Лошадь как лошадь. Третья книга лирики - Шершеневич Вадим Габриэлевич - Страница 8

8

Март 1919

РАССКАЗ ПРО ГЛАЗ ЛЮСИ КУСИКОВОЙ

Аквариум глаза. Зрачок рыбешкой золотой.На белом Эльбрусе глетчерная круть.На небосклон белков зрачок луною,Стосвечной лампочкой ввернуть.Огромный снегом занесенный площадь,И пешеход зрачка весь набекрень и ницВ лохани глаз белье полощет.Паркеты щек подместь бы щеткою ресниц.Маяк зрачка на бельмах волн качайся!Мол носа расшибет прибой высоких щек!Два глаза - пара темных вальса.Синдетиконом томности склеен зрачек.Раскрылся портсигар сквозь ширь ресницы,Где две упругих незажженных папирос.Глаза - стаканы молока. В них распуститьсяЗрачку как сахару под ураган волос.Глаза страницей белой, где две кляксыИль паровоз в поля белков орет.Зрачки блестят, начищенные ваксойЗрачки - вокзал в веселое перед.

Март 1919

ОДНОТЕМНОЕ РАЗВЕТВЛЕНИЕ

Знаю. Да. Это жизнь ваша, словно стужаВас промерзла на улицах снегом крутящихся дней.Вы ко мне ворвались, оттирая замерзшие уши,И присели к камину души, розовевшей теплынью своей.И любовь мою залпом, как чашку горячего чая,От которого всклублялись мои поцелуи, как пар,Словно чашку горячего чая,Выпили, не замечая,Что угаром рыдал золотой самовар.Обожглись и согрелись,Ваши щеки победноЗазвенели восточною первой зарей.Вы согрелись.Готовы болтать вы со мной!Так послушайте: мне этот холод неведом,Но порой,Я расплавлен духотой,Духотой.И тогда погрустневший и тихозаботный,И в Евангелье женских ресниц увлеком,Из звенящего тела, как из чашки, пью чай мой холодныйНеторопливо, глотая глоток за глотком.Этот чай утоляющий, будто нежное слово,Этот чай - цвета ваших кудрей он, и в немУзкой струйкою сахара - сладость былого,И, как запах духов ваших, грезящий ром.

Декабрь 1917

ПРИНЦИП ИМПРЕССИОНИЗМА

В обвязанной веревкой переулков столице,В столице,Покрытой серой оберткой снегов,Копошатся ночные лицаЧерным храпом карет и шагов.На страницахУлиц, переплетенных в каменные зданья,Как названье,Золотели буквы окна,Вы тихо расслышали смешное рыданьеМутной души, просветлевшей до дна....Не верила ни словам, ни метроному сердца,Этой скомканной белке, отданной колесу!..- Не верится!В хрупкой раковине женщины всего шумаРадости не унесу!Конечно, нелепо, что песчанные отмелиВашей души встормошил ураган,Который нечаянноСлучайноПоднялиЗаморозки чужих и северных стран.Июльская женщина, одетая январской!На лице монограммой глаза блестят.Пусть подъезд нам будет триумфальной аркой,А звоном колоколов зазвеневший взгляд!В темноте колибри папиросы.После января перед июлем,Нужна вера в май!Бессильно свисло острие вопроса...Прощай,Удалившаяся!

Февраль 1915

ПРИНЦИП ПЕРЕСЕКАЮЩИХСЯ ОБРАЗОВ

Это я набросал вам тысячиСлов нежных, как ковры на тахтах,И жду пока сумрак высечетВаш силуэт на этих коврах.Я жду. Ждет и мрак. Мне смеется.Это я.  Только я.  И лишьМое сердце бьется,Юлит и бьется,Как в мышеловке ребер красная мышь.Ах, из пены каких-то звонков и материй,В запевающих волнах лифта невдруг,Чу! Взлетели в сквозняк распахнуться двери,Надушить вашим смехом порог и вокруг.Это я протянул к вам руки большие,Мои длинные руки впередИ вперед,Как вековые веки Вия,Как копьеСвоеДон-Кихот.Вы качнулись, и волосы ржавые двинутьсяНе сумели, застыв, измедузив анфас.Пусть другим это пробило только одиннадцать,Для меня командором шагает двенадцатый час.Разве берег и буря? Уж не слышу ли гром я?Не косою ли молний скошена ночь?Подкатилися волны, как к горлу комья,Нагибается профиль меня изнемочь.Это с бедер купальщицы или с окон стекает?И что это?  Дождь?  Иль вода?  А свозь мехЭтой тьмы - две строчки ваших губ выступают,И рифмой коварной картавый ваш смех.Этот смех, как духи слишком пряные, льется.Он с тахты.  Из-за штор. От ковров. И из ниш.А сердце бьетсяЮлит и бьется,В мышеловке ребер умирает мышь.