Прошел караван столетий (сборник) - Моисеева Клара Моисеевна - Страница 77

Вспомнив эту поговорку, ученый весело рассмеялся, хоть и был один и не с кем было поделиться своими мыслями.

«Если султан Махмуд подобен крокодилу, – подумал Абу-Райхан, – то, выходит, я подобен лотосу? Но это более чем нелепо. Можно ли сравнить меня, мрачного, иссушенного мыслями о неведомом и неразгаданном, с прекрасным цветком, рожденным солнцем? Однако печально, когда думаешь о том, что, прибыв в страну своих мечтаний, ты можешь предстать перед уважаемыми тобою людьми как порождение сатаны».

Готовясь в дорогу, Абу-Райхан собирал свои записи, сделанные им из разных древних летописей и книг. «Как много ученых Греции, Рима, Малой Азии посетили Индию еще в давние времена! – думал он. – Им хотелось своими глазами увидеть, сколь удивительны ее чудеса. Историк Арриан из города Никомедии в Малой Азии писал, что число индийских городов невозможно уточнить из-за их многочисленности. Те, которые находятся у реки или у моря, строятся из дерева; ибо построенные из кирпича не могут быть долговечны из-за ливней и потому, что реки около них, разливаясь выше берегов, наполняют водой равнину… Достопримечательностью земли индийцев является то, что все они свободны и ни один индиец не является рабом. Арриан рассказывает о том, что индийцы разделены на семь классов и что первым из них являются мудрецы, менее многочисленные, чем другие, но наиболее почитаемые и прославленные. У мудрецов нет никакой другой обязанности, кроме как приносить жертвы богам, все они величайшие пророки. Эти мудрецы живут нагими, зимой – под открытым небом, на солнце, летом же, когда солнце в полной силе, – на лугах и в болотах, под большими деревьями, тень которых настолько велика, что десятки тысяч людей могут пользоваться ею под одним деревом. Едят же они кору деревьев, которая не менее сладка и питательна, чем плоды финиковых пальм.

Второй, и самый многочисленный, класс у индийцев – земледельцы. Третий – пастухи. За ними идут ремесленники и торговцы, пятый класс – воины, столь же многочисленные, сколь и земледельцы, но пользующиеся наибольшей свободой и наслаждениями. К шестому классу относятся так называемые „наблюдатели“. Они ездят по городам и селениям и сообщают царю обо всем, что видят. И нельзя им сообщать ничего ложного, потому что никогда ни один индиец не обвинялся во лжи.

Есть в Индии люди, которые рассуждают об общих делах вместе с царем. Все они относятся к седьмому классу. Их немного. Из них выбираются начальники, хранители сокровищ, казначеи…»

А вот любопытные записи из книги римского географа Помпония Мела. Он пишет о том, что в Индии встречаются люди совсем небольшого роста и великаны могучего сложения, которые ездят на слонах, а слоны здесь очень большие. Некоторые жители Индии воздерживаются от убийств животных и не едят мяса. Другие питаются только рыбой. Далее Помпоний Мела рассказывает об удивительных животных, какие встречаются в Индии:

«Муравьи – величиной с самую большую собаку, и говорят, будто они, подобно грифам, извлекают золото из недр земли и стерегут его, угрожая смертью всякому, кто к нему прикоснется. Встречаются здесь также огромные змеи, которые напоминают слонов не только размерами, но и тем, что могут наносить такие же раны, как слон. Земля в Индии до такой степени тучна и плодородна, что с листьев здесь стекает мед, на деревьях растет шерсть, а тростник встречается такой величины, что, расколов ему междоузлие, им можно пользоваться как лодкой…»

Перечитав эти строки, ал-Бируни громко рассмеялся:

«Поистине неуемная фантазия у этого Помпония Мела. Сколько он придумал небылиц! Когда побываю в Индии, придется мне посмотреть, в самом ли деле есть муравьи величиной с собаку и змеи, такие же могучие, как слоны. И еще интересно мне будет ознакомиться с теми многочисленными растениями, о которых сказано в индийской книге „Аюрведа“ – „Книга жизни“. В ней перечисляется семьсот восемьдесят самых разнообразных лекарств, приготовленных из целебных растений. Вот найти бы хоть половину этих растений!.. Я стремлюсь в страну мудрых, – говорил сам себе ал-Бируни, – и, когда я думаю о будущем, о тех трудах, которые мне хотелось бы там осуществить, я вспоминаю древнее изречение: „Унция мира стоит больше, чем тонна победы“. Если бы султан Махмуд был просто добрым соседом правителей Индии, а не победителем, который увез на своих слонах сокровища храмов и дворцов, насколько легче было бы общаться с индусами! Это мудрый народ. Какие там зодчие и ученые, какие астрономы и математики! Кто не знает, что в Индии были изобретены шахматы – „чатуранга“, что означает „четыре рода войска“. В далекой древности такой порядок соответствовал организации индийского войска. Так разве не в стране мудрых могло все это произойти?»

В самый разгар сборов, когда ал-Бируни с надеждой и волнением ждал дня своего выезда, в это самое время незнакомый ему человек доставил письмо от Якуба.

«О чем это он так длинно написал? Может быть, это описание какого-нибудь астрономического наблюдения? Якуб всегда был нетерпелив. Должно быть, поторопился сообщить что-то очень важное. Но нет…»

«Во имя аллаха милостивого и милосердного, прости меня, дорогой учитель, не взыщи, не посчитай меня неблагодарным, пойми мою душу, постигни мои стремления… Не может быть причины более важной, чем та, которая послужила препятствием к моему возвращению…»

Ал-Бируни остановился в недоумении – такие слова не мог написать Якуб. Он, столько лет посвятивший науке, его верный друг и помощник, не может вернуться к своему делу? Просит прощения?.. Он снова перечел эти строки и, убедившись, что зрение не изменило ему, стал читать дальше.

«…и вот я пишу тебе, дорогой устод, и, может быть, мои беспомощные строки передадут страдания и волнения моего сердца. Я, который так стремился всю жизнь сопутствовать тебе в твоих великих делах, должен сказать, что никогда не вернусь в Газну и никогда не пройду мимо дворца султана Махмуда Газневидского. Он ненавистен мне, и дела его я проклинаю. После долгих скитаний, после многих бессонных ночей в горах, где я искал свою возлюбленную Гюльсору, я понял, как жесток и несправедлив правитель Газны, по велению которого проливается кровь невинных жертв.

Прости меня, устод. Я понял, что никогда не смогу быть с тобой, пока ты служишь этому извергу. Я так стремился к тебе! А теперь меня ждет другая судьба. Я предоставлен сам себе. Твой светлый ум озарил меня. То, что я узнал от тебя, то, что я позаимствовал из великой книги знаний, я постараюсь использовать для доброго дела. Я еще не могу сказать, чем я буду заниматься: буду ли торговать драгоценными камнями – зная до тонкости их свойства и особенности, я смогу это делать с большим успехом, чем другие. А может быть, стану мирабом в каком-нибудь небольшом селении и буду справедливо делить воду, чтобы землепашцы могли лучше возделывать землю. Я много думал, и передо мной прошло все, что я видел на караванных путях нашей жизни. Я вспомнил сказанные тобою слова: „Драгоценный камень, испачканный грязью, не теряет своей ценности“. Простые люди, которых я вижу вокруг себя, прекрасны своей душой и своими искусными руками. И, подобно драгоценному камню, они сверкают в своей бедности. Может быть, справедливей служить этим людям, чем отдавать свою жизнь и знания кровопийце?

Учитель, мой благородный и мудрый друг! Не подумай, что я в какой-либо мере осуждаю твое пребывание при дворе султана Махмуда. Наоборот – я в этом вижу нечто вроде твоей жертвы во имя науки. Ведь только стремясь в Индию, ты очутился в Газне. И пусть твоя мечта станет явью. Пусть люди великой и мудрой страны отдадут должное твоим трудам и знаниям. А если ты позволишь, мой устод, я буду изредка писать тебе и говорить о своей любви и преданности. Я не смею просить тебя о милости, я знаю – тебе дорого каждое мгновение и ты не сможешь мне писать. Я буду просить великого и всемогущего аллаха, чтобы его покровительство распространилось на тебя и на твои добрые дела…»