруг как будто лишился уверенности. Голос его дрогнул, и туман накатил на него. Я увидел тогда, как ему оторвали руку. Но несколько мгновений спустя его голос снова окреп, и он победил демонов.

— Власть Ипсиссимуса очень велика.

— Как же вышло, что он, хоть и ненадолго, лишился ее? И почему с ним не было его лоа-чаи? Разве это не противоречит тому, что ты мне рассказывала о магах и их подручных? Ведь мальчик должен служить Элдикару щитом.

— Мальчик в то время был вместе с Кивой и Ю-ю. Быть может, когда на них напали демоны, Элдикар почувствовал грозящую лоа-чаи опасность, потому и заколебался.

— Нет, это тоже не имеет смысла. Он оставляет свой щит дома, а когда этот щит оказывается в беде, позволяет себя растерзать. Вот если бы против демонов выставили лоа-чаи, а опасность грозила бы его хозяину, тогда понятно. Ты говорила, что хозяин проводит свою силу через лоа-чаи. Поэтому, если он оказался бы под угрозой, связь между ними оборвалась бы, оставив лоа-чаи беззащитным. Однако на деле все было иначе — с демонами сражался сам Элдикар.

Устарте задумалась.

— Не может он быть лоа-чаи. Ты говоришь, мальчику лет восемь? Ни один ребенок, каким бы одаренным он ни был, не может обладать властью Ипсиссимуса. И я не верю, что в этом возрасте можно быть источником столь беспросветного зла.

— Берик — хороший мальчик, — сказал, выйдя из мрака, Ниаллад. — Я очень его полюбил. В нем нет зла.

— Мне он тоже полюбился, — сказал Нездешний, — но что-то здесь не то. Элдикар сказал, что не насылал демонов на мой дом, и я ему верю. При этом он упомянул о Дереше Карани.

— Я знаю этого человека, — холодно произнесла Устарте. — Зло, содержащееся в нем, превышает всякое воображение. Но он взрослый мужчина, и я бы знала, если бы Ипсиссимусов было больше одного. Прошу меня извинить, — обратилась она к Ниалладу, — но я нуждаюсь в вашей памяти, чтобы восстановить события недавнего прошлого. Вспомните, пожалуйста, ту ночь, когда погибли ваши родители.

— Нет, я не хочу, — отшатнулся Ниаллад.

— Простите меня, но это чрезвычайно важно.

Юноша сделал глубокий вдох, и Нездешний понял, что он собирается с силами. Затем он кивнул Устарте и закрыл глаза.

— Да, вижу, — прошептала Устарте. — Мальчик там. Он стоит рядом с магом.

— Так и было, я помню — но зачем это вам?

— Вспомните: каким он вам показался?

— Он просто стоял и смотрел.

— Смотрел на бойню?

— Ну да.

— Его лицо, судя по вашим воспоминаниям, ничего не выражает. Ни потрясения, ни удивления, ни ужаса?

— Он ведь совсем еще ребенок и, наверное, просто не понимал, что происходит. Он славный мальчуган.

Устарте оглянулась на Киву и Эмрина.

— Он вас всех покорил, этот мальчик. Даже Мадзе Чау, когда его пытали, думал о Берике с нежностью. Это неестественно, Серый Человек. Пожалуйста, Ниаллад, вспомните все, что было с вами, когда вы находились в обществе Берика. Мне нужно видеть это самой.

— Мы не так уж часто бывали вместе. В первый раз это случилось во дворце Серого Человека, когда мы пошли на море.

— Что вы там делали?

— Я купался, а Берик сидел на песке.

— Он не входил в воду?

— Нет, — улыбнулся Ниалл. — Я нарочно притворялся, что хочу затащить его в море, и даже схватил его, но он уцепился за камень, и я не смог его оторвать.

— В вашей памяти я не вижу камня.

— Он должен быть. Я чуть животики не надорвал, стараясь отцепить от него мальчишку.

Устарте взяла Ниалла за руку.