Кит - рыба кусачая - Поливин Николай Георгиевич - Страница 18

«Рысь, а по-нашенски шпарит, что твой профессор словесности!» — Генка осторожно разомкнул веки одного глаза и чуть не завопил от возмущения: над ним стоял Петька Петух. «Ну, кому же еще придет в голову по-тигриному кидаться на людей? Ну, погоди же, ты у меня попляшешь!..»

— Эй, вставай! — Петух пальцами босой ноги легонько толкнул Муху в бок. — Хватит мертвяка из себя корчить!.. — В голосе Петьки легкий испуг: «А вдруг и вправду со страху окачурился?»

«Что, рыжая бестия, закрутился? — возликовал про себя Генка. — Я тебя научу вежливому обращению с людьми!»

— Ген-ка! Где ты?.. — раздалось с крыльца. Генка удивленно распахнул глаза — Петькин голос! Как же так, ведь «рыжая бестия» только что была рядом? Ну конечно же! Вот Петька метнулся за амбар и исчез в соседнем саду, мелькнули только рыжие нечесаные космы. «И когда он успел так обрасти!»

— Генка! — снова раздалось с крыльца. — Иди сюда! Тетя Настя кличет.

«Я тебе дам тетю Настю! — Генка поспешил на зов. — Как врежу! Стоп!.. Ничего не понимаю!..»

Петька, аккуратно подстриженный, расфранченный, стоял на крыльце. Хитрые глаза его лучились счастьем.

— Ты-ы, когда же это успел? — заикаясь, спросил Генка.

— Успел уж, — благодушно ответил Петька, — особенно шаньги хороши.

— Ша-а-нь-ги?

— Ну да, лепешки такие... — Петька явно был далек от всяческих злодейских помыслов и поступков, но Генка все-таки не удержался еще от одного каверзного вопроса:

— И как это ты с волосами умудрился?

— А чо, — снова не понял Петька, — перед отъездом у самого Рафика подстригся, два часа в очереди простоял. Да я тебе вроде об этом уже говорил.

Факт, говорил, Генка это помнит не хуже самого Петьки. Еще тогда он, Муха, тотчас кинулся к знаменитому парикмахеру, запоздал, Рафик уже сменился. «Значит, у меня галлюцинация!» — Генка с замороженным видом поднялся на крыльцо.

— Ты чо, случаем, не заболел? — перепугался Петька. — Бледный какой-то, и глаза почему-то вбок зыркают.

— Солнце... Голову напекло... Пройдет... Только ты никому ни слова! Чего доброго, с перепугу карету вызовут... курам на смех!

— А ты не сколупнешься?

— Нее... Чайку глотну, и все как рукой снимет. — И Генка, вымученно улыбаясь, переступил порог Китова дома. Вся компания за большим, покрытым белой скатертью столом дружно трудилась над паштетами и пирогами.

— А опаздывать, дорогой племяш, даже за стол негоже. Небось, знаешь присловье: «Каков работничек за столом, таков и в поле».

— Мам, — укоризненно сказал Кит, — человек еще не осмотрелся, а ты...

— Мал еще матери замечания делать, — прищурилась Анастасия Ермиловна. — Мне его батька в письме наказ дал держать в ежовых рукавицах. — И она по-доброму рассмеялась. — Да разве с вами совладеешь! А ну-ка, племяшок, отведай куриной похлебочки. А вот пирожок с судачком, шанежки... Работай до седьмого пота, пока за ушами не затрещит.

— Догоняй, Ген, — усмехнулась Нюська. — Мы с Таней уже так нагрузились, что подъемным краном с места не сдвинешь...

Костя с Петькой на аппетит никогда не жаловались, а тут и тем паче — принялись уписывать за обе щеки. Глядя на них, приналег на еду и Генка. Мясистая корка паштета таяла во рту, как сливочное мороженое. Густой бульон, сдобренный перцем и другими специями, пьянил и ублажал.

— А ты деревянной ложкой попробуй, — посоветовал Кит, — совсем другой коленкор. На!

Муха с удовольствием взял в руки деревянную точеную ложку, расписанную диковинными цветами и поверх покрытую лаком, и зачерпнул ею из глиняного блюда ароматную жижу.

— Бо-же-ственно! зацокал он языком, — неповто-ри-мо!..

Расправившись с паштетом и пирогами, приступили к чаепитию. На столе запыхтел медный самовар, начищенный до зеркального блеска. Рядом с шанежками, наваленными горками на татарский серебряный поднос, встали банки с вишневым и малиновым вареньем, ежевичное соседствовало с айвовым.

Отуманев от обильной и вкусной еды, гости приумолкли. Их потянуло в сон.

— А вы отдохните, — просто сказала хозяйка. — Пойдемте, покажу ваши комнаты.

— И до чего же у вас просторно! — вырвалось у Тани. Девочка всем восхищалась искренне, и это не могло не тронуть сердца Костиной матери, успевшей заприметить по выразительным взглядам сына, что он неравнодушен к застенчивой гостье.

— Чего-чего, а простора у нас не занимать — от дедов еще хоромина досталась. А в старину люди семейно жили, сын к отцу лепился, внук к деду. Семья за семью не считалась, если в ней меньше десяти едоков было. А теперь мы вот с сыном, вдвоем векуем!..

Под окнами раздался разбойный свист.

— Соскучились, соловьи-разбойники! Дружки у Кости — не разлей вода, — пояснила Анастасия Ермиловна. — Каждый день пороги обивали: теть Насть да теть Насть, когда, мол, Костя из города вернется? Вот и вернулся. Выдь, что ли, — обратилась она к сыну.

— Сейчас, — улыбнулся Кит, поблескивая зеленоватыми крупными глазами. — Вы, девочки, отдыхайте. Ты, Гена, тоже иди в свою комнату, а Петя мне понадобится...

Петух гордо посмотрел на Генку: видал, мол, миндал, я понадобился, а не ты! Генка такого предательства от Кости не ожидал и оскорбился, но вида не подал.

— Так я пока кимну минуток двести! — объявил Муха безразличным тоном, направляясь в свою комнату. Девочки последовали его примеру.

«Интересно, чего они там придумали?» — терзался Генка, разваливаясь в зашторенной комнате на чаканке.

Но долго терзаться ему не пришлось. В комнату ввалился возбужденный Кит и, схватив Генку за руку, увлек за собой.

— Пошли. Сейчас кино увидишь, какого в жизни не видал. Сюда!

Костя и Генка взобрались на чердак и припали к чердачному оконцу:

— Гляди, гляди, — Костя ткнул пальцем в сторону амбара, — начинается!

Генка глянул и обомлел: возле амбара, на том самом месте, где недавно Муха изображал из себя «покойника», стоял Петька Петух, а рядом с ним, нос к носу, торчал... опять-таки Петька Петух! Только нестриженый и одетый в дранье.

«Опять видение, — пробормотал Генка, — изыдь! Сгинь!» — он протер глаза, но видение не пропадало. Два Петуха продолжали топтаться один подле другого, обалдело вращая глазами.

— Ну что, похожи? — подмигнул Кит.

— Так это?..

— Нет, не привидение, не потусторонний дух, а Колька Бубнов, по прозвищу Килька. Что, не ожидал такой похожести встретить? Я сам, брат, растерялся, когда твоего Петуха в первый раз увидел.

— Так ты его нарочно послал, — довольно, хихикнул Генка, — и не предупредил? Молодчага! Пустька сами попробуют разобраться!.. Однако давай наблюдать.

И братья, затаив дыхание, стали следить за каждым движением двойников. Первым пришел в себя Петька Петух. Он провел ладонью по своему стриженому затылку и, убедившись, что ножницы Рафика сделали свое дело, протянул руку к патлам двойника и дернул их довольно основательно. Килькина голова мотнулась и снова замерла в неподвижности.

— Ты-ы, че-го таскаешься за волосы? — выдавил Колька.

— Я-я думал, что парик...

Тогда Колька, в свою очередь, ущипнул Петьку за ухо.

— Ой-ей! — взвыл Петька. — Очумел, да?

— Ха, гляньте на этого маменькиного сынка. — Килька презрительно опустил углы губ. — Они потерпеть не могут!

— А почему, спрашивается, я должен терпеть? — в свою очередь, начал заводиться Петька. — Вот дам тебе раза по шее, сам и терпи!

— А ты попробуй!

— И попробую!

— Слабоват в коленках!

— Это я слабоват? Да я тебя на одну ладонь положу, а другой прихлопну!

— Так за чем дело стало? Прихлопни!

— Вот и прихлопну! — Петька сжал кулаки, его противник сделал то же самое.

— Назревает международный скандал. Необходимо вмешательство ООН, — объявил Костя. — Пошли Генка, предотвратим кровопролитие и примирим враждующие стороны.

Братья кубарем скатились с чердака и наперегонки кинулись к рыжим забиякам. И вовремя. Замедли они на минуту, и чья-то алая бойцовская кровь пролилась бы на землю. Петька занес уже кулак над головой, но Костя перехватил Петухову руку.