Белая мгла - Фоллетт Кен - Страница 14

Не успела Синтия уйти, как Дороти позвонила Стэнли.

– Лоуренс Махони из американского посольства в Лондоне на первой линии, – сказала она.

– Я его помню, – сказала Тони. – Он был тут два-три месяца назад.

Американские военные финансировали многие исследования, которые проводила «Оксенфорд медикал». Министерство обороны было крайне заинтересовано в разрабатываемом Стэнли новом антивирусном медикаменте, который обещал быть мощной защитой в биологической войне. Стэнли нужны были средства для продолжения испытаний, и американское правительство охотно их инвестировало. А Махони от имени министерства обороны наблюдал за ходом дела.

– Одну минуту, Дороти. – И не беря трубки, Стэнли обратился к Тони: – Махони важнее для нас, чем вся британская пресса. Я не хочу говорить с ним без подготовки. Мне нужно знать, какой линии он держится, чтобы понимать, как с ним себя вести.

– Вы хотите переключить его на меня?

– Прощупайте его.

Тони взяла наушники и нажала на кнопку.

– Алло, Лари, это Тони Галло, мы встречались в сентябре. Как поживаете?

Махони был капризный, с плаксивым голосом и напоминал Тони утенка Дональда.

– Я встревожен, – заявил он.

– Что же вас тревожит?

– Я надеялся поговорить с профессором Оксенфордом, – сказал Махони не без раздражения.

– И он готов говорить с вами при первой возможности, – заверила его Тони как можно более искренним тоном. – Сейчас он занят с директором лаборатории. – А на самом деле он сидел на краю своего стола и наблюдал за ней – то ли любовался, то ли просто с интересом. Она поймала его взгляд, и Стэнли отвел глаза. – Он позвонит вам, как только у него будет вся картина, что произойдет в первую половину дня.

– Как, черт побери, вы могли допустить такое?

– Молодой человек вынес в сумке кролика из лаборатории. Мы уже постановили осматривать все сумки у входа в ЛБЗ-четыре, чтобы такое не могло повториться.

– Меня беспокоит, что это плохая реклама для американского правительства. Мы не хотим, чтобы нас обвинили в том, что мы выпустили смертоносные вирусы, которые могут поразить население Шотландии.

– Такой опасности нет, – сказала Тони, скрестив на удачу пальцы.

– Местная пресса не обыгрывала того факта, что данное исследование финансируется американским правительством?

– Нет.

– Рано или поздно они это подхватят.

– Мы, безусловно, будем готовы ответить на вопросы, которые могут в связи с этим возникнуть.

– Самым дискредитирующим для нас – да и для вас – является умозаключение, что исследование ведется здесь, потому что американцы считают слишком опасным делать это в Соединенных Штатах.

– Спасибо за предупреждение. По-моему, у нас есть очень убедительный ответ на это. Ведь медикамент был изобретен профессором Оксенфордом здесь, в Шотландии, так что вполне естественно здесь его и испытывать.

– Я просто не хочу, чтобы создалась такая ситуация, когда единственным способом доказать нашу добрую волю была бы передача исследований в форт Детрик.

От неожиданности Тони лишилась дара речи. В форте Детрик, что в городе Фредерик, штат Мэриленд, находился Военный медицинский научно-исследовательский институт инфекционных болезней. Да разве исследование может быть туда перенесено? Это же будет означать конец «Кремлю».

– Мы далеко – в миллионе миль – от такой ситуации, – после долгого молчания произнесла она. Ей хотелось бы придумать более уничтожающий ответ.

– Я очень надеюсь, что этого не произойдет. Попросите Стэнли позвонить мне.

– Спасибо, Лари. – Она положила трубку и обратилась к Стэнли: – Они ведь не могут перебросить ваши исследования в форт Детрик, правда?

Он побелел.

– В контракте это, конечно, не обусловлено, – сказал он. – Но они – правительство самой могущественной в мире страны, и они могут сделать, что захотят. А мне как быть – подавать на них в суд? Да я проторчу в суде до конца жизни, даже если сумею это осилить.

Тони была поражена, увидев, что Стэнли так уязвим. Он всегда был такой спокойный, так был уверен в себе и знал, как решить любую проблему. А сейчас он выглядел обескураженным. Ей так хотелось приободрить его, обнять.

– А они это сделают?

– Я уверен, что микробиологи в форте Детрик, будь у них выбор, предпочли бы сами заниматься исследованием.

– И как это сказалось бы на вас?

– Обанкротился бы.

– Что? – Тони была потрясена.

– Я вложил все деньги в новую лабораторию, – мрачно произнес Стэнли. – Я лично перебрал в банке миллион долларов. Наш контракт с министерством обороны за четыре года покроет стоимость лаборатории. Но если они сейчас потянут на себя одеяло, я не смогу расплатиться с долгами – ни компании, ни своими.

У Тони это с трудом укладывалось в голове. Как могло случиться, что все будущее Стэнли – да и ее собственное – вдруг оказалось под угрозой?

– Но ведь новый медикамент стоит миллионы!

– Со временем – да. Я верю в науку, поэтому и занимал так много. Но я не предвидел, что проект может лопнуть из-за шумихи в прессе.

Тони дотронулась до его локтя.

– И только потому, что дураку телевизионщику нужна страшилка, – сказала она. – Я с трудом могу этому поверить.

Стэнли похлопал по руке, лежавшей на его локте, затем снял ее и встал.

– Нет смысла распускать нюни. Нам просто надо найти из этого выход.

– Да. Вы собирались выступить перед сотрудниками. Вы готовы?

– Да. – И они вместе вышли из кабинета. – Это будет хорошая практика для последующего разговора с прессой.

Когда они проходили мимо стола Дороти, она подняла руку, останавливая их.

– Одну минуту, пожалуйста, – сказала она в трубку. Нажала на кнопку и сказала Стэнли: – Это премьер-министр Шотландии. Собственной персоной, – добавила она, явно потрясенная. – Он хочет поговорить с вами.

Стэнли сказал Тони:

– Идите в вестибюль и задержите их. Я постараюсь прийти как можно быстрее. – И пошел обратно в кабинет.

Кит Оксенфорд ждал Гарри Макгарри больше часа.

Макгарри, которого все звали Гарри Мак, родился в Говэне, рабочем районе Глазго. Рос он в многоквартирном доме близ Иброкс-парк, обиталища «Рейнджерс», городской протестантской футбольной команды. Получая «навар» от наркотиков, незаконной игры, воров и проституток, он перебрался на другую сторону Пейсли-роуд в Дамбрек, географически всего на милю дальше и много дальше в смысле общественного положения. Теперь он жил в большом, недавно построенном доме с бассейном.

Дом походил на дорогой отель, обставленный копиями старинной мебели, с репродукциями картин в рамках на стенах; не было ничего указывающего на личность хозяина: ни семейных фотографий, ни безделушек, ни цветов, ни любимых зверюшек. Кит, нервничая, ждал в просторном холле, глядя – под бдительным оком толстого охранника в дешевом черном костюме – на обои в желтую полоску и тоненькие ножки столиков.

Империя Гарри Мака охватывала Шотландию и север Англии. Он работал с дочерью Дайаной, которую всегда звали Цветочек Дейзи. Ее так прозвали иронически: это была необузданная садистка и бандитка.

У Гарри было подпольное казино, где играл Кит. В Великобритании казино с лицензиями подпадали под всевозможные придирчивые законоположения, ограничивавшие их доходы: никакого процента за пользование помещением, никаких премий за работу у стола, никаких чаевых, никакого алкоголя за столами, и посетитель должен быть членом казино в течение суток, прежде чем он сможет играть. А Гарри плевал на законы. Киту нравилась напряженная атмосфера подпольной игры.

Кит считал, что большинство игроков глупы, да и те, что владеют казино, не намного умнее. Умный игрок должен всегда выигрывать. В блэкджеке есть верный способ – именуемый «элементарным» – играть при наличии любой карты, и Кит знал его досконально. Затем он улучшил свои шансы, следя за тем, какие карты сдают из шести колод. Начиная с нуля, он добавлял по единице на каждую мелкую карту – на двойки, тройки, пятерки и шестерки – и отнимал единицу от каждой крупной карты – десятки, валета, королевы, короля и туза. (Он игнорировал семерки, восьмерки и девятки.) Когда в уме у него набиралось определенное положительное число, это значило, что в колоде оставалось больше крупных карт, чем мелких, и у него был шанс вытащить десятку. Отрицательное число означало больше возможностей вытащить мелкую карту. Знание своего преимущества подсказывало ему, когда делать крупную ставку.