Дикарь - Хармон Данелла - Страница 10

— Я не хотела пускаться в дорогу, ваша светлость, потому что плохо переносила беременность.

— А после того, как родился ребенок?

— Я боялась подвергать новорожденную риску. К тому же отчиму требовалась моя помощь в лавке и в таверне, и я чувствовала, что обязана остаться.

— Опишите мне, пожалуйста, чем вы занимались в лавке и таверне, мисс Пэйдж. Полагаю, вам приходилось подавать эль здоровякам клиентам и отбиваться от их приставаний, чтобы сохранить себя для одного из королевских офицеров?

К ее щекам прилила кровь, а сердце гулко забилось от возмущения.

— Вы ошибаетесь, ваша светлость, — сказала она ровным тоном, не желая отвечать на его колкости. — Мой отчим ценил во мне здравый смысл и умение обращаться с цифрами. Он не хотел, чтобы я тратила время на беготню с подносом от кладовки к столам. Я вела бухгалтерию в лавке и таверне. Я открывала лавку утром и закрывала вечером, закупала товары для лавки, торговалась с поставщиками, улаживала ссоры между поваром и прислугой. — Она взглянула ему в глаза без малейшего смущения. — Я не боюсь тяжелой работы, ваша светлость.

— Это я понял. — В его глазах мелькнула загадочная искорка. — Любопытно, что думает ваш уважаемый отчим о вашей поездке в Англию?

— Он умер от пневмонии еще в январе.

— А как он относился к вашей интрижке с Чарльзом?

— Это была не интрижка, ваша светлость. Мы глубоко любили друг друга, были помолвлены и собирались пожениться.

— Прошу вас ответить на вопрос.

— Извините, но неужели обязательно быть таким грубым?

— Да. А теперь ответьте на вопрос.

Чтобы не наговорить ему резких слов, Джульет изо всех сил сжала руку в кулак, так что ногти врезались в ладонь.

— Чарльзу и мне приходилось хранить наши чувства друг к другу в тайне, чтобы не подвергнуть себя опасности. В Бостоне британское присутствие решительно не одобрялось.

— Да, я знаю. Вы, американцы, этого не скрывали.

— Я — не все американцы, — решительно заявила Джульет. — И я отдала бы все на свете, лишь бы вернуть Чарльза. И перестаньте меня дразнить!

Он приподнял брови и внимательно посмотрел на нее сверху вниз. Она храбро ответила ему твердым взглядом.

В камине потрескивал огонь. Где-то в коридоре слышались голоса. И вдруг на лице герцога появилась едва заметная улыбка, как будто он отдавал должное ее мужественному сопротивлению… или предвкушал удовольствие, которое он получит, вышвырнув ее из дома.

Выпрямившись, он подошел к боковому столику резного красного дерева и молча наполнил свой стакан из хрустального графина. Его чеканный профиль не выдавал никаких эмоций. Опершись на край стола, он задумчиво посмотрел на нее прищуренными глазами. Потягивая бренди, он наблюдал за ней. Просто наблюдал, оценивал, изучал, как ученый может изучать какой-нибудь особенно любопытный экземпляр живого существа.

Господи, это было ужасно.

— Теперь мне можно уйти? — спросила она, вставая.

— Уйти — куда?

— Куда угодно. Лишь бы подальше отсюда. Если потребуется, вернусь в Америку. Очевидно, Чарльз совершенно напрасно надеялся, что его семья позаботится о его ребенке. Меня и ребенка здесь не желают видеть.

— Не делайте глупостей!

— Я руководствуюсь здравым смыслом, — ответила она, потянувшись за одеяльцем Шарлотты.

— Здравый смысл — это качество, которое у меня никак не ассоциируется с известными мне представительницами женского пола.

— Я с уважением отношусь к известным вам представительницам женского пола, ваша светлость, но сама я родилась и выросла в лесном штате Мэн. Люди, лишенные здравого смысла, не обладающие предприимчивостью и не закаленные, там не выживают.

— В штате Мэн? Как же в таком случае вы оказались в Бостоне?

— Мой отец погиб, когда мне было шестнадцать лет.

Его задрала черная медведица, защищавшая своего медвежонка. В Бостоне у него был двоюродный брат, который всегда издали обожал мою мать. После смерти отца он приехал за мной и мамой, женился на ней и увез нас в Бостон. Мама умерла в семьсот семьдесят четвертом году. О своем отчиме я вам уже рассказывала. — Она взяла плащ, готовая без оглядки бежать из этого дома. — А теперь, ваша светлость, когда я ответила на ваши вопросы, мне лучше уйти. Доброй вам ночи. — С Шарлоттой на руках она торопливо прошла мимо него, направляясь к двери.

— Разве вы не хотите узнать, как себя чувствует лорд Гарет? — тихо спросил герцог, меняя тему разговора.

— Простите, ваша светлость, но вы не дали мне возможности задать этот вопрос.

— Наверное, ему хотелось бы поблагодарить вас за спасение его жизни.

Она остановилась на полпути к двери, мысленно отругав герцога за задержку. Что он задумал на сей раз? Не оборачиваясь, она проговорила сквозь зубы:

— Это он спас мою жизнь, а не наоборот.

— Лорд Брукгемптон говорит другое.

— Я не знаю никакого лорда Брукгемптона.

— Перри, — исправился он с возмутительным спокойствием. — Он рассказал мне все.

В этот момент дверь распахнулась.

— Эндрю, Нерисса, уходите немедленно!

— Мы только что разговаривали с Гаретом. Он сказал нам, кто она. И кто этот ребенок. Он говорит…

— Я сказал, чтобы вы ушли отсюда!

Джульет внимательно разглядывала юношу и девушку, которые вошли в комнату. Это были еще два отпрыска семейства де Монфор. Наверняка. Она узнавала Чарльза в овале их лиц, изгибе бровей и мечтательном взгляде глаз, окаймленных длинными ресницами. У них были такие же губы, носы, подбородки. Даже волосы у лорда Эндрю были такими же волнистыми, как у Чарльза, только у Эндрю они были темно-русые. Эндрю направился прямо к Джульет и, взяв ее за руку, склонил голову в поклоне.

— Вы, должно быть, Джульет, — ласково сказал он, взглянув на нее. Это был красивый юноша, глаза его светились острым умом, но в их глубине мерцала озорная искорка — очевидно, он был не прочь при случае и пошалить. — Я Эндрю, брат Чарльза, а это наша сестра Нерисса. Добро пожаловать в Англию и в замок Блэкхит.

Однако Нерисса ничего не слышала, совершенно завороженная видом Шарлотты, спящей на руках матери.

Она прикрыла ладонями рот, и ее прелестные голубые глаза наполнились слезами. Нерешительно шагнув к Джульет, она умоляющим жестом протянула к ней руки и прошептала:

— Можно мне подержать ее?

Джульет, смирившись с судьбой, передала малышку на руки ее тетушке. «Прощай попытка улизнуть от герцога», — раздраженно подумала Джульет. Но ее раздражение моментально испарилось, когда Нерисса, склонившись над завернутой в одеяльце Шарлоттой, понесла малышку в сторонку. Плечи девушки вздрагивали, она явно плакала.

— Это лорд Эндрю и леди Нерисса, — сообщил герцог и, обратившись к ним, добавил с раздражением:

— Если уж вы хотите представиться, то по крайней мере сделайте это как следует.

Эндрю отмахнулся от его слов и направился к графину.

— Перестань, Люсьен. Она приехала из колонии, и вся эта чушь ее не волнует.

— Я сказал, чтобы ты оставил нас, Эндрю. Немедленно уходи, пока я не рассердился.

— Называй меня «лорд Эндрю», если не возражаешь.

Герцог, потеряв терпение, с грохотом поставил стакан на стол. В комнате стало очень тихо. Джульет затаила дыхание, остро почувствовав враждебность в отношениях этих двух братьев: темноволосого и величественного старшего и младшего — пылкого, дерзкого и открыто демонстрирующего неповиновение. На какое-то мгновение ей даже показалось, что дело дойдет до тумаков, но нет. Герцог крепко держал в узде свои эмоции. Он не мог опуститься до драки с собственным братом, особенно в присутствии постороннего человека.

Она была права. Герцог наклонил голову, уступая победу в этой пустяковой битве Эндрю, хотя бы ради того, чтобы избежать сцены.

— В таком случае садись, — сказал он. — Садитесь оба.

Нерисса, которая все еще держала на руках Шарлотту, села, но Эндрю, видимо, не счел нужным подчиниться этому приказанию. Он не спеша налил себе бренди, уселся в одно из кресел и лениво закинул ногу на ногу.