Последний тайник - Гамбоа Фернандо - Страница 14

– Джон, – сказал я таким спокойным тоном, на какой только был способен, – если ты не возьмешь нас с собой, тебе никогда не узнать, где искать эти сокровища.

Я, безусловно, блефовал, а потому молился про себя, чтобы профессор понял мой замысел и не ляпнул сейчас что-нибудь неуместное. У меня не было другого выхода: либо я любой ценой заставлю Хатча включить нас в состав экспедиции, либо нам с «профом» придется убраться отсюда как двум последним дуракам. Мы, слава богу, пока еще не сообщили Хатчу, в каком именно месте следует искать затонувший корабль, поэтому я старался проявить твердость, надеясь, что упрямый американец в конце концов пойдет на уступку.

Хатч молчал и сверлил меня сердитым взглядом, по-видимому взвешивая в уме все «за» и «против» и лихорадочно подсчитывая соотношение потенциальных расходов и пользы от нашего участия в организованной им бригаде, а также прикидывая, что он может потерять, если пошлет меня ко всем чертям. У меня не было ни малейших сомнений в том, что если бы Джон решил, что у него есть хотя бы минимальные шансы определить приблизительное местонахождение затонувшего судна без моей помощи (пусть даже это и создало бы ему массу дополнительных трудностей), то нас с профом тут же вышвырнули бы на улицу. Джон Хатч был не из тех людей, которые готовы смириться с шантажом. Вряд ли бы он терпел, чтобы две залетные птицы вроде нас с профессором ставили бы ему свои условия.

Он слегка поерзал в своем черном кожаном кресле, возможно, ожидая, что я не выдержу и пойду на попятную.

Тот, кто заговорит в подобной ситуации первым, неминуемо проиграет схватку.

Он об этом знал.

Знал об этом и я.

После довольно продолжительной паузы хозяин кабинета заговорил.

– Хорошо, – не скрывая своего раздражения, сказал Хатч. – Я согласен, чтобы вы оба работали на судне. Оба. Но никакой зарплаты за это получать не будете. – С угрожающим видом ткнув поочередно в каждого из нас указательным пальцем, он добавил: – А если вы попытаетесь мешать работе моей бригады, я высажу вас в ближайшем порту. Договорились?

Я посмотрел на профессора, и тот легким кивком дал мне понять, что он согласен с этими условиями.

– Хорошо, Джон, такой подход мне кажется справедливым, – удовлетворенно произнес я. – И у меня к тебе все тот же вопрос: когда мы начнем работу?

7

Судно – оно называлось «Мидас» – очень сильно раскачивалось из-за волн, то и дело ударявших в его нос. От этих ударов поднимались фонтаны брызг, а сильный юго-восточный ветер затем обрушивал их на палубу. Мы еще два дня назад покинули Ки-Уэст, и погода с тех пор все время ухудшалась, что, впрочем, было неудивительно, поскольку в этих местах уже давным-давно начался сезон тайфунов. Сегодня небо с самого утра было затянуто свинцовыми тучами, которые, отражаясь на поверхности моря, придавали ему такой вид, словно оно было покрыто тонким слоем ртути.

Хотя мы плыли по теплому, как принято считать, Карибскому морю, я накинул легкую куртку, чтобы защититься от влажного, достигающего скорости почти тридцать узлов ветра, который то и дело хлестал меня, бросая в лицо мельчайшие соленые брызги и заставляя закрывать глаза.

Через несколько часов мы должны были достичь прибрежных вод Гондураса и еще до наступления темноты прибыть к тому самому рифу, где менее месяца назад я нашел маленький бронзовый колокол. За это время произошло так много событий, что мне уже казалось, будто я гоняюсь за таинственными сокровищами тамплиеров гораздо дольше.

Представляю, какое лицо было у моей матушки, когда я позвонил ей по телефону и сообщил, что не смог заглянуть еще разок, потому что нахожусь во Флориде и занимаюсь поисками затонувшего судна в компании с профессором Кастильо.

– Ты шутишь? – удивилась матушка.

– Нет, мама, это правда. Мы еще позавчера отправились на Утилу, – сказал я, тщетно пытаясь вызвать у нее хотя бы малейший интерес к происходящему.

– Сынок, но ведь ты же только-только оттуда приехал… И какое отношение к данной затее имеет этот чертов Эдуардо Кастильо?

– Мама, он всего лишь согласился помочь мне, когда я его об этом попросил, – ответил я, стараясь успокоить уже начинающую нервничать матушку. – Тебе нет никакого смысла продолжать его ненавидеть… Пришло время забыть о том, что тогда произошло…

– Я знала, что мне не следовало давать тебе его номер телефона, – перебила меня матушка. – Я сама во всем виновата.

– Послушай, я ведь позвонил сейчас, чтобы сообщить, что у меня все в порядке. Я собирался рассказать тебе о своих планах, а не спорить до хрипоты. По-моему, тебе лучше примириться с мыслью, что твой сын поступает так, как считает нужным. Кстати, некоторое время я проведу в компании профессора Кастильо. – Я вздохнул и добавил: – Так что прекрати говорить глупости и пожелай мне удачи.

– Да, сынок, конечно. Просто…

– Что «просто», мама?

– Да так, Улисс, ничего… – сдавленным голосом произнесла матушка. – Просто мне показалось, будто я снова слышу твоего отца. Будь поосторожнее, прошу тебя.

Я стоял у поручней на палубе и вспоминал этот телефонный разговор, когда вдруг услышал, как чей-то доброжелательный голос произнес за моей спиной «Привет!». Оглянувшись, я увидел приближающуюся ко мне Кассандру Брукс – симпатичную миниатюрную блондинку, главного археолога нашей экспедиции. Она встала рядом со мной, прислонившись к поручням.

– Что, интересно, ты тут делаешь? – спросила Кассандра, выговаривая слова с характерным мексиканским акцентом. – Пытаешься заработать себе насморк?

– Привет, Касси. Мне просто хотелось немножко покоя, вот я и пришел сюда. Кроме того, меня гораздо сильнее укачивает в каюте, чем здесь, на палубе.

– Меня, дружище, тоже. Честно говоря, я слопала уже половину своих таблеток от морской болезни. – Пристально посмотрев на меня, она спросила: – Ты чем-то обеспокоен?

– Нет, – поспешно ответил я, – просто немного взволнован. Мне очень хочется найти эти сокровища, но не столько из-за денег, сколько из желания совершить что-нибудь значительное.

– Хочешь стать знаменитым? – спросила, усмехнувшись, Кассандра.

– Нет, дело не в этом, – пылко возразил я. – Во всяком случае, это не главное. Я ведь не так уж молод, а все еще не нашел себя в этой жизни. Иногда меня одолевают сомнения… Так что если мы найдем сокровища, мне, возможно, удастся обрести душевный покой.

– Улисс, – ласково произнесла Кассандра, прикоснувшись рукой к моему плечу, – не нужно ставить обретение тобой душевного покоя в зависимость от успеха этого предприятия. Состояние нашей души не должно зависеть от того, сумеет ли экспедиционная команда обнаружить на морском дне затонувшие сокровища.

Теперь уже я пристально смотрел на Кассандру, невольно любуясь ее выразительными зелеными глазами.

– Да, ты права, – согласился я, кладя свою ладонь поверх ее ладошки, лежащей на поручнях. – Абсолютно права.

Мы познакомились с ней всего лишь за несколько часов до отплытия из Ки-Уэста, однако между нами сразу же возникла взаимная симпатия, и мы теперь относились друг к другу, как давние товарищи. Возможно, это случилось по той простой причине, что мы с Кассандрой, если не считать профессора Кастильо, были на судне единственными представителями испаноязычного населения среди целой толпы гринго. Я немало удивился, когда мне представили красивую светловолосую женщину с изумрудно-зелеными глазами и англосаксонской фамилией, которая, однако, оказалась уроженкой Акапулько.

– А тут нет ничего удивительного, – сказала Кассандра, когда через два дня после нашего знакомства, загорая вместе с ней на носу судна, я спросил ее, с каких это пор мексиканки стали светловолосыми и зеленоглазыми. – Мой отец – типичный американец. Как-то в молодости он решил провести свой отпуск в Акапулько и, приехав туда, познакомился с моей мамой, смазливой смуглянкой, в которую тут же по уши влюбился. Они поженились, отец остался жить в Мексике, и через некоторое время родилась я, белокурая девчонка. Цвет волос, глаза и фамилия достались мне от папы-американца, а во всем остальном я – стопроцентная мексиканка.