Встречи с животными - Спангенберг Евгений Павлович - Страница 63

— Лошадь корма много, — кивнул охотник на горные увалы, сплошь покрытые яркой молодой зеленью. — Собака ленивый. Суур (сурок) кругом много. Поймай суур — жирный будет, не лови — худой будет, — улыбаясь, объяснил он.

Наш новый знакомый стал спускаться к горному озеру, близ которого стояла избушка охотников.

На заходе солнца, когда мы, пересекая субальпийскую зону гор, приближались к дому, меня поразило одно обстоятельство. Множество больших ярко-красных цветов поднималось среди высокой травы по сторонам тропинки; их не было утром, когда мы шли в горы. Они распустились за этот необычно теплый и яркий день и сейчас повернули свои головки к заходящему солнцу.

«Прощайте, чудные, сказочные горы Киргизии», — мысленно говорил я, бросая взгляд на зелень лугов, на серые скалы, на снеговые вершины.

ВОКРУГ ИССЫК-КУЛЯ

Наступил новый, 1956 год. К первому января я закончил занятия со студентами, и у меня выдался целый месяц свободного времени. В прошлом каникулярное время я обычно использовал для изучения зимовок птиц на берегах Каспия. Выезд туда намечался по плану и в текущем году. Но ехать в Закавказье как-то не было настроения. Опять Ленкорань, Кумбаши, остров Сара — эти места мне уже несколько надоели. Ведь наши птицы проводят зиму не только под Ленкоранью. «Не поехать ли на Иссык-Куль, на киргизское горное озеро, где круглый год не замерзает вода и где скопляются в холодное время года утки, лебеди и разнообразные мелкие птицы? Остроконечные снеговые вершины, голубая вода, и небо, и яркое солнце...»

6 января я сел в поезд. Пять суток дороги. Мимо окна уплывают назад мутные снежные дали, мелькают телеграфные столбы и обнаженные деревья заградительных железнодорожных посадок. Скучно. Не на чем остановить взгляд, сосредоточить внимание.

Потом столица Киргизии, пышно расцветший за последнее время большой город Фрунзе.

— Если вас устроит, мы охотно выделим для поездки крытую грузовую машину, дадим опытного водителя и прикрепим научных сотрудников, — любезно предложили мне в Киргизской Академии наук.

Еще бы! Кто откажется от такого удобства! Не случайный транспорт, а специальная машина, так сказать, дом на колесах. Предвыездная суета, бензин, закупка продуктов и, наконец, долгожданный момент — наш водитель Александр Никитич садится в кабину.

— Готовы? — кричит он в приоткрытую дверь.

— Поехали.

Дверь кабины хлопает. Захлебываясь, гудит мотор, и машина выезжает со двора академии. Потом одна за другой мелькают улицы и аллеи города.

— Вот это наша прямая дорога, ею до самого Иссык-Куля поедем, — говорит мне Александр Никитич, выезжая на трассу.

Кругом зимний ландшафт. Занесенные снегом поля и хатки, голые деревья садов, бойкие сороки, вдали искрятся великаны-горы. Поселки с небольшими перерывами тянутся вдоль шоссейной дороги. Часа три быстрой беспрерывной езды, и горы совсем близко. Слева течет река Чу. Она отделяет Казахстан от Киргизии. Ее бурная вода с шумом рвется среди камней и обрывов и, покрывшись белой пеной, стремится дальше. Поднимаясь вверх по течению, мы, наконец, проникаем в Боамское ущелье. По сторонам крутые увалы, местами отвесные скалы нависают над нашей дорогой, а внизу мечется и ревет в тесном русле беспокойная Чу. Но что за странность? Несмотря на беспрерывный подъем в гору, снега с каждым километром становится меньше. На северных склонах он лежит редкими пятнами, южные совершенно бесснежные.

Вот сквозь стекло кабины замечаю большую летящую птицу. Широко раскрыв длинные узкие крылья и не производя ими никакого движения, она скользит в воздухе. «Бородатый ягнятник», — мелькает у меня догадка. Как давно я не видел этого горного летуна и как мечтал когда-то добыть хоть один экземпляр для своей коллекции!

— Александр Никитич, голубчик, останови! — прошу я нашего шофера.

Машина резко сокращает скорость. Не дождавшись остановки, выскакиваю наружу, вскидываю ружье и нажимаю гашетку. Гремит выстрел, раскатывается по ущелью. Бородач виляет, как бы увертываясь от просвистевших близко дробин, а затем равнодушно скользит дальше в боковое ущелье. А я, одновременно и сожалея и радуясь, провожаю его восхищенным взглядом. На фоне черной скалы хорошо видны ярко-рыжее брюхо, длинная голова с вытянутым загнутым клювом, красный глаз и свисающая борода. Необыкновенная, чудная птица горных ущелий! Издали долетает характерный звук, напоминающий звук высоко летящего самолета, это вибрируют длинные перья скользящего в воздухе хищника. Но учтите, что бородатый ягнятник не вредная птица. Его пища в основном состоит из костей погибших диких и домашних копытных животных. Несколько позднее мне указали гнездо ягнятника; оно помещалось на скале, недалеко от места, где я его встретил. Значит, это была местная птица. И как хорошо, что мой выстрел не поранил и не убил ее!

Около часа спустя ущелье стало шире. Рядом с дорогой стоит путевая столовая — Хитрый домик, или Лисий хвост, так называют его проезжие посетители. А их много. Каждый считает своим долгом позавтракать в уединенной столовой. В домике светло и уютно. Высоко над горами поднялось солнце; теплом и светом оно заливает ущелье, врывается в окна.

— Ты что тут делаешь? — спросил я маленькую девочку, стоящую рядом с прилавком. — Наверное, отпускаешь обеды?

— Нет, не я. Мама. Мама — буфетчица, а я просто так.

— Как зовут тебя, где ты живешь?

— Катей зовут, здесь и живу, — ответила девочка.

— Хорошо здесь, верно? Горы какие, и смотри, сорок-белобок на дворе много! Нравится тебе жить в этом ущелье?

Долго длилось молчание.

— Так как же, Катя, нравится или нет? — повторил я вопрос.

— Не нравится, скучно: девочек нет, одна и одна, — возразила моя собеседница.

«А ведь и правда», — уже стыдясь своего вопроса, подумал я. Один ребенок в глухом ущелье и на 40 километров нет ни единого малыша-сверстника. Действительно, «скучно».

— Ну ничего, Катя, скоро в школу, тогда скучно не будет, — сказал я девочке на прощание, пожимая маленькую руку.

Мы двинулись дальше. Еще несколько километров — и снег исчез совершенно. Кругом совсем не зимняя обстановка. Яркие лучи солнца заливают широкую долину Чу, искрятся в бурной ее воде, в ручейках и озерках. Тепло. Среди зарослей колючей облепихи летают мелкие насекомые, с верхушки на верхушку перепархивают поразительно пестрые птицы — краснобрюхие горихвостки, да по камням среди бурых потоков суетятся тесно связанные с текучей водой птички — белобрюхие оляпки.

Но вот солнце начинает склоняться к западу и скрывается за вершинами снеговых утесов. Мы спешим. Нужно успеть заправить машину в Рыбачьем и, покрыв еще 24 километра, достичь небольшого аула. Там мы решили сделать двухдневную остановку, познакомиться с животными окружающей местности, собрать коллекцию птиц и зверьков. И наша машина вновь развивает большую скорость, за ней вьется облачко дорожной пыли, и далеко позади среди гор каким-то провалом темнеет мрачное в эту пору Боамское ущелье.

Аул Торайгир, где мы сделали первую остановку для проведения стационарных работ, — небольшой населенный пункт. Из ближайшей горной речушки сюда попадает вода и нарушает общий пустынный характер местности: здесь раскинулись фруктовые деревья, тянутся высокие вербы. Примерно в километре от поселка широко расстилается водная гладь Иссык-Куля. Его низкие берега покрыты песком да камнем, местами растет облепиха. К северу от аула до самых гор, постепенно повышаясь, простирается каменная пустыня — одни камни да плиты и совсем мало растений. Уже после первой прогулки по окрестностям Торайгира мне стало скучно. Не собирать же только горных рогатых жаворонков! Бесчисленное количество этих замечательных птичек спускалось с высокогорий, чтобы на бесснежных участках провести зиму. Идешь по открытой местности и почти беспрерывно слышишь их мелодичные голоса и видишь светлых длиннокрылых птичек. Крупными стаями они поднимаются в воздух впереди вас и, пролетев короткое расстояние, вновь рассаживаются на серую почву. Правда, интересно понаблюдать такое скопление пернатых, но только недолго.