Дикарь - Хармон Данелла - Страница 9

Она освободилась примерно через десять минут. К тому времени ее гнев немного поостыл, уступив место страху. Тем не менее она гордо вздернула подбородок, расправила плечи и храбро открыла дверь в библиотеку.

Он стоял, небрежно опираясь на каминную полку итальянского мрамора, со стаканом бренди в тонких аристократических пальцах. Он был похож на черного ангела, на какое-то божество, вершащее судьбы. Он взглянул на нее черными проницательными глазами, и Джульет почувствовала, что храбрость ее покидает.

— Садитесь.

— Я… мне не хотелось бы запачкать мебель.

— Мебель можно заменить.

«Дороговато менять такую мебель», — подумала Джульет. На бесценном восточном ковре, застилающем пол, располагалось несколько кресел, обтянутых бархатом сливового цвета, софа с парчовыми подушками из конского волоса, французское кресло на тонких ножках, а ближе всех к камину стояло большое, похожее на трон, кресло из резного дуба с сиденьем, обтянутым черной кожей.

Судя по всему, это был трон.

Джульет направилась к нему. Не потому, что ей захотелось насолить герцогу, не потому, что захотелось показать, будто она не считает его выше себя, а лишь потому, что присущее всем янки чувство разумной бережливости не позволило ей опуститься ни на одно из остальных дорогих кресел в испачканных кровью юбках. Она не была сторонницей пустого расточительства.

— Не возражаете, если я сяду сюда? — вежливо спросила она.

Он пожал плечами:

— Как вам будет угодно.

Держа на руках Шарлотту, Джульет опустилась в глубокое, очень мягкое кожаное кресло, мучительно сознавая, что выглядит крайне непрезентабельно. Еще только прошлым утром она тщательно выбирала для себя одежду в надежде произвести должное впечатление на человека, в расчете на помощь и милосердие которого она пересекла океан. А теперь ее юбка цвета зеленого яблока, из-под которой виднелась нижняя юбочка, с любовью вышитая милыми розочками, потемнела от крови. Ее туфли были испачканы в известковой грязи, мыс корсажа пропитался кровью, на нарядном темно-зеленом жакете, который так хорошо сочетался с рисунком в виде плюща, окаймляющим подол платья, тоже виднелись кровавые пятна. Вид у нее был ужасный.

Но герцог, кажется, не обратил на это никакого внимания. Не потрудившись проявить деликатность к чувствам Джульет и ее гордости и даже не подумав о том, что она гостья в этом доме и хотя бы поэтому заслуживает более внимательного к себе отношения, он, не теряя времени, перешел к делу. Не успела она сесть, как он спросил без обиняков, при каких обстоятельствах она познакомилась с Чарльзом. Она рассказала ему правду.

Пока она говорила, он с раздражением смотрел на нее, и от его мрачного взгляда Джульет стало не по себе. Она чувствовала: что-то не так.

— Значит, вы впервые увидели Чарльза, когда он производил смотр своих войск на городской площади Бостона. Говорите, это была любовь с первого взгляда, не так ли? — Он усмехнулся. — Не удивляйтесь, но мне трудно в это поверить.

— Чарльз был очень красивым мужчиной.

— Чарльз происходил из одной из древнейших и самых аристократических фамилий Англии и никогда не женился бы на женщине более низкого происхождения.

Будучи вторым сыном, он не мог себе этого позволить.

Да и что могло его привлечь в вас?

— Я считаю ваш вопрос оскорбительным, ваша светлость, — спокойно констатировала она.

— Тем не менее я хочу, чтобы вы на него ответили.

— Я не знаю, за что он меня полюбил.

— У вас вполне сносная фигура, хорошенькое личико, красивые карие глаза — наверное, этого вполне достаточно, чтобы заставить мужчину встать перед вами на колени… и оказаться в вашей постели.

— Вы оскорбляете память вашего брата подобными разговорами, ваша светлость. Чарльз был прекрасным человеком.

— Ну что ж, мало ли какие мысли могут прийти в голову человеку, которого забросило так далеко от дома в змеиное гнездо мятежников? Наверное, тут могла бы сойти любая.

— Чарльз и я любили друг друга. Он хотел жениться на мне.

— До или после того, как узнал о вашей беременности?

Она покраснела.

— После.

— Вам не приходило в голову, что он предлагает женитьбу из чувства долга, тогда как сердце его принадлежит другой?

— Нет, не приходило.

— А вам никогда не приходило в голову, что, как только он родился, ему было предначертано жениться на девушке своего круга, чье приданое позволило бы ему поддерживать тот образ жизни, к которому он привык?

— Он никогда не упоминал о такой девушке, ваша светлость. К тому же Чарльз не из тех людей, которые поклоняются золотому тельцу, — Вы не задумывались о том, что его семья, возможно, не пожелает принять в свое лоно плохо воспитанную провинциалку и не одобрит его союз с вами?

Она посмотрела ему прямо в глаза и спокойно сказала:

— Да, я об этом думала.

— Но тем не менее приехали сюда?

— У меня не было выбора.

— Ах, у вас не было выбора!..

Джульет сжала кулаки в складках одеяльца дочери, стараясь сдержать нарастающее возмущение. Она раскраснелась и понимала, что пылающее лицо выдает ее, но поклялась себе, что не позволит ему одержать над собой верх, как бы он ни старался. Если, заставив ее предстать перед ним в неряшливом виде, а потом задавая ей оскорбительные вопросы и намекая на то, чего в действительности не было, он вознамерился вывести ее из равновесия, то он сильно ошибся. Она сделана из более прочного материала, чем он думает.

— Боюсь, ваша светлость, — очень вежливо сказала она, — что вы принимаете меня за охотницу за богатыми женихами и подозреваете, что я соблазнила вашего брата, желая при помощи его имени и титула вскарабкаться вверх по социальной лестнице. Смею вас заверить, дело обстояло совсем не так. Чарльз был офицером королевской армии, я — простая девушка из Бостона. А девушкам из Бостона нельзя сближаться с королевскими офицерами, даже самыми высокородными, если они не хотят, чтобы от них отвернулось местное общество, которое не выносит самого присутствия там регулярных войск.

Он слушал Джульет, отхлебывая бренди и внимательно глядя на нее, но ничем не выдавал своих мыслей.

— Те, кто знал меня, относились ко мне с уважением, — храбро продолжала она. — Пусть во мне нет благородной крови и я не обладаю несметными богатствами, как вы, но мой отчим был уважаемым человеком, мы жили достаточно хорошо, работали и занимались благотворительностью. Мне не за что краснеть.

— Ваш отчим был «лоялистом».

— Мой отчим был шпионом и работал на мятежников.

— Чарльз писал нам другое.

— Первое впечатление бывает обманчиво. Разве можно быть шпионом, когда каждый знает, кто ты такой?

— Да уж. Значит, вы узнавали у моего брата все, что могли, и передавали информацию отчиму?

— Я этого не делала.

— Мятежник, «лоялист»… Ну а вы-то сами кому симпатизируете, мисс Пэйдж?

— Своей дочери, — заявила она, глядя ему прямо в глаза.

Он вопросительно приподнял бровь.

— Я не хочу жить здесь, — твердо сказала она, — я не знаю в Англии ни души и очень скучаю по дому. Мне совершенно очевидно, что мое присутствие в Блэкхите нежелательно, как я и предполагала. Больше всего мне хотелось бы вернуться в Америку и собрать по частям то, что осталось от моей жизни, но я дала обещание Чарльзу, а свои обещания я не нарушаю.

— Что за обещание?

— Разыскать в Англии вас, если с ним что-нибудь случится.

— Что, по мнению Чарльза, я мог бы для вас сделать?

— Он сказал, что вы примете нас и станете опекуном нашего ребенка. Он сказал, что вы дадите моей дочери свое имя. Я не хотела приезжать сюда, но в Бостоне дела обернулись плохо и у меня не осталось выбора. Благополучие дочери для меня важнее всего.

— Чарльз погиб год назад. Поправьте меня, если я ошибусь, — заметил он с некоторым сарказмом, — но, кажется, на то, чтобы пересечь океан, требуется всего месяц?

— Да, но…

— Почему в таком случае вам потребовался на это целый год?