Кит - рыба кусачая - Поливин Николай Георгиевич - Страница 26

— Что ты? — всполошился Генка.

— Наверное, ногу порезал. — Петька нагнулся и вытащил из ила половинку донышка от бутылки. С одной стороны ее поблескивало три острых зуба, с другой один...

Петьке стало дурно. Генка взял у него донышко и хотел зашвырнуть на берег, но вовремя спохватился.

— Костя! — крикнул он. — Иди сюда! Петька ногу располосовал. Помоги!..

Кит в несколько прыжков оказался возле Петьки.

— А ну, покажь! — скомандовал он.

Петух, придерживаясь за плечо Кости, поднял правую ногу.

— Эге! Да тут дело не шуточное, — объявил Кит. И, подхватив Петьку на руки, он вынес его на берег. — Ничего, — успокоил Костя, — в лагере промоем марганцовочкой и зальем йодом. Обойдется. Я сам однажды так же вот попался. Зажило за неделю... И какой только гад такой вот пакостью занимается, засоряет битым стеклом водоемы? Попадись он мне под горячую руку, голову оторвал бы и сказал, что так и было.

Кровь лилась из раны так обильно, что Костя вынужден был тут же перевязать ногу. На бинты пустили Генкину рубаху.

— Берите, — предложил Муха, — у меня в лагере еще есть.

Костя понес раненого в лагерь, а Генка с Колькой решили завершить траление до конца. Теперь они ступали более осторожно. И не зря. Вскоре Колька нащупал в иле остальные части разбитой бутылки — горлышко и другие более мелкие осколки. Их аккуратно извлекли и отнесли на берег. Улов перекочевал сначала в ведра, а потом — в реку.

— Как ты думаешь, — спросил Колька, зябко поведя костлявыми плечами, — заражения не будет?

— Думаю, что нет, — авторитетно ответил Генка, — промоем марганцовочкой, зальем йодом, и адью! Всем микробам амба — конец!..

— И надо же такому случиться, и именно сегодня, накануне ответственнейшей операции, в которой Петька непременно бы отличился, — сетовал Колька. — Уж он-то браконьера бы унюхал.

— Это точно, — согласился Генка, — нюх у Петьки удивительный. Бывало, спрячу пирожок в карман, иду мимо Петьки как ни в чем не бывало, и что ты думаешь? Поведет Петух носом и говорит: «А ну, выкладывай свой пирожок, жадоба!» А какой я жадоба? Я бы с ним и так поделился, но мне интересно Петькин нюх проверить.

— Да, но как же нам быть с Петькой? Придется его одного оставлять в лагере?

— Ну и что? Не маленький, — нахмурился Генка. Он испугался, как бы ему не предложили составить Петуху компанию, как-никак, а друзья. Но Колька рассудил по-другому:

— Одного бросать не дело. Скучно, да и мало ли чего еще может приключиться, тем более, когда поблизости всякие подонки шныряют. Останусь-ка я с ним...

— Правильно, Колька! — Генка бросился пожимать своему спутнику руку. — Это очень благородно! Я бы и сам, но, понимаешь, Иночкина... А ты Петьке вроде брата.

Колька даже зарделся от смущения. Генкины похвалы окончательно укрепили его решение: остаться с Петькой охранять лагерь.

Когда о мужественном решении Кольки было доложено остальным членам экспедиции, по команде Иночкиной все дружно трижды гаркнули «ура», воздавая должное его благородству. Петьку это растрогало чуть ли не до слез. «Да, — подумал он, — здорово это — иметь настоящих друзей. Таких, как Колька или Кит. Да и остальные им под стать!»

13. НОЧНЫЕ БДЕНИЯ

Потрескивает костер, лихо приплясывают языки пламени. О чем-то таинственном шепчется с берегом вода. В ее темной глади те же самые оранжевые языки, что и в костре на берегу. И те же самые мальчишки, только запрокинувшись вниз головой, сидят у огня и горячо о чем-то спорят, яростно жестикулируя.

— Ты не подумай, что я заболел Генкиной болезнью, — кипятится Петька, — мне личная слава как рыбе зонтик! Я за ребят беспокоюсь. Они сейчас, может, жизнями рискуют, подстерегая браконьеров возле пещеры, а мы тут отлеживаемся...

Колька улыбается.

— И нечего лыбиться! — взрывается Петька. — Сам понимаешь, охранять лагерь не от кого и не для чего. Для нас игрушку придумали, чтобы не скучно было.

— Как сказать, — возражает Колька. Он снова вслушивается в шорохи ночи. — Пока спокойно...

— Спать надо ложиться, — безнадежно махнув рукой, решает Петька.

— Ложись, — Колька покосился на Петькину ногу, — во сне все раны заживают быстрее.

— А-а, — поморщился Петух, ныряя под полог. — А ты?

— Я малость посижу.

— Посиди. Может, курочку высидишь. — И Петька тут же нарочито захрапел.

А спать ему не хотелось. Всеми помыслами он был сейчас с теми, кто находился в засаде возле пещеры. — И надо же!.. Петька от досады даже зубами скрипнул. Ему привиделось, что в пещеру крадется разбойник, усатый, ротастый, с саблей в руке. Он похож на Бармалея из мультипликационного фильма. И даже поет тем же хриплым голосом ту же бессмысленную песенку: «Шавандары, шавандары...». Разбойник ничего не подозревает о засаде. Вот он, подбоченясь, заливается во все горло, а в это время Генка — везет же этому счастливчику! — дает Бармалею подножку.

Ротастый падает, сабля его отлетает в сторону, к ногам Иночкиной — и все... Трубят фанфары. Разбойник под судом. Героям вручают ордена и медали. А он, Петька, опять в стороне.

Проскрипел коростель. Колька почему-то отодвинулся от костра в тень. По-пластунски пополз к дереву. Петька усмехнулся: «Тоже мне храбрец! Птичка чирикнула, а он уже в кустах!» Смежил веки: «А может, и правда усну?»

В перелеске захрустели ветки. «Кабан, наверное, — подумал Петька, — вот бы подстрелить!..»

Снова тишина. Колька совершенно не подает признаков жизни. «Окликнуть, что ли? — думает Петька, — а то он со страху еще богу душу отдаст, отвечать придется!» Петух уже было раскрыл рот, но не крикнул: из перелеска вынырнул носатый смуглолицый человечек. Он, крадучись, приблизился к костру.

— Никого. Странно! Куда они все подевались? — Носатый хихикнул. — Наверное, у нашего логова крутятся. Преступников словить удумали... А преступники не дураки. Они — вот они, в лагере самих «пинкертонов» хозяйствуют. — Носатый заглянул в рюкзак, забытый Петькой возле костра. — Ого, даже полопать есть чего!

— А ну, положь! — вывалился Петька из полога.

— Ха, а ты что за цаца! — рассмеялся носатый. — Один или с мамой?

— Положь, тебе говорят! — Петька, припадая на одну ногу, двинулся на незваного гостя.

Носатый нехорошо усмехнулся:

— Крошке жить наскучило? Что ж, мы ему поможем! — Носатый выхватил из-за пазухи нож.

— Руки вверх, бросай свою резанку! — вывернулся из-за дерева Колька. В руке его воронено поблескивал пистолет.

— А это еще что? — выдохнул носатый, поворачиваясь на Колькин крик, и тут же осекся. — Чур меня, чур! — закрестился он. — Говорил же пахан, что на острове нечисть всякая водится, не поверил... Чур меня, проклятый!..

— Бросай нож! — в свою очередь крикнул Петька. «Не иначе как за чертей нас принял!» — усмехнулся он про себя.

И, как бы подтверждая это предположение, носатый прохрипел:

— Наваждение! Два рыжих чертенка глаза отводят! — И, бросив ножик, побежал. Но тут перед ним выросли два рыбоохранника и милиционер. Они вели, со связанными за спиной руками, бравого шкипера с лужинской пристани. Под глазом у него лиловел, огромный синяк, рубашка на спине порвана. В одном из рыбоохранников ребята признали Кита. Он им подмигнул:

— Так я и знал, что этот субчик к вам подастся! Ну, да теперь отбегался... А дядя Проша-то какой! — кивнул он на шкипера. — А еще в дальних родственничках ходил...

Носатый, наткнувшись на процессию, не дожидаясь приказа, покорно поднял руки вверх.

— Сдаюсь. Сдаюсь добровольно. Прошу это отметить в протоколе, — заюлил он глазами. Нос вздрагивал всякий раз, когда глаза его натыкались на двойников.

К лагерю юных путешественников подкатил милицейский катер. Начальник районного отделения милиции, принимавший непосредственное участие в поимке опасных преступников, поблагодарил ребят за оказанную помощь.