Блатной фольклор - Шандриков Владимир - Страница 7

7

18. Как-то раз пьяный в две дуги…

Как-то раз пьяный в две дуги,Бражку пить я не стал.Потянуло на подвиги —Я от бабы сбежал.Помню ямы и рытвины,От жены уходил,В кабаке под закрытиеТриста грамм засадил.Настроенье прибавилось,Вот и то, что искал.Мне чувиха понравилась,Ну и к ней я пристал.Было зябко и холодно,Мелкий дождь моросил.Мы случайно с ней встретилисьНа стоянке такси.Были шансы уменьшеныПознакомиться с ней,Мне ж подобные женщиныСнились только во сне.Ну а эта красавицаС сигареткой в зубахНе могла не понравиться,Помню, взял даже страх.Оставалось представитьсяДжентельменом лихимИ, стараясь понравиться,Я читал ей стихи.Но влюбленная логикаПодсказала наить:Что без яркого подвигаМне здесь неча ловить!И, как Гамлет Шекспировский,Как нежней я спросил:«Вам, простите, не в Кировский?Я поймаю такси.»Как дите непорочное,Улыбнулась она.В это время полночноеВышла, сука-луна.И при свете мерцающемВраз икать перестал.Дорогие товарищи!Я жену в ней узнал.Провалиться осталося,Хмель покинул меня…Предо мной улыбаласяДуська, баба моя!

19. Грустная вокзальная

Это, по сути, дела первое мое стихотворение которое я написал в своей жизни. Написал я его много лет назад… Лет, наверное, семь. Называется: «Грустная вокзальная».

Я уезжал, представьте, уезжал…Меня совсем никто не провожал,А если кто и был из провожал —Так это — сам седеющий вокзал.Мычали тепловозы, как быки,Стучали по перрону каблуки,И каблучки модерные девиц,И каблуки вагонных проводниц.А было очень жарко и тесно,И грустно было и чуть-чуть смешно.И пуст, казалось, вовсе был перрон,Хотя пустым и вовсе не был он.Все провожали и встречали,Смеялись, плакали, кричали…И я смеялся и кричалВнутри, а внешне я молчал.И мне хотелось жарких слов,Обьятий, поцелуев и цветов.Увы! Я был никем непровожаем,Хоть был всегда я всеми уважаем.Но вдруг, желанные, сквозь шум и гам,Перрону по ушам, вагонам по сердцамУдарили слова «Счастливого пути!»И стало легче чемодан нести.Я взял слова, положил в кошелек.В том кошельке я лучшее берег.Мне показалось, это для меняИ для других, таких же как и я.Кому не жали на прощанье рук,Кого не провожал ни брат, ни друг.Я, диктором растроганный, сказал:«Спасибо, друг, седеющий вокзал!»

20. Вот я и снова стою на пороге…

Это — чисто биографичная песня. Посвящаю ее своей матери.

Вот я и снова стою на пороге,Вязаный коврик топчу,В верную дверь из неверной дорогиНервно, как дятел, стучу.Старые шторы старинной работы,Та же герань на окне,И пожелтевшие старые фотоТак же висят на стене.«Здравствуй, Маманя!», и на пол вязанияПадает серый клубок.Шею мою оросила слезами:«Господи! Ты ли, сынок?..Я уже все проглядела окошко,Все перемерила сныИ поседела, как видишь, немножкоС той позапрошлой весны.»В гордом смущении мне показалаМайку, что раньше носил.И, улыбаясь, сквозь слезы сказала:«Видишь, храню ее, сын…Все это время ее не стирала,Запах все твой берегла.Как затоскую, достану, бывало…Смотришь, тоска отлегла.Что ж ты не ешь? Иль сготовлено просто?Вижу — устал ты, усни.»Стелется белая-белая простынь,Светлыми будут и сны.Будут мне сниться белые рощи,Черные птицы лететь,Будут всегда наши матери прощеИ метче на жизнь смотреть.Видно, такая у них уж судьбина,Чтоб не случилось — всегдаВстретят, накормят, постелят для сына,А сами не спят до утра.Птиц убаюкал серебряный иней,Белая песня берез.Снится всегда нам пух тополиныйСтарых оставленных гнезд.