Честь взаймы - Астахова Людмила Викторовна - Страница 57

– Значит, я попытаюсь не только выиграть эту войну, но и вымести всю паутину.

Усмешка у Росса получилась кривоватая и не слишком самоуверенная, но отступать и отказываться от задуманного он не собирался. Кайру оставалось только завидовать опыту профессора и хитроумности канцлера. Азартно подкидывая друг другу идеи и способы их воплощения, они буквально из ничего придумали детальный план проникновения в особняк Джевиджа. И не по-воровски под покровом ночи, а нагло и дерзко – в открытую при свете дня. А главное, самое главное, в предстоящем мероприятии одна из важнейших ролей отводилась самому Кайру Финскотту.

– Зачем вы заставили милорда клясться? – спросил озадаченный юноша у своего наставника уже в стенах Университета.

Они не стали засиживаться на кладбище, проведя там ровно столько времени, сколько требовала необходимость. Во-первых, поздней осенью быстро темнеет, а во-вторых, у профессора на пять часов вечера назначена была персональная аудиенция у ректора.

– Эх, мой юный и наивный друг, вы плохо знаете политиков, – меланхолично вздохнул Кориней. – С ними надо держать ухо востро. И всегда лучше знать, что они задумали, чем оставаться в неведении.

– Разве милорд станет нас обманывать?

– Сейчас – нет, сейчас он – просто человек, нездоровый и уязвимый, но когда он вернет себе память…

– Что же будет тогда?

– Увидишь, – загадочно молвил мэтр и от развития столь интересной Кайру темы категорически отказался, заявив лишь: – Жаль, что ты так мало интересовался политикой, очень жаль. Об одном попрошу – не делай скоропалительных выводов о милорде Джевидже, договорились?

Молодой человек нехотя кивнул. Его терзали странные предчувствия, которые он по наивности принял за банальный страх перед неизвестностью.

Наверное, так было задумано изначально – производить неизгладимое впечатление контрастом между ослепительной роскошью дворца, где что ни зал, то чудо из чудес, произведение искусства и материальное воплощение имперского величия – золото, мрамор, узорный паркет, парча и хрусталь, и самим Императором. Ибо в центре всего этого сказочного богатства находился невысокий, плотный мужчина с простоватым, ничем не примечательным лицом, одетый более чем скромно. А если не знать, что этот невзрачный человек – повелитель огромной страны, наиболее влиятельный государь цивилизованного мира и главнокомандующий самой многочисленной армии, то можно спокойно пройти мимо, головы не повернув. И зря, очень зря. Раил Второй заслуживал самого пристального внимания, в основном потому, что сам никого не упускал из виду. Но что правда, то правда, его императорское величество в обыденной жизни предпочитал надевать чуть поношенную военную форму. Овдовев несколько лет назад, Император воспользовался этим прискорбным случаем и совершенно отказался от торжественных приемов, а заодно и от ненавистных парадных мундиров. И командору Урграйну было до сей поры неведомо, кто кому подражал в стремлении к незаметности – государь своему канцлеру или наоборот. Ведь не может же быть, чтобы они предварительно сговаривались, когда в один и тот же день рядились в кителя схожего цвета и покроя.

В просторном кабинете было не столько холодно, сколько свежо, тикали большие напольные часы и пахло ароматным табачным дымом. Сорт, одинаково любимый лорд-канцлером и его величеством, с густым древесным нюансом, навевающий мысли о походном костре и ночной степи.

– Я скучаю по настоящему Джевиджу, – первым нарушил тягостное молчание Император. – Есть ли у вас хоть какая-то возможность повлиять на ход событий? Ускорить их.

– Боюсь, мы пока ничем не можем помочь Россу, но есть определенные признаки, что он встретился с мистрис Эрмаад. События в Сангарре говорят сами за себя.

– Я внимательно изучил ваш доклад, Лласар, – кивнул Раил. – Не хотите заодно поведать, при чем здесь эта женщина? Мне, знаете ли, не слишком приятно чувствовать себя профаном и теряться в догадках.

Командор позволил легкому румянцу смущения окрасить свои высокие скулы. Весьма непростое искусство для сорокалетнего мужчины, с каждым годом дающееся все сложнее и сложнее. То ли кожа становилась менее чувствительной, то ли постепенно повышался уровень цинизма, но, скорее всего, и то и другое.

– Не уверен, что лорд Джевидж одобрил бы мою откровенность.

– О? – в светло-карих глазах сюзерена появилось выражение неприятного удивления. – Даже так?

– Не поймите меня превратно, сир, но Росс всегда говорил, что к государю следует идти во всеоружии выводов, имея несколько вариантов предлагаемых решений.

– Ха! А мы не скажем Джевиджу, что проигнорировали его пожелание, – хмуро усмехнулся Император и подался вперед, положив подбородок на сплетенные замком пальцы рук. – Я весь обратился в слух, Лласар. Итак…

– Я не могу сказать, что в курсе всех планов и замыслов лорд-канцлера, – снова сделал попытку увернуться от разговора командор Урграйн.

– И тем не менее, – сдержанно рыкнул Раил.

Надо знать его императорское величество, чтобы никогда не пытаться проигнорировать интонации крайнего недовольства в монаршем голосе. И этот недобрый блеск узких близоруких глаз и поджатые гневно губы. Словом, ничего удивительного, что Лласар предпочел молниеносно и безоговорочно капитулировать.

– Предполагалось, что это будет одна из самых дерзких операций, коими славился… – командор сдавленно закашлялся и поправил сам себя: – Славится наш… гм… общий друг. От агентов мы получили информацию о готовящемся мятеже и хотели заранее предпринять необходимые упреждающие меры. Но Джевидж считал, что надо дать мятежникам возможность проявить себя открыто, чтобы появился существенный повод для широкого наступления на привилегии магов. Никто не станет винить правительство, если начнутся репрессии против заговорщиков, бессовестно покусившихся на общественное спокойствие. Одно дело – попытки насильственным путем скинуть неугодного политика, другое – стать причиной беспорядков и погромов.

– Это понятно. Я был в курсе планов Росса, – нетерпеливо отмахнулся император. – Меня интересует женщина.

– Вот тут-то мы и переходим к самой загадочной части произошедшего. Говорят, она сама нашла способ связаться с канцлером.

– «Говорят»? – прошипел Раил. – Лласар, я не верю своим ушам. Подобное слово употребимо лишь на деревенском базаре, но слышать его из уст командора Тайной Службы – это, знаете ли, режет слух.

Лорд Урграйн печально поник головой в знак признания вины:

– Сир, я готов подать в отставку немедленно. Мне нет прощения. Но более точными сведениями я не располагаю.

Император нервно тарабанил пальцами по столешнице, не сводя тяжелого взгляда с расстроенного собеседника. Сжатые в прямую линию тонкие губы и полуприкрытые веки однозначно свидетельствовали – его величество изволит негодовать.

– Продолжайте рассказ, командор, – процедил он после того, как просверлить взглядом дырку во лбу командору не удалось. – Что еще «говорят»?

– Мистрис Эрмаад хотела поделиться некоей важной тайной в обмен на расторжение своего брака. Джевидж твердо пообещал добиться разрешения, невзирая на отсутствие у нее совершеннолетнего родственника мужского пола. Возможно… Э-э-э… я повторяю, возможно, в ночь, когда начались беспорядки, у них была назначена встреча.

– Хм… Мажий секрет в обмен на свободу? Считаете, жена мага отважилась бы на подобный поступок? – усомнился Раил. – Она рисковала жизнью.

– Ну, если судить по видимым результатам, – Урграйн кивнул в направлении окна, за которым открывался вид на «белый» дом парламента, – риск был обоюдный, и Джевиджу на этот раз не посчастливилось выйти победителем.

– Хорошо! – Император в задумчивости откинулся на спинку кресла. – Джевиджа похитили и подменили, Фэймрил Эрмаад сбежала в Сангарру. Я не вижу, где пролегает связь между ними, если все так, как вы мне изложили только что. Я отчего-то подумал, что речь пойдет о романтических отношениях.